Книга слизи. Скользкий след в истории Земли - Сюзанна Ведлих

быть выше, чем у физалии, потому что тот буквально своровал арсенал у нескольких представителей сифонофор. Этого моллюска также называют пиратом, что подходит ему больше, поскольку он принадлежит «синему флоту». Именно так британский натуралист Алистер Харди назвал всех дрейфующих и плывущих нейстонных существ, окрашенных в цвета моря. Харди, будучи во время Первой мировой войны специалистом по маскировке, интерпретировал их окрас как защиту от ультрафиолетовых лучей, хотя он скорее все же считается маскировкой. Как пишет Питер Форбс, Харди выбрали лишь потому, что его перепутали с профессиональным художником (Хейвудом Харди) и, по иронии, его однофамильцем. Новым испытанием для маскировщиков в Первую мировую оказались противники, которые разведывали местность с самолетов. Как можно было сделать невидимыми для взгляда из воздуха большое количество боевого оборудования и целые отряды?

Здесь помогла, вероятно, революция в искусстве, произошедшая в первом десятилетии ХХ века, когда появилась тенденция на размытие контуров объектов и фигур. Самое экстремальное выражение она нашла в кубизме. Форбс пишет о том, что многогранные гитары на холстах Пабло Пикассо и Жоржа Брака могли бы фактически служить маскировкой, что, скорее всего, не скрылось от внимания специалистов по маскировке. Крупные и, прежде всего, движущиеся объекты не получалось полностью спрятать с использованием этой техники, однако без явно заметных очертаний противнику было сложно оценить их направление и скорость. Форбс цитирует интервью с Браком, в котором тот утверждает, что армия использовала приемы кубизма в камуфляже. Во времена импрессионизма, напротив, униформа была бледно-синего цвета, то есть, иными словами, люди были замаскированы под цвет неба. Таким образом, «синий флот» в море, кажется, скорее относился к этому периоду искусства. Его маскировка продумана очень искусно: относящиеся к этому «флоту» морские существа окрашены в цвет моря, следовательно, их едва ли могут распознать хищники, охотящиеся с воздуха. При этом бледная «спинка» Glaucus atlanticus сливается со светлым небом, если смотреть на него из морских глубин. Так что эти существа отлично защищены, с какой стороны на них ни посмотри.

Украинский ученый Ювеналий Петрович Зайцев еще полвека назад занимался нейстоном и происхождением его обитателей. Согласно его теории, они произошли от видов, ранее живших на морском дне. Зайцев обратил внимание на то, что нейстон своим составом обитателей крайне похож на сообщество жителей морского дна, образуя с ним некий зеркальный мир. Внизу ползают улитки и бегают раки, тогда как моллюски и актинии крепко зафиксированы в одном месте. В поисках пищи они обыскивают морское дно или вылавливают пищевые частицы из воды. Однако на поверхности воды все эти группы видов находят своих собратьев, хотя и в перевернутом виде. Хищная ломкая янтина, к примеру, тоже относится к «синему флоту» Харди. Эта улитка из собственной быстро затвердевающей слизи создает плот, с помощью которого прикрепляется на поверхность воды, свисая вниз в открытое море. Нейстонные крабы, напротив, для правильной ориентации тела используют мощные гребные конечности. Актинии, в свою очередь, сформировали «подошву», а моллюски вида Dosima fascicularis – плот из материала, похожего на пенопласт. Подобно янтине, они свисают с него и вылавливают добычу из морской воды.

Все эти существа – специалисты по выживанию на поверхности океана, которые создают там собственные экосистемы. Правда, тут бывают и гости. Для многих рыб и других морских видов поверхность моря – это некий инкубатор для их икры и в дальнейшем «детская» для мальков. Не все они впоследствии придерживаются нейстонного образа жизни, скорее наоборот, подросшее потомство в основном опускается в более глубокие слои моря. До этого, впрочем, оно снабжает нейстонных хищников, например водомерок-галобатесов, важными ресурсами и влияет на сезонный состав и без того чрезвычайно динамичного и разнообразного микрослоя морской поверхности. Основа этого слоя – поднимающиеся на поверхность из толщи воды липкие гелеобразные органические частицы. Их количество и состав также зависят от жизни на морском дне. Кораллы, к примеру, производят огромное количество защитной слизи, до пяти литров на квадратный метр рифа, в том числе чтобы удалить паразитов и осадок. К такому выводу пришел Кристиан Вильд из университета Бремена во время написания дипломной работы в Австралии. «Я посыпал кораллы осадком и заметил, что они производят невероятное количество слизи», – говорит он. В результате ему удалось доказать, что кораллы при помощи слизи снабжают энергией и питательными веществами различные биоценозы, обитающие на рифах. «Слизь, выделяемая кораллами, – это ключевая составная часть органического материала в толще воды над рифами», – объясняет Вильд. Согласно его теории, слизь выполняет функцию липкой ловушки, в которой остаются висеть планктонические организмы и другие частицы. Постепенно они объединяются, становятся тяжелее, тонут, и их начинают разлагать микроорганизмы. Вполне возможно, что именно в результате этого на коралловых рифах, очень бедных питательными веществами, сохраняется и остается доступным азот и фосфор. «После публикации этих работ коллеги прозвали меня мистером Слизью, – рассказывает Вильд. – Сейчас они все чаще обращаются ко мне, так как становится все очевиднее, насколько слизь важна для морей». Это относится и к гелям кораллов, которые, во-первых, играют важную роль в экосистеме рифа, а во-вторых, питают микрослой на поверхности моря.

Итак, заселенная микробами слизистая оболочка моря, аналогично гелю в человеческом организме, отвечает за выборочный обмен веществ на поверхности. Энергию здесь дает солнечный свет. Молекулы могут диффундировать по всей поверхности, вследствие чего разлагается материя. Этому способствуют микроорганизмы в составе теплой и питательной среды микрослоя, что крайне похоже на то, как бактерии в нашем толстом кишечнике осуществляют крайне активные процессы расщепления. Решающим вопросом отныне является то, как на эту точно сбалансированную структуру повлияет изменение климата и потепление океанов. Мы все еще знаем слишком мало для того, чтобы делать обоснованные прогнозы. Совсем микрослой морской поверхности не исчезнет, скорее наоборот: микробы могут активизироваться в тепле, в результате чего микрослой станет толще. В связи с этим может быть затруднен обмен энергии и веществ[28]. На небольшой площади это было бы не так проблематично, однако, если меняется поверхность, занимающая две третьих поверхности Земли, то последствия могут быть глобальными.

Еще одним поводом для беспокойства является загрязнение океана пластиком и другими антропогенными веществами, токсичными для чувствительных представителей нейстона. Многие синтетические материалы плавают в воде и, наполнившись фармацевтическими отходами, пестицидами и другими химикатами, скапливаются в микрослое морской поверхности. Там они взаимодействуют с икрой рыб и мальками, развитие которых существенно нарушается этими вредными веществами.

Некоторые ученые подвергли критике широкомасштабные и технически сложные попытки выловить с поверхности воды крупные куски пластика, поскольку в результате в опасности мог оказаться и нейстон. Это связано с тем, что продукты отхода и нейстон ведут себя