Трамвай идет в депо - Марина Серова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Или он думает, ты слишком глупа, чтобы что-то понять в его бумагах, – подхватил Роман, разглядывая какие-то таблицы на письменном столе мужа. – Твоя задача в его понимании – сидеть, не высовываться и готовить обед.
– Я работала в банке. Уж в финансовых документах точно разберусь, – зло сказала она.
– Он, очевидно, так не считает, – пробормотал сообщник.
Прошла пара месяцев. На одном мероприятии в деловом клубе они с Романом даже встретились. Это был корпоративный праздник, куда предполагалось приводить жен. Отвертеться было нельзя, да Одинцов и не стал бы искать предлог, чтобы оставить Наталью дома.
Собираясь на ужин, она надела свое лучшее платье, но комплимента не дождалась.
– К этому наряду подошел бы красивый браслет, – сказала она, глядя на него в зеркало. – В том каталоге, что лежал на кухне, был подходящий. С подвеской в виде дельфина.
Он даже бровью не повел, разве только нервно провел рукой по волосам.
– Готова?
На вечере все много фотографировались, а она ушла в глубь зала, где нашла чудесный столик с шампанским. Бокалы стояли друг на друге, образуя красивую искрящуюся пирамиду. Один из мужчин снял верхний бокал и протянул ей:
– Мадам…
От неожиданности она охнула и покраснела. Это был Роман. На нем был все тот же коричневый пиджак с заплатками на рукавах, который он носил всегда. Либо у него в шкафу таких десяток, либо он с ним не расставался даже по праздникам.
– Тише. Тише. Наш маленький секрет у тебя на лице написан, – еле слышно пробормотал он, – возьми себя в руки.
Она притворилась, что пьет шампанское, пока он, повернувшись спиной к ней, наблюдал за ее мужем и быстро давал очередные инструкции. Поиск записи затянулся, Роман был недоволен.
– Может, она не у нас дома. Я везде посмотрела.
– Офис мы уже обыскали. Есть еще места, где он может прятать такие вещи?
– Не знаю.
– Посмотри еще раз. Перетряхни весь дом, простучи стены. И кстати – мы не смотрели в гараже.
– Хорошо, – ответила она.
Роман наконец обернулся к ней – выглядел он сердитым и взволнованным. Он был недоволен тем, как медленно продвигаются ее поиски. В его понимании месть была блюдом, которое стоило подавать горячим.
В этот момент она заметила, как одна из гостий щелкнула телефоном, снимая стоящую рядом пирамиду шампанского.
– Ой, извините, – рассмеялась дама, – похоже, вы двое случайно попали в мой кадр. Сейчас удалю.
Роман быстро ретировался, а она попросила неизвестную:
– Перекиньте мне, пожалуйста, фото, прежде чем удалить.
Ощущение опасности здорово поднимало настроение. Ей все время хотелось его подстегнуть, усилить. Она даже выложила это случайное фото на страничку в интернете. И хотя на первом плане на нем были красивые бокалы с искрами света на стеклянных боках, их с Романом лица явно свидетельствовали, что они говорили не о погоде. Но муж опять ничего не заметил. Он не следил за ее публикациями в интернете.
На следующей неделе она рассказала Роману о том, что Одинцова пригласили на телевидение давать интервью. Воспользовавшись моментом, когда муж принимал вечернюю ванну, она сфотографировала вопросы, которые ему прислал редактор, и отправила своему сообщнику. Так она теперь называла Романа.
Интервью мужа провалилось. Какой-то водитель из его компании врезался в автобусную остановку в то время, как Олег вдохновенно рассказывал ведущему про высокую компетентность своих кадров. Никто не позвонил ему перед интервью, чтобы предупредить. Это она утащила из машины его сотовый, а вечером подкинула обратно. Одинцов рвал и метал, но ничего не заподозрил. И ей наконец стало стыдно. Конечно, он вел себя как паршивый ублюдок. Но то, что делала она, было не лучше.
Подступала зима. Муж стал более напряженным и нервным. От него больше не пахло апельсиновыми духами. Он перестал задерживаться на работе. Обещанное Романом сбывалось, но ее это уже не радовало. В доме воцарилась гнетущая обстановка. Даже Лада что-то чувствовала и старалась задерживаться на своих тренировках, чтобы поменьше видеть удрученные родительские лица.
В очередной раз, когда у ее дома остановился знакомый ветеринарный фургон, она решилась все прекратить.
– Как скажешь, дорогуша. Все уже сделано, – неприятно хохотнул Роман.
У нее засосало под ложечкой. Что конкретно сделано? Это из-за нее муж подолгу сидит в кабинете, глядя в одну точку? Появилось ощущение, что она совершила невыносимо глупый поступок. И ей стало страшно. Роман больше не казался интересным – он стал опасен. Она позволила ему в последний раз обыскать дом в поисках записи, и когда тот ушел, ничего не найдя и едва махнув на прощание пухлой ладонью, заперла дверь и пообещала себе, что все расскажет Одинцову.
Но в тот же день это случилось.
Олег приехал как обычно, около шести. Отпустил водителя, прошел в дом и налил себе коньяка из пузатой бутылки. Потом сел в кресло в гостиной и уставился в стену. Это уже начинало входить в привычку.
Она вошла и села напротив, включила торшер, тонкая гнутая шея которого склонялась над диваном. Мягкие тени легли на стены, украшенные копиями старинных картин. По ее лицу он, скорее всего, понял, что она хочет сказать что-то важное, но не придал этому значения, только устало вздохнул:
– Не сейчас. Я не в состоянии говорить.
– Ты никогда не в состоянии! – разозлилась она. – Словно меня и нет в твоей жизни. Словно есть только ты, а все остальные в этом доме не важны.
Он раздраженно засопел, поднялся и ушел в кухню. Спустя время послышался звук закипевшего чайника. Муж налил кипяток в чашку, звякнул ложечкой, размешивая сахар в напитке. В гостиную он не вернулся, пил чай на кухне. Она осталась сидеть в свете торшера и размышлять о будущем. Чего она хочет? Сохранить брак или все-таки набраться смелости и уйти? Сделать решающий шаг сейчас – значило оставить его в трудный момент. Но, с другой стороны, жить дальше во лжи, принося бесполезную жертву разлюбившему ее мужчине, было унизительно.
