Чудесная чайная Эрлы (СИ) - Корсарова Варвара

– Рейн, это лишнее. И это… оскорбительно для призрака!

– Очень мило, что ты переживаешь о чувствах нежити. Но я больше переживаю о твоей безопасности, Эрла.

И Рейн, невзирая на мои протесты, начал обходить дом, там и сям устанавливая магические преграды.

Появилась Занта и заинтересовалась происходящим. Брезгливо понюхала полосу, что Рейн оставил у спальни, попробовала загрести порошок лапой. Щелкнула искра, альфина благоразумно отскочила.

– Не трогай, – велел ей Рейн. Занта фыркнула, но послушалась – ушла в свой уголок. – Вот и все, – Рейн отряхнул руки от остатка порошка, спрятал пустой кисет.

– Зачем все это? – я уперла кулаки в бока. Рейн в ответ выпрямился и сложил руки на груди.

– Я действую по протоколу, – объяснил он ровным, терпеливым голосом. – Видишь ли, твой спектрум вызывает у меня серьезные опасения. Пока не могу сказать ничего определенного. Необходимо заглянуть в архивы и посоветоваться со знающими людьми.

– Рейн, не нужно никому об этом говорить! – всполошилась я. – Ты навлечешь на мой дом новую беду.

Меня тревожило направление, в котором текли его рассуждения. Комиссар смотрел прямо на меня, старался успокоить, но тон его стал ка ким-то уклончивым, а выражение его глаз я и вовсе не могла прочитать.

– Эрла, я не некромаг. Знаю лишь основы защиты от явлений подобного рода. Нужен совет опытного мага. Прошу, не беспокойся. Завтра выясню больше. Не буду привлекать посторонних, если этого можно избежать. Так или иначе улажу твою проблему.

– Рейн, это вовсе не проблема... – пробормотала я.

Он пожал плечами.

– Разве? Скажи, что ты от меня ожидала? Ты ведь хочешь избавиться от призрака?

– Я хочу узнать, кем она была и как можно ей помочь.

Рейн скептически покачал головой.

– У меня есть догадки, кем была при жизни твоя пылевая бабушка. Одним из самых сильных и опасных магов, известных в истории. Вероятно, затаившая обиду.

– Кто она? И как оказалась в таком состоянии, привязанной к книге?

– Точно скажу завтра, после того как просмотрю документы в архивах, – он задумчиво почесал висок и добавил вполголоса: – Все это очень неожиданно. Если мои догадки верны, этот призрак связан с одним серьезным делом.

Последняя фраза еще больше насторожила меня. Что еще за серьезное дело? Почему глаза Рейна азартно вспыхнули? Чьи интересы сейчас занимают его?

– Лучше оставить ее в покое, попробовать узнать все у нее самой. Она для меня не опасна и не будет вредить мне, – повторила я упрямо. – Я витамаг и умею чувствовать негативные флюиды. Так вот, их нет.

– Надеюсь, – произнес Рейн миролюбиво. – Но нельзя сказать наверняка. Поэтому сегодня останусь ночевать здесь. Заодно понаблюдаю. Где ты можешь меня устроить? Подстилка на полу сойдет.

Я только руками всплеснула.

– Рейн, зачем? Иди домой!

Он отрицательно покачал головой и вновь сложил руки на груди – он уже все решил.

– Могу расположиться в зале на сдвинутых стульях.

– Ладно, – смирилась я. – Не надо на стульях. Займешь спальню деда. Правда, там никто не ночевал со дня его смерти. Тебя это не тревожит?

– Нет. А если ночью явится его призрак, допрошу его как следует, – он криво усмехнулся, а меня передернуло. Не хотелось бы мне встретить призрак деда. Конрад Ингольф не отличался добрым нравом, представляю, каким он стал в потусторонней жизни.

Я проводила Рейна в холодную спальню, разожгла камин. После смерти деда бабушка отнесла все его книги и записи на чердак, теперь в шкафах и на столе было пусто, но атмосфера все равно была угрюмой – окна закрыты ставнями, обои темные с позолотой, как украшения на катафалке, стоит тяжелый пыльный дух. Но Рейна это не беспокоило.

– Отличный матрас, – похвалил он, усаживаясь на кровать. – В доходном доме вдовы Кордулы койка для меня узковата.

– Спокойной ночи, Рейн, – пробормотала я. – Утром испеку тебе вафли и заварю сливочный чай.

– Давно за мной так не ухаживали, – улыбнулся он.

Его шутка не пришлась мне по вкусу. Наверное, сейчас Рейн вспоминает свою несостоявшуюся невесту Фианну. Пока он жил в ее доме, она заботилась о нем. Или были другие женщины? От этих мыслей я и вовсе погрустнела.

– После завтрака ты уйдешь незаметно через заднюю дверь. Не хочу, чтобы обо мне пошли сплетни.

– Конечно, – сухо ответил Рейн. – Уйду рано, как солнце встанет. Сразу отправлюсь в архивы. Много и других дел. Искать того, кто обратил Тинвина в железного болвана, например.

Я поморщилась. За событиями вечера я уж и забыла, что приключилось с точильщиком. Будут ли другие жертвы вредоносной магии? Не стану ли я следующей?

Рейн этого не допустит. Но пока ни он, ни я не продвинулись в дознании. Впрочем, не исключено, что Рейн знает больше, чем рассказывает мне.

Я так устала, что провалилась в сон, едва голова коснулась подушки. Однако полное забытье не пришло: перед глазами мелькали тревожные образы, кровать казалась неудобной, сильно мерзли ноги. Занты со мной не было, чтобы согреть – предательница решила ночевать с комиссаром. Возможно, она решила проследить за ним.

Холод забрался под одеяло, кожа покрылась мурашками, щеки покалывало. От озноба я проснулась, дыхание вылетело из губ белым облачком.

Отчего в комнате так стыло? Камин погас?

Над ухом кто-то протяжно, заунывно вздохнул.

Я села рывком. У кровати колыхался силуэт призрачной старухи. Я охнула и приложила ледяную руку к губам.

Вот тебе и защита от некромагического спектрума! Привидение спокойно преодолело все преграды и явилось в мою спальню.

Старуха стояла у кровати, похожая на пучок бледных водорослей, что тягуче качаются в черной воде. Глаза-провалы уставились на меня с тяжким укором.

– З-з-зря привела. Из-з-збавьс-ся от него! – прошелестела она.

– Он друг, он поможет, – зашептала я в ответ.

– Он враг. С-с-с ним придут другие. Заберут книгу. Запрут... в уз-з-зилищще.

– Кто вы такая? Как вас зовут? – от отчаяния я заговорила в полный голос.

– Тс-с-с... – старуха приложила костлявый палец к губам. – Избавьс-ся… не з-з-зови меня, пока он тут...

Она растаяла, оставив после себя лишь вихрь пыли и ледяное дыхание.

Меня затрясло. Я села в кровати, обхватив колени руками. Визит призрака произвел тягостное впечатление.

Огонь в камине вновь разгорелся, но меня продолжал бить озноб. За окном было темно, плыла бледная луна. Я никогда не боялась темноты или одиночества, но сейчас под ложечкой засосала горькая печаль. Вся моя жизнь – и прошлая, и настоящая – предстала передо мной, как затянутая стылым осенним туманом. Все радостные, солнечные дни показались иллюзией и сном.

Но ведь так и есть, шептал в голове меланхоличный голос, который любит тревожить людей по ночам. Ты одинока с самого детства. Родители бросили тебя, предпочли свободу странствий. Помнишь, как ты плакала, просила не уезжать, взять тебя с собой? Они не послушались. Они не вернулись. Дед едва выносил твое присутствие. Бабушка, пожалуй, любила. Но все же пошла на поводу у деда и сдала тебя в пансион. Во время коротких встреч рассказывала тебе сказки, твердила, как хорошо тебе живется, и не желала слушать жалоб. Ты чувствовала, что ее мысли занимаешь не ты, а ее угрюмый муж и потерянный сын.

Потому и ее смерть ты приняла без долгого горя. В глубине души знала, что бабушка не будет постоянной величиной в твоей жизни.

Ты всегда искала свои «якоря». Открыла чайную, чтобы быть окруженной людьми. Помогать им, дарить радость, заслужить их любовь. Привязывалась к каждому, кто вызывал твое восхищение, кто проявлял хоть каплю дружелюбия. Окружила себя друзьями – весь город считала своими друзьями!

Но так ли оно на самом деле? У людей на первом месте стоит что-то или кто-то другой. Они приходят в твою чудесную чайную, чтобы забыть о неприятностях, получить толику света и тепла. Но чай выпит, гости спешат по домам, ты остаешься одна.

Даже Алекса и Петер отдаляются. Петер обзавелся тайнами и проблемами. Алекса сирота, как и ты, но все же у нее в Мерстаде осталась тетка и кузены, они ее ругают, но любят, и Алекса не раз говорила о том, чтобы вернуться в Мерстад и там открыть лавку игрушек. Или больше того – поехать в столицу и поступить в Академию! Она талантливый ферромаг, ей нужно учиться и двигаться дальше. Зачем ей прозябать в провинции?