Великий Ленин. «Вечно живой» - Владимир Поцелуев

«Комитет спасения» официально осудил «авантюру Полковникова», но поддержал эсеро-меньшевистский Викжель – Всероссийский исполком железнодорожного профсоюза, ультимативно потребовавший создания «однородного социалистического правительства», включая представителей всех социалистических групп от правых до левых, т. е. от народных социалистов до большевиков. «…Железнодорожный союз, – говорилось в ультиматуме, – объявляет всех тех, кто будет продолжать решать споры внутри страны силой оружия, врагами демократии и предателями родины».

Анализируя октябрьско-ноябрьские дни в столицах, когда большевики захватывали власть, лидер эсеров В.М. Чернов писал: «Чем дальше, тем больше А. Керенский увлекался одним огромным и в основе здоровым желанием очистить революцию от центробежных, анархо-бунтарских тяготений, способных развалить ее, опереться на истинную демократию, очистить ее от буйного – «охлоса», освободившегося гражданина противопоставить «взбунтовавшемуся рабу», восстановить революционный порядок, железной рукой водворить власть закона. Соответственно этому перед ним встал вопрос о репрессиях против всего того, что не укладывается в нормальные рамки творческой революции. И действительно, – уверял Чернов, – страна жаждет твердой власти. Она уже устала от неопределенности, безвластия, летаргии закона, от хаоса и неразберихи «явочного» проявления раскованных неулегшихся сил. И, конечно, твердая власть необходима. Но ею, – предупреждал Чернов, – может стать среди взбаламученного моря темной стихии русской действительности лишь правительство, популярное в массах, т. е. лишь правительство, которое одной рукой смело, твердо и властно наводит порядок, а другой рукой не менее смело, твердо и властно проводит социальные реформы, подымающие «хижины» за счет «дворцов». Стоит лишь хоть немного нарушить эту гармонию, этот параллелизм двусторонней деятельности, и все будет кончено. Правительство, запаздывающее с социальными мерами, сделается одиозным со своими мерами по введению порядка, не ослабит, а усилит ими центробежные течения и, в конце концов, сорвется с ними»[336].

27 октября «Правда», несколько передергивая, писала: «Они хотят, чтобы мы одни взяли власть, чтобы мы одни справились со страшными затруднениями, ставшими перед страной… Что ж, мы берем власть одни, опираясь на голос страны и в расчете на дружную помощь европейского пролетариата. Но, взяв власть, – предупреждали большевики, – мы применим к врагам революции и к ее саботерам железную рукавицу. Они грезили о диктатуре Корнилова… Мы им дадим диктатуру пролетариата…»

И здесь большевики были неискренни, ибо никто, кроме них, не стремился к вооруженному государственному перевороту; никто, кроме них, не рассчитывал на «помощь европейского пролетариата»; все желали твердой власти, и никто не хотел диктатуры, даже и пролетариат. Исходя из этого, диктатура необходима была только большевикам, без чего им невозможно было удержаться у власти.

С 29 по 31 октября, когда существовала реальная угроза захвата столицы войсками Керенского – Краснова, большевики были готовы пойти на уступки по принципиальным требованиям Викжеля: отсутствие в правительстве Ленина и Троцкого; чтобы ни одна из партий не имела большинства в правительстве, основные министерские посты не были заняты большевиками, а министры не выражали политического кредо какой-либо партии. Правительство, по мнению умеренных социалистов, должно быть подотчетно не ВЦИК, а представительному собранию более широких масс. Таким органом мог бы стать «Временный народный совет», составленный из представителей различных организаций – Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, городских самоуправлений, профсоюзов.

ЦК РСДРП(б), обсудив ультиматум Викжеля, принял два принципиальных пункта: во-первых, большевики не возражали, и «ЦК признает необходимым расширение базы правительства и возможным изменение его состава»; второй пункт более принципиальный: «Правительство создается ЦИК и перед ним ответственно»[337]. Многие меньшевики и эсеры, хорошо знавшие Ленина и Троцкого, считали ВЦИК, избранный вторым Всероссийским съездом Советов, даже при политической оппозиции в нем, ширмой для утверждения решений большевистского ЦК, которым фактически руководили эти два вождя октябрьского переворота.

В требованиях Викжеля, по мнению Троцкого, ясно, «как партии, в восстании участия не принимавшие, хотят вырвать власть у тех, кто их сверг. Незачем было устраивать восстания, если мы не получим большинства… Ясно, что они не хотят нашей программы. Мы должны, – настаивал Троцкий, – иметь 75 % в правительстве и во ВЦИК…Мы не можем уступить председательства Ленина; ибо отказ от этого совершенно недопустим». Дзержинский дополняет: «…мы не допустим отвода Ленина и Троцкого». Урицкий и Луначарский, Рязанов и Сталин также считали обязательным большинство большевиков во ВЦИК и правительстве[338].

Более жесткую позицию сторонники Ленина и Троцкого стали проводить после 30–31 октября, когда большевики подавили восстание юнкеров и разбили под Пулковом казаков Краснова. В резолюции ЦК, принятой 1 ноября, отмечалось, что ультимативной для большевиков является программа: декреты о мире и о земле, рабочий контроль, продовольственный вопрос, борьба с контрреволюцией, Советская власть[339]. Ленин предлагал: «Викжель в Совет не входит, и его впускать нельзя; Советы – органы добровольные, а Викжель не имеет опоры в массах…» А главное, он считал, «что переговоры должны были быть как дипломатическое прикрытие военных действий. Единственное решение, которое правильно, – подчеркивал Ленин, – это было бы уничтожить колебания колеблющихся и стать самыми решительными… мы должны апеллировать к массам, и они его сбросят»[340]. По мнению наркома внутренних дел А.И. Рыкова: «Если мы прекратим их (переговоры. – В.П.), то от нас отшатнутся и те группы, которые нас поддерживают, и мы не в состоянии будем удержать власть». Его позицию поддержали нарком земледелия В.П. Милютин, заявив, что длительную гражданскую войну мы выдержать не сможем; Л.Б. Каменев: «Пока мы справимся с забастовкой (железнодорожников. – В.П.), пройдет несколько недель… мы проиграем. Бороться, – убежденно заявлял Каменев, – можно только с Викжелем, но не против него…»

1 ноября 1917 г. состоялось заседание Петербургского комитета РСДРП(б), на котором с докладом о текущем моменте выступил Я.Г. Фенигштейн-Далецкий[341]. «…Дело касается соглашения с другими социалистическими партиями, – начал явно не по рангу Фенигштейн и без политического словоблудия выразил главное: «Соображения о «льющейся крови» и усталости рабочих не должны доминировать. Это необходимо, но для той политической партии, которая хочет делать историю, – эти факты не должны быть препятствием»[342]. Вот так решительные большевики, хотевшие «делать историю», призывали, не обращая внимания ни на что, идти к поставленной цели. После незначительных фраз «случайного докладчика» перебил Ленин: «Я не могу делать доклад, но познакомлю с одним вопросом, который очень всех интересует. Вопрос о партийном кризисе, который разразился в то время, когда партия у власти»[343]. Ленин самоуверенно утверждал: «…99 % рабочих за нас.