Женский клуб - Това Мирвис

Бат-Шева рассмеялась.

– Вы поймете. Не сможете представить никого другого. С Бенджамином я получила все, что мне нужно. Со всеми остальными сразу же могла сказать, почему ничего не выйдет. Иногда я все же продолжала встречаться, но отношения всегда заканчивались именно по той причине, которую я видела изначально.

– А зачем тогда вы продолжали встречаться? – спросила Хадасса Бернер. Она выросла с идеей, что на свидания ходят для того, чтобы найти мужа; никак не предполагалось рассматривать это как самостоятельное времяпровождение.

– Не знаю. Думаю, с каждым из молодых людей я что-то узнавала. И о себе узнавала какие-то вещи, которые иначе никогда бы не поняла.

Выслушав эти подробности из их жизни в поездке, мы с облегчением выдохнули. Может, Бат-Шева в конце концов и правда исправилась. Девочкам полезно послушать про положительные стороны брака, особенно от кого-то вроде Бат-Шевы. И очень мило, что они присматривали за Аялой; сидеть с ребенком – безусловно, хорошо и правильно, и нам было приятно, что наши дочки тоже старались, чтобы Аяла чувствовала себя здесь как дома. Все это явно пошло на пользу, потому что после поездки они меньше жаловались на невыносимые нагрузки в школе, меньше раздражались, когда их расспрашивали об уроках. Мы доверили Бат-Шеве наших девочек, и она вернула их полными новых сил и энергии.

Так, по крайней мере, мы думали до тех пор, пока не увидели фотографии. Нам не приходило в голову, что их нельзя смотреть, – это же фотографии из школьной поездки, и нам хотелось поглядеть, как там наши девочки проводили время. Это ведь не читать их почту или дневники, чего никто из нас (кроме Бекки Фельдман) никогда не делал. Поначалу снимки были вполне предсказуемыми: девочки на фоне Грейт-Смоки-Маунтинс, идут по пешим тропам у водопадов. Вот они в городке, на фоне магазина сладостей с гирляндами ирисок в витрине. И на горнолыжном подъемнике, и на желтых санках несутся вниз, с горы, подоткнув под себя юбки.

Но, приглядевшись попристальнее, мы забеспокоились. Мы не могли нащупать, что именно не так, но всем стало очевидно: девочкам явно было как-то слишком хорошо. Они никогда так весело не гуляли в предыдущих поездках, поэтому с трудом верилось, что обошлось без нарушения правил. Мы пытались хоть за что-то зацепиться. Но единственное, что смогли выудить, – на одной фотографии девочки были накрашены, на голове невесть что, а юбки задраны чуть не до середины бедра. Если они так выглядели, должна быть причина.

Когда мы стали их выспрашивать, они твердили, что все было в точности как они описали. Все дело во вспышке, на них и макияжа почти нет. А юбки кажутся короткими, потому что их подняло ветром. Ничего не удавалось выяснить, пока однажды вечером Хадасса Бернер наконец не сдалась и не рассказала матери всю правду.

Почти всю поездку Хадасса чувствовала себя не в своей тарелке. Девочки обсуждали мальчиков, фильмы и рок-группы, а она во всем этом не разбиралась. Не могла упомнить ни какой певец из какой группы, ни тексты песен, которые ей все казались на один лад. Совсем туго пришлось в последний вечер. Девочки дурачились, делая безумные прически и макияж. Хадасса тоже попробовала накраситься красной помадой и подвести глаза, но вовсе не собиралась выходить так на улицу. Но все решили в таком виде пойти гулять, и Бат-Шева не возражала. Сказала, что не может диктовать им, что носить; они достаточно взрослые, чтобы решать за себя. И тогда все надели самые обтягивающие блузки и закатали повыше юбки.

Хадасса не захотела в этом участвовать и вызвалась остаться в гостинице и посидеть с Аялой. Бат-Шева уговаривала ее пойти, сказала, что готова взять с собой Аялу, хотя было уже довольно поздно. Но Хадасса настояла на своем и с отвращением наблюдала, как девочки отправились в город при таком параде. Они вернулись, с хохотом обсуждая, как было весело, как на них пялились прохожие и свистели вслед. И Бат-Шева смеялась вместе с ними – она явно считала все это шуткой.

Единожды сняв с души груз, тяготивший ее с самого возвращения, Хадасса решилась выложить матери и остальное. Да, Бат-Шева говорила с девочками о замужестве, но потом разговор зашел и о сексе. Было поздно, Бат-Шева переоделась в ночную рубашку без рукавов, не ожидая, что девочки снова к ней зайдут. Девочки стали обсуждать то, о чем им даже думать не следовало, сравнивали свои истории с мальчиками, пытались представить, чего они еще не пробовали. И решили проверить, не спит ли еще Бат-Шева, и она их охотно впустила; сказала, что, уложив Аялу, чувствует себя одиноко. Девочки расселись на ее кровати и заговорили шепотом, чтобы не разбудить Аялу.

– Мы хотели вас кое о чем спросить, – начала Шира Фельдман. Она замолчала и оглядела остальных – убедиться, что не переходит черту, спрашивая о том, что они обсуждали.

– Вы можете спрашивать меня о чем угодно, – ответила Бат-Шева.

– Мы говорили… ну, знаете… – нервничая, произнесла Илана Зальцман.

Увидев, как они покраснели, Бат-Шева улыбнулась.

– Дайте-ка угадаю. Вы хотите спросить меня о сексе.

Девочки смущенно переглянулись. Никто не произнес ни слова. Им было непривычно обсуждать такие вещи с учительницей, даже если ею была Бат-Шева. Этой темы касались строго раз в году. В этом году был черед Йохевед Абрахам, и она говорила на уроке о шомер негия – законах, запрещающих физический контакт между мужчиной и женщиной до брака: ни за руки держаться, ни целоваться, вообще никаких прикосновений. Она подчеркнула, как важен этот закон, быть может, самый важный во всей Торе. Привела и другие основания: вы никогда не знаете, что на уме у мальчиков, они могут использовать вас для удовлетворения своих плотских желаний, и лучше не иметь с этим никаких дел. Закончив, предложила задавать вопросы. К ее величайшему облегчению, таковых не последовало, и Йохевед Абрахам сочла это показателем того, что она безупречно раскрыла тему, не допустив никакой двусмысленности.

– Совершенно нормально, что вы обсуждаете эти вещи. Меня бы больше обеспокоило, если бы у вас это не вызывало ну хотя бы любопытства, – сказала Бат-Шева.

– Многие из нас соблюдают шомер негия, но не по своей воле. Мы же не пересекаемся с мальчиками, так что и возможности особо нет, – заметила Ариэлла Сассберг. Она стеснялась того, что в семнадцать лет еще ни разу не целовалась. Если бы кто-то из обычной школы узнал об этом, решили бы, что с ней что-то не так.

– Неправда, – возразила Илана. – Если по-настоящему хочешь, то