Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова

Он ловит ее за талию, снова утыкаясь членом куда получится.

— Это долго, можно и без ванной.

— У тебя мозги набекрень, Карелин, — вырывается она, возмущаясь.

— Агу, ну хоть платье сними здесь.

Стягивает она многослойную тряпку не очень соблазнительными движениями, но Роман вряд ли замечает, так как сразу снимает с нее белье. Целует в живот и урывками лижет засос на груди собственного авторства.

— Ну все-все, — пихает девушка его.

— Пять минут.

Часом позже, разморенная и наркученная одновременно, Кира впивается в подушки кулаками, когда он пальцами выходит из нее. Он принимается ласкать ее клитор ртом, чтобы снова утопить в экстазе, но ей не это нужно.

Ей нужно, чтобы он продолжил начатое и чтобы испытывал хоть часть фрустрации, пожирающей ее.

Она сдвигает бедра и привстает на локтях, обрывая его движения. Оглядывается через плечо. Не скрывает, что легкие пашут ветряной мельницей во время урагана.

— Хочу еще, — требует Кира.

Роман проводит губами по изгибу загорелого бедра.

— Будет еще, но… сначала кончи еще раз.

— Ты дуришь мне голову, — ноет она, хотя знает, что это лишь половина правды. — Давай… — она сглатывает, и устраивается поудобнее, — войди туда двумя пальцами, а не одним. А потом полностью.

Он выпрямляется на коленях и проводит руками по изгибу талии и бокам.

— Кира… потерпи чуток, мне нужно себя контролировать. Я… кончу в тебя, в конечном итоге, как обычно. Пока на сегодня было достаточно растянуть тебя там.

— Нет, недостаточно, — мямлит она. — Хочу еще. И быстрее. Вот прямо сейчас, понимаешь? Это не по расписанию. Можно не по записи что-то сделать?

Роман ласкает ее пальцами, по всей промежности, касаясь и тугого колечка, будто слова заколдовали его.

Она выгибается, и прикусывает саму себя за руку. Трет бедра между собой, а одна нога дрожит, так как на той больший вес.

— Рома, — невнятно заводит она, — Рома, потрогай меня…

Он матерится и матерится, не то удерживая свои пальцы от потери контроля, не то колебаясь как начать заново…

Кира пытается поласкать саму себя и ищет навершие между половыми губами. Роман так дергается позади, что она чуть не опрокидывается на бок — ко всему прочему, он резко заводит ее руку за спину, и теперь она кое-как удерживается на одной растопыренной ладони.

— Рома, что ты…

— Ты, блядь, специально это делаешь, да? Да ты… Я же…

Наконец-то доехало. Кира улыбается в темноту и взвизгивает, когда он наваливается на нее, небрежно вторгаясь во влагалище.

— Кира, — рявкает он ей на ухо, — я не буду трахать тебя в задницу здесь, это понятно? Это решено. Но теперь… теперь посмотрим, сможешь ли вспомнить, как это вообще без моего члена внутри, смотри, милая, забудешь вообще, что можешь без него внутри.

Лишает ее опоры вмиг, и удерживает обе руки за спиной. Навесу ее сердце раскачивается вновь — слава богу, сердце вообще начинает биться опять.

Они засыпают на рассвете. Он лишь нехотя встает — дабы найти воду и, вместо того, чтобы выпить, выливает себе на голову. С закрытыми глазами Кира морщится от падающих на расплавленную кожу капель, но затем собирает влагу с его волос ладонями и охлаждает себе лицо.

— Это кондиционирование не работает настолько хорошо, как они думают.

— Спи уже, — забрасывает на него ногу Кира и он утыкается лицом в ее голову.

Оставшиеся дни они погружаются в негу изоляции, не посещая и рестораны. Помощник генерального менеджера даже наведывается на виллу: видимо, их дворецкий боится, что делает что-то не так, раз гости от всего отказываются, кроме подносов с едой.

Мильмо, их дворецкий, — замечательный и трудолюбивый парень, который еще и хорошо помнит «мистера Фрезя, такого остроумного мистера, такого веселого мистера». Кира уговаривает Рому оставить ему баснословные чаевые.

Вылет обратно проходит без задержек. Девушка немного волнуется из-за своего непонятного статуса «невыездной», но раз нельзя покидать страну — это же не значит, что в нее нельзя возвращаться? Может быть, Кира и была заграницей, когда поставили запрет.

Прочитанное на форумах успокаивает, даже в историю обычных пассажиров на границе не всматриваются так подробно при возвращении, а что уже говорить про чартеры. У них с Ромой обычно даже не проверяют документы на обратном пути.

Волнение не оправдывается. Возвращаются они всегда через маленький частный аэропорт в области. Здесь, в этот раз, пограничник даже не заходит к ним на борт.

Машина сегодня ожидает чуть поодаль от трапа.

Ветренно как никогда.

С другого конца полосы приближается джип на значительной скорости, а после остановки из него выскальзывает Лешей.

Карелин знаком показывает заму, что разговоры потом уже.

По дороге к их авто Рома замечает расстегнутый ремешок ее босоножки и, естественно, не может оставить это просто так.

Он опускается на корточки, чтобы вставить кожаную ленточку на место. Кира оглядывается — на той же полосе, только дальше, сегодня стоит еще один самолет, поменьше.

А возле здания, вокруг неизвестного мини-вэна, торопливо прогуливается человек, туда-сюда, вперед и назад.

Мужчина поднимает голову, и, кажется, смотрит на нее.

Как только их джип трогается с места, в салоне Кира замечает выскользнувший ремешок и на правой босоножке.

— Да что это такое, — бормочет девушка.

Нагинается, чтобы поправить его, и свист первой пули почему-то слышится таким далеким, хотя за ней тут же следует очередь и других.

Глава 27

— Вправо, потом влево, давай! — приказывает Карелин рокочущим возгласом, и авто словно его слушается, а не движений руля.

Он вжимает ее за голову в колени, и Кира не знает, куда попали выстрелы. Ей нужно знать, и нужно увидеть, и нужен воздух, и если хоть одна пуля попала в…

Стекло вокруг умирает со звоном, какое-то время сопротивляясь. Рука на ее шее давит до боли пружинисто, и Кира невольно вскрикивает, когда машину не то заносит, не то разворачивает.

Она пытается приподнять голову хоть на миллиметр, потому что… потому что краем глаза все-таки видно откинутую назад руку Александра за рулем, и нет уверенности, что рука его шевелится.

Крик выпархивает из горла, как подгоняемый языками пламени, когда Карелин выламывает дверь возле нее.

Он резко выпрямляет Киру, еще контролируя за шею.

Глаза колит болью от неожиданного разнообразия цветом мира.

От которых она уже