Для кого цветет лори - Марина Cyржевcкая

 — Какая изумительная аура, — восхитился он, — никогда подобной не видел! Если бы она была мужчиной, я подумал бы что здесь магия подчинения, но…. Но это что-то другое! Такое… светлое… божественное… — парень откашлялся, покраснев.

 — Это цветущий лори, — бросила Оникс, снова приподнимаясь. Она видела, что Ран отошел к креслу, схватил графин, сделал жадный глоток. И снова пошатнулся. Целитель принялся водить руками над ее головой, и раяна оттолкнула его.

 — Хватит! Со мной все отлично! Помогите ему! Вы что, не видите, человек ранен?

 — Оникс… — Лавьер снова поморщился. Оперся рукой о столик, но ладонь соскользнула, и он чуть не упал.

 — Ран, да сожри тебя демоны, сядь! — Она вскочила, схватила целителя за рукав. — Помогите ему, хватит на меня глазеть! Вы что, раяну никогда не видели?!

 — Нет, ни разу, — ошарашено выдавил целитель.

 Оникс уже не слушала. Лавьер все же сел в кресло, и она потянулась, пытаясь расстегнуть пуговицы на его рубашке. Он отодвинул ее, вытащил ткань из-за ремня, стянул через голову. На боку ткань прилипла к коже, засохла в корке крови, и порез снова засочился от резкого движения.

 — Я принесу воды, — сипло сказала девушка. — Надо промыть.

 Лавьер насмешливо поднял бровь, глядя на нее, но раяна лишь сверкнула глазами и унеслась в купальню. И уже за дверью прислонилась на миг к стене, смахнула слезы, решительно набрала воды в миску. Голоса доносились приглушенно, створку она оставила незакрытой.

 — Простите, Верховный, — голос целителя полон почтения, — но с вашей аурой что-то не так. Я не могу понять что.

 — Я выжег свой дар. — Голос аида прозвучал спокойно, а Оникс вздрогнула. Что? Что он говорит? Выжег дар? О небесные… но почему она не знала? Почему он не сказал?

 Бездна! Он сказал. «Я ради тебя душу вывернул». Только она не поняла. Оникс прижала ладонь к губам, сдерживая вскрик. И вновь слезы обожгли глаза, она торопливо их смахнула. В последнее время она слишком чувствительна… Прислушалась.

 — Да, это я вижу. Вы развернули силу. Но… с вами все равно что-то не так.

 — О чем вы?

 — Эм-м… Я просто никогда не видел такой ауры, как у вас – тоже. Мне нужно время, чтобы понять…

 — Может, ты плохой целитель? — в голосе прозвучала насмешка. — Займись моей головой лучше.

 — Конечно, Верховный. Простите…

 Оникс вернулась с водой и тряпицей, присела у кресла. Намочила ткань, приложила к мужскому боку, размачивая корку крови. Лавьер смотрел насмешливо, и раяна ответила ему вызовом во взгляде.

 — Какая забота, Оникс, — протянул он. — С чего бы это?

 — Благодарность за мое спасение, — огрызнулась она, продолжая смывать кровь.

 — Вот как. А я решил, что ты ко мне привязалась.

 Он улыбался, несмотря на раны, только глаза оставались слишком внимательными, без доли веселья.

 — Не обольщайся, аид, — нахмурилась девушка. Он вдруг склонился и схватил ее руку с мокрой тряпкой, сжал запястье.

 — Почему ты не пришла? — Голос Лавьера совсем охрип. — Почему, Оникс? Почему не пришла ко мне?

 Его глаза словно прожигали в ней дыры, он смотрел, желая увидеть ответ в глазах, желая дотянуться до ее души.

 Оникс судорожно вздохнула, выдернула ладонь. Ран руку убрал, откинулся на спинку кресла.

 Тишина казалась больной, мучительной. Оникс молчала, не чувствуя, что с тряпки течет вода ей на ноги, всматриваясь в его лицо. Почему она не пришла…

 — Простите, — целитель смущенно откашлялся, — мне нужно зашить рану…

 Оникс поднялась, бросив тряпку в миску с водой. Лавьер по-прежнему смотрел ей в лицо, словно и не слышал целителя.

 — Не буду мешать… — она отступила. — Я позову… кого-нибудь. Чтобы помочь. Да. Я позову.

 Она метнулась к двери, чувствуя лишь желание сбежать, спрятаться, скрыться от его взгляда!

 — Оникс. Ответь мне.

 Он даже голос не повысил. А ее словно к полу пригвоздило. И резко развернувшись, так что взметнулись юбки, Оникс шагнула обратно.

 — Хочешь знать? — она затолкала внутрь слезы, готовые пролиться. — А ты не догадываешься, Ран? Не понимаешь? Зачем мне было приходить к тебе? Чтобы и дальше быть твоей игрушкой? Рабыней? Кем, Ран? Кто я для тебя? Всего лишь раяна, с красивым телом? — она почти кричала, не видя ошарашенного целителя, глядя лишь на мужчину в кресле. — Ты не умеешь по-другому, твои чувства убивают меня! Ты меня убиваешь! С тобой больно, Ран, понимаешь? Больно!

 Она развернулась также резко и пошла к двери.

 — Я тебя ждал.

 Слова долетели и ударили, когда она уже открыла створку. Но Оникс не обернулась.

***

Возле разрушенной стены уже собирались люди.

 Кристиан вздохнул.

 — Тела надо сжечь, — хмуро сказал он Баристану. Они стояли у разлома, мрачно обозревая место битвы. — Пустим магическое пламя, иначе у нас к утру будет свалка гниющего мяса…

 Баристан неожиданно ударил кулаком по стене, сильно, сдирая кожу на костяшках. Уткнулся лбом в камень, пытаясь выровнять дыхание. Кристиан молчал. Ингор и Льен всегда были дружны, еще с Цитадели.

 — Самое паршивое, что я даже не могу правильно проводить его к вратам, — хрипло сказал Баристан, не поворачивая головы. — Проклятые монахи заперлись в Храме, ни один не вышел, чтобы совершить обряд. А ближайшая Обитель Скорби – архар знает где… Во дворце нет ни одной монахини…

 — Одна есть, — изумление в голосе Кристиана заставило Баристана поднять голову. — Смотри.

 По полю битвы, между телами, шла девушка. Тонкая фигура в сером платье, нижнюю часть лица закрывает платок, но белые волосы слишком приметны, чтобы не узнать ее. За ней двигались несколько женщин из прислуги. Дымилась в руках Светлейшей чаша с ритуальными травами, голубоватый дым стелился следом, окутывая тела умерших покрывалом, указывая им путь к сумеречным вратам. И Оникс тихо напевала прощальные слова, облегчая этот путь. И скорбь тех, кто остался.

 Кристиан повернул голову. Лавьер стоял на башне, его темная фигура застыла неподвижным изваянием. Стоял, не отрывая взгляда от медленно идущей девушки. Сумеречные Псы выстроились цепью вдоль стены, молча провожая в путь ушедших. Последняя дань… и все они смотрели, следили за каждым шагом Светлейшей, провожали взглядами ее тонкую фигуру. Стояли все время, пока она шла по полю, пока горела ее чаша, пока летел над телами тихий голос.

 Лучники держали натянутые тетивы, охраняя, Сумеречные накрывали магическим щитом. Но никто на жизнь Оникс не покушался, никто не помешал последнему ритуалу.

 Через три часа Оникс вернулась, прошла сквозь разлом, на ходу снимая с лица платок. Баристан бросился следом, замялся, не зная, что сказать.