Генрих Гиммлер - Роджер Мэнвэлл

Прямо под ним в нацистской иерархии находился Гиммлер, младший дух, но созданный по образу человека, которому поклонялся. Взамен извращенного гения Гитлера он мог предложить лишь неуемную одержимость и педантичное внимание к мелочам; вместо гипнотического лидерства — абсолютную преданность долгу и требование того же от подчиненных. Его власть держалась на страхе; но и сам он испытывал страх, который непосредственно проистекал из его зависимости от других и личного несоответствия. Его нервозность стала хронической, и только Керстен умел избавлять его от этих парализующих приступов боли. Его стремление уничтожить евреев и славян и поставить себя во главе пышущей здоровьем Нордической Европы было компенсацией за слабое тело, опущенные плечи, плохое зрение и кривые ноги. Его любовница и ее дети возродили его сексуальную уверенность, но и сексуальное мастерство не было его сильной стороной. Он носил элитный черный мундир СС или серую полевую форму своих боевых подразделений, но его личная армия даже в 1942 году находилась под строжайшим надзором Гитлера и его схемы независимого производства оружия в лагерях были в равной степени неудачными.

Гитлеровский резерв рекрутов для СС существовал до марта 1943 года; бронепоезд и дальняя штаб-квартира в Житомире, куда Гиммлер столь часто наведывался с 1941 по 1943 год, не были центрами управления, а скорее местом ссылки за линией фронта[83].

Украинский Житомир, расположенный в 700 милях на юго-восток от Берлина, находился всего в шестидесяти милях к северу от ставки Гитлера в Виннице.

Для рейхсфюрера и его людей в прекраснейшем уголке природы была выбрана территория советского военного училища. По словам Шелленберга, который был здесь частым посетителем и одобрил хорошо продуманное устройство, ставка располагала коротковолновой и телефонной аппаратурой, связывающей ее со всей оккупированной Европой. Здесь был даже теннисный корт, на котором Гиммлер время от времени занимался, пытаясь поддержать форму. В период пребывания Гитлера в Виннице, с июля по октябрь 1941 года, Гиммлер старался встречаться с ним по любому удобному поводу, приезжая на бронированном автомобиле по соединявшему оба центра шоссе.

Тем временем Гиммлер пытался поддержать в СС здоровый моральный дух. Из его ставки сплошным потоком шли письма с упреками: «Я заметил, что у вас в офисе работает ваша дочь. Вам следовало сначала спросить у меня»; «вы бы лучше взглянули на документы по германизации, дающие доказательства связей между немецкими женщинами и польскими преступниками, а также прочими иностранцами»; «я бы не хотел, чтобы вы столь часто разъезжали, выставляя себя великим командиром»; «Рейхсфюрер СС считает недопустимым для лидера СС напиваться на четвертом году войны»; «Дитрих мне сегодня сказал, что, за время пребывания Лейбштандарта во Франции замечено 200 случаев гонореи. Конечно, мы не можем винить людей. Эта часть прибыла с Восточного фронта и, должно быть, полностью изголодалась в сексуальном отношении… Все подразделения Ваффен СС следует обеспечивать домами терпимости, за чистоту которых должна отвечать служба медицинского контроля». В то же время руководителям подразделений следовало следить за тем, чтобы семнадцати- и восемнадцатилетние воины «не тратили силу и здоровье на проституток», и устраивать «встречи женатых сотрудников СС с их женами, поскольку в противном случае мы не сможем обеспечить должного и желаемого количества детей». Список удобных отелей и гостиниц возле учебных лагерей должен был расти, а расходы на посещения жен должны оплачиваться из казны СС. Кроме того, людям следовало читать лекции о здоровом зачатии детей.

Мысли и стратегия Гиммлера в середине войны лучше понятны в свете документа, который он показал Керстену в своей полевой штаб-квартире в декабре 1942 года — двадцатишестистраничного отчета о состоянии здоровья Гитлера. Он вынул черный портфель с отчетом из сейфа и дал его Керстену на условиях строжайшей секретности. Отчет содержал историю болезни Гитлера — как он пострадал от отравления газами в первую мировую войну и чуть было не ослеп, и как у него обнаружились некоторые симптомы сифилиса, подхваченного в молодости и так до конца и не вылеченного. Незаметные в течение долгого времени, эти симптомы проявились в 1937 году, и потом в начале 1942; они включали бессонницу, головокружение и страшные головные боли и показали, что Гитлер страдает прогрессирующим параличом, который рано или поздно окажет влияние на его разум. Его лечением занимался его личный врач, профессор Теодор Морелль, бывший корабельный врач, содержавший в Берлине подпольную клинику для венерических больных, пока не был обнаружен фотографом Гитлера, Генрихом Хоффманом, и представлен фюреру. Гитлер, имевший, подобно Гиммлеру, нетрадиционный взгляд на медицину, в 1936 году приблизил Морелля к себе и предоставил ему свое тело для бесконечных экспериментов по применению лекарств и инъекций, многие из которых Морелль запатентовал и получал от их производства личную прибыль.

О традиционном лечении в институте психиатрии для фюрера, конечно, не могло быть и речи. «Вы понимаете теперь, как я озабочен, — сказал Гиммлер. — Мир считает Адольфа Гитлера сильным человеком — и именно таким он должен войти в историю. После войны великий немецкий Рейх будет простираться от Урала до Северного моря. Это будет величайшим достижением Фюрера. Он величайший из когда-либо живших, и без него это никогда не стало бы возможным. Так что какая разница, больной сейчас он или нет, когда его работа уже почти завершена».

Лишь из чистой озабоченности Гиммлер показал отчет Керстену, на мнение которого собирался положиться, но данный Керстеном совет оказался неприемлемым — Гитлер должен немедленно подать в отставку и начать лечение, в то время как его преемник должен завершить войну. Гиммлер тут же разразился потоком возражений, подготовленных заранее на явно ожидаемый ответ Керстена. Ни о каком преемнике не может быть и речи; Партия вступит в конфликт с Верховным командованием; его заподозрят в личных мотивах, поскольку создастся впечатление, что он сам хочет получить власть; наблюдаемые у Гитлера симптомы вполне могут сойти за признаки переутомления, а не паралича.

«И что, в таком случае, вы собираетесь делать? — спросил Керстен. — Вы что, собираетесь пустить все на самотек и просто ждать, пока состояние Гитлера совсем ухудшится? Вам не противна мысль о том, что во главе немецкого народа стоит человек, наверняка страдающий прогрессивным параличом?»

Гиммлер ответил — в своем духе. «Пока это зашло недалеко; я буду внимательно наблюдать, и если окажется, что отчет не ошибался, у нас будет достаточно времени для принятия мер».