Отряд-5 - Алексей Евтушенко

– Что именно? – спросил Велга.

Они стояли на каменистом левом берегу речки Светлой и смотрели, как сгущается и чернеет дымовая шапка на вершине вулкана. Земля под ногами ощутимо дрожала. Низкий, едва слышный гул ворочался где-то в глубине и улавливался не столько слухом, сколько всем телом.

– Да что угодно. Взять этот вулкан. Начни он сейчас извергаться, и я ничего не смогу сделать. Только бежать.

– А говоришь, ничего, – ухмыльнулся Велга. – Бежать – это уже много. Полная свобода, можно сказать. Гораздо хуже, когда и бежать некуда. Помнишь? Фиолетовое море, остров, мост, замок, нуль-бомба…

– Трудно забыть собственную смерть, – Хельмут зябко передёрнул худыми плечами. – Бр-рр. Тоскливое это дело – умирать.

– Смотря за что. И где.

– Да-да-да, конечно, – насмешливо произнёс Дитц. – На миру и смерть красна, семи смертям не бывать, а одной не миновать и прочее в том же духе. Русская бравада.

Сзади коротко и пронзительно свистнули. Саша и Хельмут обернулись. Две то ли колонны, то ли идеально выточенных Природой каменных столба-близнеца (мнения разделились) вздымались вертикально над землёй метров на десять, разделённые полуметровым проёмом-расщелиной. На верхушках столбов, картинно расставив ноги, стоял Валерка Стихарь и махал рукой.

– Эгей! – донёсся его крик. – Сюда! Оля что-то нашла!!

– Красавец, – буркнул Хельмут. – Русский герой. Всегда готов красно умереть. На миру. А рация на что?

– По рации не так интересно, – пояснил Велга. – Идём! – крикнул он и махнул рукой.

Валерка ловко развернулся, спрыгнул вниз на наклонную плиту, прислонившуюся сзади к столбам, и пропал из вида. Был – и нету.

– Дикие люди, – вздохнул Дитц. – С кем я дружу и работаю?

Этот вход в очередной тоннель Внезеркалья Оля Ефремова нашла, можно сказать, случайно. Полдня лазила вместе с Валеркой и Руди Майером, в качестве силовой и моральной поддержки, по скалам, камням и развалинам, и всё без толку. Хочешь – отправляйся обратно на Лекту, в гости к князю Дравену. Хочешь – на неведомую, едва переживщую ядерный апокалипсис Дрхену, к киркхуркхам. Это – да, это – запросто. Вот они, каналы, Оля отчётливо видела входы внутренним взором щупача. И – всё. Больше ни одного, хоть убей. Никуда. Но так же не может быть, верно? Это же прототип Пирамиды, нервный узел Галактики, можно сказать. Отсюда должны вести дороги во все концы.

Или не должны?

К полудню все устали, проголодались и направились в лагерь – поесть и отдохнуть. Тут-то, в пещере, Оля и обратила внимание на то, что сама пещера тянется довольно далеко. Отряд расположился практически у самого входа, а дальше…

– Мы туда ходили, – доложил Валерка. – Но до самого конца не полезли. Ход сужается и ведёт куда-то резко вниз. Ну его. Я этих глубоких и длинных пещер ещё на Пейане нахлебался по самое «не могу».

– Поддерживаю, – сказал Руди. – Мы не кроты. Предпочитаю небо над головой.

Оля взяла фонарик и молча пошла в глубь пещеры. Стихарь и Майер, хоть и без энтузиазма, последовали за ней.

Вход в тоннель Оля почуяла метров через тридцать – там, где пространство сузилось в неровный коридор, с низким – едва макушка не задевает – потолком, и каменный пол резко пошёл вниз. Теперь она рассказывала о своей находке Велге, Дитцу и остальным:

– Поворот внизу видите? – посветила фонариком.

– Ну, – откликнулся Дитц.

– Сразу за ним.

– И куда он ведёт? – задал резонный вопрос Велга.

– Откуда ж мне знать.

– Может, на Землю? – предположил Курт Шнайдер. – Что-то обрыдли мне эти чужие миры. Домой хочу.

– Забудь, – посоветовал ему Руди Майер. – Наш дом – Галактика.

– А бухтливость – первый признак старости, – добавил Стихарь.

– Что есть «бухтливость»? – не понял Шнайдер.

– Ворчливость, – пояснил Влад Борисов. – Брюзжание. Но я согласен с Куртом. На Землю хочется, соскучились.

– Не спешите, детки, дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток, – неточно процитировал Велга. – Надо идти. Смотреть, куда ведёт. Для этого мы тут и остались – всё разведать и найти новые каналы.

– Два уже есть, это третий, – сказал Дитц. – Идём все.

– Почему? – спросил Борисов.

– Сразу видно, не служил человек под моей жёсткой, но мудрой командой, – вздохнул Хельмут.

– И справедливой, – ухмыльнувшись, добавил Руди.

– Благодарю вас, шутце Майер, – величественно кивнул Дитц. – Отставить. Обершутце!

– А я-то надеялся сразу на ефрейтора, – делано вздохнул пулемётчик.

– Ещё чего, – вступил в игру Карл Хейниц. – Один ефрейтор у нас уже есть. И это я.

– Приказы не обсуждаются, Влад, – напомнил Александр Велга. – Но тебе поясню. Разделяться в данном случае опасно, нас и так слишком мало. Вместе мы – сила. Поодиночке или раздробленные на мелкие группы… тоже сила. Но гораздо меньшая.

– Да я, в общем, только «за», – сказал Борисов. – Это во мне чёртов комплекс неполноценности говорит. И чёртова интеллигентская рефлексия заодно.

– Переведи, – потребовал Валерка.

– Ему неудобно, что он старый да ещё и со сломанной рукой, – объяснила фея Нэла. – Что здесь непонятного? Боится стать обузой. Так, Влад?

– Может быть, так, а может быть, и нет, – ответил Борисов. – Я аналитик, но не психоаналитик. Тем не менее о твоих проблемах, Нэла, готов с тобой побеседовать. Обращайся в любое время.

– Спасибо, не нуждаюсь, – буркнула фея.

И отвернулась, сложив руки на высокой груди.

Повисло неловкое молчание. Последнее время все чувствовали, что с Нэлой что-то не так, но заговорить с ней на эту тему никто не решался.

– Ладно, – проронил Велга и посмотрел на часы. – Меньше разговоров – больше дела. Выступаем через двадцать минут. Время пошло.

Переход из мира в мир по каналу Внезеркалья всегда сопровождается звуком. Низким, басовитым. Он охватывает со всех сторон, гудит, старается так, что кажется, всякая клеточка тела начинает дрожать в резонанс с ним. Но ощущение вряд ли можно назвать неприятным. Скорее, необычным, странным. Как будто щекочут изнутри, но терпимо, не до смерти. При этом звук слышат только те, кто ныряет в канал. Для тех, кто остаётся снаружи, всё тихо. Если, конечно, не считать других, обычных звуков. Крика птицы, шума текущей воды и ветра в листве, выстрела, наконец. Один за другим, включая робота Рурика, они прошли через канал на другую сторону. Здесь было темно и тихо. Только журчала где-то вода да тянуло слабым холодным сквозняком. То, что пол каменный, стало ясно, как только зажгли фонари. И пол, и потолок, и стены.

– Опять пещера, – пробурчал Руди Майер. – Просто наказание какое-то.

Отряд светил во все стороны, осматриваясь. Из узкого бокового прохода, сделав несколько шагов, они вышли в более широкий, далеко, насколько хватало луча фонаря, уходящий и влево, и вправо… Хотя, нет. Вправо, метров через двадцать, луч упирался в каменный завал, почти перегораживающий дорогу. Почти, потому что частично завал был разобран, и протиснуться между камнями было можно.

Подошли ближе.

– Gottverdammt! – хрипло воскликнул Майер. Луч его фонарика судорожно метался по камням. – Будь я проклят, если это место мне не знакомо…

– Не может быть… – поразился Дитц.

– Может, – Руди направил луч вверх. – Видите? Вот тут мы с Питером Онищенко заложили динамит, потом отошли во-он туда, – луч фонаря прыгнул дальше, – и спрятались за уступ. Дождались погони и рванули. Это остатки того самого завала. Здесь мы принцессу Стану откопали живую.

– Похоже, конечно, – с сомнением протянул Вешняк. – Но мало ли завалов в разных пещерах. Не уверен я.

– Тебя со мной не было, – напомнил пулемётчик. – Вот ты и сомневаешься. Питер бы подтвердил.

– Царствие Небесное, – перекрестился Вешняк. – И Пете, и всем нашим, полегшим на Пейане.

– Там, помнится, был ручей, – сказал Велга. – В озеро подземное впадал. И здесь тоже ручей.

– Если это Пейана и то же самое место, то выход недалеко, – заявил Дитц. – Пошли, проверим.

Это была Пейана. Сомнений не осталось ни у кого, когда они вышли в ущелье, на знакомую каменную террасу и увидели знакомую же узкую тропу над бурной горной речкой. Снаружи был день. Высокое летнее, хотя и кажущееся несколько тускловатым из-за особенностей местной атмосферы, солнце щедро освещало и ущелье, и реку. А ещё через полтора часа тропа, как, впрочем, и должна была, устремилась вниз и вывела их на берег, усыпанный мелкой галькой.

– Надо же, – проворчал Курт Шнайдер, оглядываясь. – Хоть и не Земля, а прямо как домой вернулся. Там деревня впереди. Помните?

– А то, – откликнулся Валерка. – Вон и первый деревенский. Явился – не запылился.

Сварог, вышедший из-за каменного уступа и заметивший Отряд, явно растерялся и остановился, не зная, идти ли ему спокойно дальше или развернуться и бежать. С одной стороны, он видел перед собой, вроде бы, своих – группу одетых в боевые молекулярные комбинезоны сварогов с плазменными пульсаторами на груди и воинскими рюкзаками за спинами. Они и были похожи на хорошо тренированных, опытных солдат – так же держались, так же ощупывали всё вокруг себя цепкими, чуть прищуренными глазами, так же, на первый взгляд, расслабленно, а на самом деле предельно чутко, держали руки на оружии, готовые в любое мгновение пустить его в ход. При всём при этом было в них что-то неправильное и в то же время неуловимо знакомое…