Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию? - Виктор Устинов

В среду, 22 февраля, два царских поезда медленно и бесшумно отошли от железнодорожной станции Царское Село, увозя в Ставку императора и его свиту и днем, 25 февраля, оба поезда прибыли в Могилев. Николая II на вокзале встречал вернувшийся за три дня до этого из бессрочного отпуска по болезни генерал Алексеев[434], заметно посвежевший и вошедший уже в курс работы штаба и задач фронтов.

Та тревожная обстановка, в которой жила в те дни столица империи, взорвалась на второй день после отъезда царя, и этот взрыв напрямую был связан с готовящимся государственным переворотом. Петербург уже давно представлял из себя приграничный фронтовой город, где все было ненадежно; и власть, и Дума, и переполненный войсками военный гарнизон, и брожение в рядах буржуазии и рабочих кварталах. В начале февраля Петроград изъяли из зоны ответственности командования Северного фронта, и в нем был сформирован Петроградский военный округ, с возложением на него обязанностей по обеспечению безопасности столицы и прилегающих к нему близлежащих гарнизонов. Это решение было принято тайно, без обсуждения в штабе Ставки, так же, как самовольно был издан приказ министра внутренних дел Протопопова, вводивший в стране, из-за нехватки железнодорожного транспорта для перевозки новобранцев, территориальный принцип призыва в армию. Петроградские, гвардейские и другие полки тут же были укомплектованы рабочими города, которые были революционно настроенны, к ним беспрепятственно проникали агитаторы и диверсанты, противники самодержавия и России[435].При этом, никто не подумал о смене ненадежных частей и замене их верными войсками, а командующим войсками был назначен генерал Хабалов, совершенно не подготовленный к этому человек, который внес в общую неразбериху свое неумение руководить войсками в чрезвычайных обстоятельствах.

Поддержание порядка в столице власть рассчитывала обеспечивать с помощью полицейских, число которых в городе увеличивалось, их стали вооружать пулеметами[436]. Обстановка лучше не становилась, она с часу на час ухудшалась. От неустройств и отсутствия всякой объективной информации, в столице империи беспрерывно плодились различные слухи, порождающие среди населения тревогу и беспокойство. В числе слухов был и такой, что правительство желает «устроить революцию», подавив которую, хочет заключить сепаратный мир с Германией[437]. Говорили, что правительство на 14 февраля, когда должна была открыться очередная сессия Государственной Думы, готовило три демонстрации: черносотенную, пораженческую, требующую немедленного заключения мира с Германией и оборонческую, выражающую взгляды рабочих групп военно-промышленных комитетов, требующих доведения войны до победного конца. Обывателей пугали, что участникам этих демонстраций раздавали оружие, а полиция хотела их столкнуть на улицах Петрограда.

Стало известно, что Протопопов затребовал у губернаторов подробных сведений, как относится население к началу думских работ и думским речам. Журналистам каким-то образом удалось ознакомиться с губернаторскими ответами, и в них заметна была полная индифферентность населения к этому событию в жизни страны. Как перед грозою, было тихо, но тревожно и душно.

Начало работы парламентской сессии Думы не было ничем заметным даже для самих депутатов, настроение которых, в большинстве своем, было унылым и склонным к разброду. Выразитель крайнего правого фланга думской оппозиции Пуришкевич в первом заседании заявил: «Я сознаю бесцельность думских речей, признаю безнадежность в данный момент работы Думы, – никакая работа Думы, никакие речи в ней не помогут. Нас, – продолжал он, – распустят, распустят скоро и совсем распустят»[438]. Этот влиятельный депутат, очевидно, владел информацией, что у председателя правительства уже имелся указ царя о досрочном роспуске Государственной Думы и Государственного совета. Казалось, все складывается так, что четвертая Дума закончит свою последнюю сессию бесцветно и безрадостно.

Но вышло иначе. Совершенно неожиданно на улицах Петербурга появились толпы народа. Не нарушая общественного порядка, они ходили по улицам и кричали заунывно и жутко: «хлеба, хлеба, хлеба»… В думских кулуарах говорили, что все эти «голодные демонстрации» были подготовлены самим Протопоповым, «отличившимся» при подавлении беспорядков 14 февраля, которых, в действительности не, было, но министр, за их «пресечение» получил благодарность от монарха.[439] Так возник продовольственный кризис, который вскрыл старую проблему, плохо решаемую властью, и в которой легко можно было действовать вредителям и провокаторам. 19 февраля Министр земледелия Риттих, градоначальник Петрограда генерал Балк и новый уполномоченный по продовольствию Вейс(все пруссаки), на третий год войны решили перестроить организацию снабжения продовольствием столицу империи, и переложить эту важнейшую проблему на общественные организации города, которые не имели для этого ни властных рычагов, ни средств для закупки хлеба и продовольствия, ни транспорта и, главное, опыта, – важнейшего инструмента управления в любом государственном деле. В разрешение этой надуманной и бесперспективной проблемы были втянуты представители Совета министров, Государственного Совета, Государственной Думы, петербургской городской думы и петербургского земства, которые на экстренном совещании в Мариинском дворце 24 февраля постановили: «немедленно передать заведывание продовольственным делом в Петрограде петроградскому городскому общественному управлению»[440].

Пока решался этот вопрос, поставщики хлеба и хозяева пекарен взвинтили цены и стали продавать муку по «вольным», страшно высоким ценам, и хлеба стало выпекаться меньше, чем это было нужно жителям города. Все бросились запасаться хлебом, переводя его в сухари, обостряя и без того сложную проблему с обеспечением продовольствием населения. Тут же возникли протестные настроения, связанные с недопоставкой хлеба в столицу, и в ответ на экономические требования рабочих управление путиловских заводов объявило об увольнении 30 тыс. своих рабочих.

Так появилась искра, взорвавшая спокойную обстановку в столице империи. Умеренные слои населения города сразу почувствовали угрозу своему существованию именно с этой стороны и предлагали правительству и городской власти свои капиталы и сбережения, чтобы поскорее разрешить продовольственный кризис, но проблема сознательно обострялась, чтобы довести правительство до краха и до неспособности вести войну с Германией и Австро-Венгрией. В этих кругах отдавали себе отчет, что волнениями в городе «может воспользоваться и непременно воспользуется не только враг внешний – немец, но и враг внутренний – реакция, желающая скорейшего заключения сепаратного мира с немцами…»[441]

Попытка Петербургской городской думы и петербургского земства создать продовольственные и обывательские комитеты, в которых могли бы участвовать и работать нецензовые слои населения, натолкнулась на противодействие полиции, которая без разбора арестовывала всех участников вновь создаваемых комитетов на основании закона о чрезвычайном положении в столице и стране, ограничения которого действовали всю войну. Общественные круги были возмущены действиями полиции и в знак протеста на улицы вышли законопослушные граждане, поддержанные рабочими коллективами и простыми обывателями. Они вели себя мирно, и если бы царская власть не применила к этим людям насилие – революции могло и не быть.

23 февраля толпы народа начали направляться к центральным улицам города, а на следующий день, между полицией и народом, начались кровавые столкновения на Невском, у Литейного проспекта и у здания городской Думы. Выстрелами полиции было убито 12 человек, еще большее число было ранено. Среди восставшего народа было много солдат и матросов, притом целыми подразделениями, и полицейские высокие чины, испугавшись армии, распорядились переодеть всех городовых в солдатские шинели. Такому же маскараду подверглась и конно – полицейская стража, и петроградская уездная полиция[442]. На другой день полицейские, возглавляемые начальником жандармского отделения Николаевского вокзала генералом Фурсой, на Знаменской площади, открыли огонь по мирным жителям, чем заставили даже самых спокойных людей браться за оружие и требовать мщения.

Собравшиеся вечером депутаты Прогрессивного блока единогласно приняли резолюцию: «Правительство, обагрившее свои руки в крови народной, не смеет больше являться в Государственную Думу, и с этим правительством Государственная Дума порывает навсегда»[443].

На улицы Петрограда, на которых собирались мирные жители города, требующие решения продовольственной проблемы, были двинуты войска, а на крыши домов и колоколен забрались полицейские с пулеметами. Им, за стрельбу по людям, была обещана награда в 1000 рублей каждому стрелку. Для выдачи таких наград Протопопов получил специальную ассигновку[444]. Огонь, открытый полицейскими по безоружным и невинным людям, окончательно дестабилизировал мирную обстановку в городе, и сделал ее фронтовой, что заставило многих граждан взяться за оружие.