Мозаика любви - Наталья Сафронова

Церемония состоялась скромно, без музыки, но с фотографом, запечатлевшим брачующихся, их свидетелей и мальчика с широко открытыми от удивления глазами.

Может быть, он один из всех почувствовал в тот момент скрежет, с которым ломались судьбы всех запечатленных дежурным фотографом загса на пленке.

На выцветшей цветной фотографии всего пять человек. Жених с тонкими поджатыми губами, в светлом костюме и с твердым взглядом. Невеста, чьи белокурые волосы распущены по плечам, голова чуть склонилась к плечу жениха, как бы в поисках опоры. Рядом с ней в сером пиджаке и синей водолазке, с прической и усами а-ля «Песняры», широко развернув плечи, стоит свидетель, положив руку на плечо сына. Пышные, в отца, волосы ребенка смешно топорщатся, примятые зимней шапкой, которую его заставили надеть дома со скандалом, а испуганные глаза повторяют цветом и формой глаза матери. Та, как было задумано в сложной композиции свадебного фотографа, стоит рядом с женихом, чтобы не подчеркивать маленький рост невесты. На ней ярко-желтая мохеровая кофта, черная юбка и высокие сапоги. Она самая нарядная на фотографии. Или, может быть, эти цвета меньше потускнели за минувшие годы? Волосы стянуты в хвост, свидетельница улыбается, широко расставленные светлые глаза смотрят весело, ей забавно это приключение с утренней свадьбой. Щелчок — и этот запечатленный миг уже прошлое. А что в будущем?

Невеста, став женой, так и не уехала с мужем на гастроли — беременность, тяжелые роды. Через пару лет в начале перестройки муж, используя связи, обосновался в Италии, что в те времена было неплохо. Она же, оставив ребенка родителям и в надежде на заработки, отправилась к нему. Но он вскоре бросил ее, не желая делиться заработками, и она осталась с просроченной визой, без денег, работы и надежды скоро увидеть сына.

Женатый по документам, но опять холостой по жизни муж пытался продолжить артистическую карьеру, однако его сольный номер оказался никому не нужен, в их дуэте изюминкой была она. В результате его подобрали пожилые итальянские синьоры, и он стал жиголо, эффектно используя свой артистизм.

Свидетель вскоре после того, как была сделана свадебная фотография, съездил на заграничные гастроли, затем продал заработанную там валюту, конечно, не по курсу газеты «Известия». Получилось так, что покупатель попался стукач, это само по себе было не опасно, но тому обещали помочь с квартирой за результативную работу, и он сдал акробата в надежде, что циркач откупится. К несчастью, в этот момент у милиции как раз случился месячник борьбы с валютчиками, может быть, последний в эпоху социализма, поэтому акробат попал в тюрьму.

Свидетельницу, как жену преступника, уволили из цирка. Она принялась распродавать вещи. Сначала улетел тот пиджак, в котором муж как свидетель присутствовал на церемонии бракосочетания, чтобы скрепить своей подписью документ о создании новой ячейки общества. Потом в ход пошли его водолазки, цирковые костюмы, даже фирменный бритвенный станок, на который он когда-то разорился в Японии. Потом пришла очередь ее вещей. Желтую кофту удалось продать за сто рублей, и им с сыном хватило на месяц, но через месяц ничего не изменилось в жизни, и чемоданы продолжили пустеть. Цирковая буфетчица купила у нее самую шикарную вещь — джинсы, настоящие «Levi's». Столовавшийся и живший с ней участковый, увидев свою зазнобу в таких фирменных штанах, устроил сцену ревности с побоями, подозревая, что ковбойская одежда — гонорар за неверность. Чтобы избежать дальнейших недоразумений, буфетчица привела его к бывшей владелице джинсов. Конфликт разрешился с пользой для милиционера: он привлек безработную сразу по двум статьям: за спекуляцию и тунеядство.

Мальчика пристроить было не к кому, его отдали в детский дом, откуда он попал в зону для малолеток. Там его пышным волосам пришел конец, и мерзнущую бритую голову он сам прикрывал зимней шапкой.

Вот такая роковая получилась свадебная фотография, напоминающая: не будь рационален, не дави на судьбу с меркантильными целями и не свидетельствуй о том, чего не знаешь».

Дочитав эту печальную историю, Нина потрепала сидящего на подоконнике Василия по спине и крикнула хозяйке:

— Танюшка, ты освободилась?

Подруга появилась в дверях все с той же записной книжкой в руках и телефонной трубкой, торчащей из кармана халата.

— Тимофеев что-то знает, но молчит как партизан. Я думаю, он был не военным журналистом, а разведчиком, — мрачно покусывая губы, процедила Татьяна.

— Насколько я понимаю, одно другому не мешает, — откликнулась Нина. — Не представляю, что он может от тебя скрывать? Он Мака видел?

— Разговаривал. Поклялся мне, что Мак ему сам сказал, что поехал кататься на лыжах один. Может, это мужская солидарность? — недоверчиво проговорила Таня, хотя настроение у нее явно улучшилось.

Почувствовав это, Нина постаралась развеять последние сомнения:

— Зачем Тимофееву врать, он же не в курсе ваших дел. Ты панику зря подняла. Он мог с таким же успехом на тебя обидеться за то, что ты покинула его ночью без пылкого прощания и побежала домой. Толя тебе хоть позвонил, а ты записочкой отделалась.

— Ты что, правда думаешь, он обиделся? Но я же к ребенку поехала! — возмутилась Таня.

— К своему ребенку, бросив его без завтрака и ласки! А записку твою он мог и не прочитать. Ты ее на унитазе оставила? — уточнила подруга.

— Почему на унитазе? Я ее на последней странице моих рассказов написала. — Танины глаза опять наполнились слезами. — Ужас, он действительно мог их не прочитать и записки не увидеть!

— Вот если бы на унитазе, то обязательно нашел бы, а так никакой уверенности в этом нет, — продолжила Нина абсолютно серьезно, видя, что это вселяет в подругу надежду.

— Он мог подумать, что для меня все, что было ночью, лишь приключение? Неужели я произвожу такое впечатление? — недоумевала с растущей радостью Таня.

— Не знаю, но обижаться и страдать у него причин больше, чем у тебя, — строго подвела итог Нина.

— Что же делать? Звонить? — Таня стала искать торчащий из кармана телефон.

— А вот этого не надо! — запретила Нина. — Позвонить должен он.

— Нинка, но я что-нибудь должна сделать, а то меня страсти разорвут на куски, — пожаловалась влюбленная.

— Пиши, ты же у нас писатель теперь, — предложила одноклассница.

— Я ему письмо напишу и отправлю по электронной почте, чтобы он по дате увидел, что я все поняла сама, до наших объяснений, правильно? — обратилась она за поддержкой к советчице.