Для кого цветет лори - Марина Cyржевcкая

 Как успокаивается его дыхание и стук сердца.

 Аид поднял голову, усмехнулся.

 — Я пришлю тебе новое платье, раяна.

 Поднялся, поднимая с пола свою одежду.

 Новое платье? Пришли мне новое сердце, аид. Старое ты искромсал в клочья.

 — Всего лишь раяна? — Оникс тоже усмехнулась, почти зеркально повторив его. Приподнялась на локтях, не пытаясь прикрыться. — Ты забываешься, пес. Пришли своей повелительнице десять платьев. И красные розы.

 Ран повернул голову, в его глазах вспыхнуло изумление. И рассмеялся.

 — Как интересно… Я учту, Светлейшая.

 Оникс откинулась на покрывале, закинув руки за голову и чувствуя его взгляд.

***

Утром ее разбудила Риа.

 — Госпожа, госпожа, просыпайтесь! Там такое!!!

 — Что?

 Оникс отвернулась, спать хотелось неимоверно. Даже подумала, а не послать ли прислужницу к демонам, и снова завернуться в кокон покрывал. Но что-то в голосе Рии заставило приоткрыть один глаз.

 — Что?

 Прислужница указала дрожащей рукой на дверь, соединяющей спальню с гостиной.

 — Ну что там?

 Раяна сползла с кровати, прошлепала босыми ногами. И рассмеялась. В гостиной были платья. Разных цветов, украшенные кружевом и вышивкой, усыпанные камнями. Одиннадцать штук. На изготовление каждого такого платья мастеру Иглы понадобился бы месяц. И Оникс не сомневалась, что все они идеально подойдут ей по размеру.

 — А розы? — внутри поднималось что-то, от чего хотелось смеяться. — Должны быть красные розы!

 Риа с круглыми глазами подала ей записку, и Оникс торопливо сломала печать с буквами. Такими же, как на ее плече…

 «Цвета моего рода – синий и белый, Светлейшая»

 — Там! — Риа ткнула пальцем в окно, похоже, слов у говорливой прислужницы не осталось.

 Оникс подошла, дернула створку, распахнула, ступила на маленький балкончик. Зима еще не ушла, и мигом закоченели босые ноги. И показалось, что сад в снегу…

 Но нет. В саду цвели розы. Синие и белые. Все синие и белые… Сотни или тысячи роз, живых и благоухающих, цвели под ее окном в мертвом саду. Оникс не выдержала и все-таки рассмеялась.

 — Что это, госпожа? — Риа высунулась, с восторгом перевалилась через перила, рискуя вываливаться.

 — Это приближение, — прошептала раяна.

 Сладкое, восхитительное приближение.

 Но ноет сердце, страшась нового удара…

***

Ран стоял в тени деревьев и смотрел, как она смеется.

 Закутанная в покрывало, растрепанная, босая. И хохочущая. Счастливая.

 Когда Оникс смеется, она становится совсем юной… Он видел ее разной. Но смеющейся? Вот такой — никогда. И он любовался ею — такой. Смотрел, не в силах даже отвести взгляд. Хмурился от того, что она стояла босая на холодном камне. Мрачнел от того, что его это настолько беспокоит. И чувствовал себя счастливым, понимая, что смог заставить ее смеяться. Это было странное чувство, непонятное, теплое, будоражащее.

 И кажется, впервые за долгое время внутри не болело.

ГЛАВА 18

Новая весточка прилетела с птицей. Вернее, пришла. Прислужницы взвизгнули, увидев это чудо — важно заходящую в комнату птицу, величиной с гуся, но покрытого такими яркими разноцветными перьями, что глазам было больно смотреть. Птица курлыкала, словно голубь, а потом застыла посреди комнаты и распустила хвост — сине-зеленый, с золотом на конце каждого перышка, с серебром у основания.

 — Что это? — восхищенно захлопала Риа. — Смотрите! Там свиток!

 Служанки кинулись птицу ловить, та бросилась убегать, кудахтая, как обыкновенная курица. Оникс хохотала, глядя на этот балаган. Риа схватила птицу за хвост, сорвала свиток.

 — Светлейшей.

 Раяна провела пальцем по круглой печати. Р и Л.

 «Надеюсь, Светлейшая окажет честь Псу, разделив с ним ужин?»

 Она закусила губу, пытаясь сдержать улыбку. Он просит? Он действительно ее просит? Ран Лавьер просит поужинать с ним? Не приказывает, не принуждает, а просит?

 Невероятно.

 — Риа, дай мне перо и чернила.

 Подумала минуту. И написала несколько слов.

 — Закрепи это на шее птицы и выпусти в парк!

***

— Долго это будет продолжаться? — поинтересовался Кристиан.

 По парку носился перепуганный павлин, за которым гонялись стражи. Птица кудахтала и пыталась взлететь, хотя сроду этого не умела. Кухарки и служанки, свесившись из окон, хохотали, как ненормальные. Псы ругались так, что матери зажимали дворовым мальчишкам уши и краснели.

 — Может, все-таки болт? — хмыкнул Кристиан, показав на свой арбалет. — Заодно узнаем, есть ли под этими перышками мясо.

 — Нет, — отрезал Лавьер.

 Кристиан не стал говорить другу, что тот сошел с ума. Это и так было очевидно. Сначала розы, теперь павлин… правда, убивал Лавьер по-прежнему слишком быстро, чтобы нашелся смельчак назвать его сумасшедшим.

 Или влюбившимся.

 Самому же Верховному, похоже, было наплевать, что о нем думают.

 Он стоял, заложив за спину руки, и смотрел не на парк, где уже проклевывались на деревьях первые листочки, и не на обезумевшую птицу, а на балюстраду, где стояла раяна. Светлейшая улыбалась. И Кристиан должен был признать, что понимает верховного. И, наверное, даже завидует.

 Немного.

 Было что-то такое в глазах Оникс, когда она смотрела на Рана Лавьера, что заставляло сжиматься сердца Сумеречных Псов. Если у них все еще были сердца. Эти двое порой смотрели друга на друга с таким выражением, что становилось больно. Больно от невозможности получить то же самое. От дикого желания это получить.

 — Одолжишь? — Ран потянулся к арбалету, обрывая размышления Кристиана.

 — Ты решил все-таки пристрелить эту разноцветную курицу?

 Лавьер, не отвечая, вытащил короткий крученый болт, намотал на основание паутину из веревок. Кристиан хмыкнул. Ран натянул тетиву, и спустил, почти не целясь. Стрела вонзилась возле разноцветного хвоста, сеть раскрылась, накрывая птицу. Павлин закудахтал, но лишь сильнее запутался.

 Один из псов дернул свиток, привязанный к шейке, подал Верховному.

 «Увы, но мой вечер уже занят. Но я смогу разделить с вами завтрак, Пес».

 Лавьер рассмеялся, поднял глаза к балюстраде.

 Но Оникс там уже не было.

***

Ран осмотрел гостиную, улыбнулся. Длинный стол, сервированный золотой и серебряной посудой. Два кресла с высокой спинкой, напротив друг друга, на разных концах стола. Трое прислужников с непроницаемыми лицами.

 Кажется, его ждет веселый завтрак.

 Садиться не стал, если Оникс хочет играть, он вполне может ей это устроить. К тому же… ему было интересно. Действительно интересно. Такую раяну он не знал. Знал монахиню из Обители Скорби, знал девчонку в мужском костюме, знал женщину, что хотел до безумия. Какую еще грань покажет ему эта девушка?