Роза в ее руке - Александра Астафьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уже не плакала, все слезы забрал и осушил неугомонный ветер. Зубы стучали друг об друга, пальцы занемели на ногах. Ну и пусть. Если бы я умерла, никто бы этого не заметил, как и не замечал моего существования.
Черт бы побрал Флойда!
Всякий раз его слова казались правдой. И то, что было внутри меня, не прошло бесследно.
Ладонь бережно коснулась живота в надежде защитить и продлить маленький комочек жизни. И я почувствовала его…
Бьрон был здесь. В тот же час. В ту же минуту.
Веки сомкнулись непроизвольно, но я старалась изо всех сил не распадаться на части. Невозможно было отрицать моментально настигнувшее облегчение.
Он пришел. И было уже неважно, унизит меня с новой силой или заберет с собой навсегда. Главное, что он был здесь.
Тяжелые приближающие шаги и скрип ботинок неуловимо звучали позади. Обоюдная реакция искрила в воздухе: я замерла, когда, приблизившись, он остановился.
Мы толком ничего не рассказали друг другу. И сейчас молчали, но позади себя я слышала его рваное дыхание.
Почему же продолжал молчать и ничего не делать? Может быть, он боролся с желанием схватить и бросить мое тело в озеро?
Стало бы легче. В конце концов, я обрела бы спокойствие и перестала безуспешно оправдывать себя, продолжать скрываться, минуя действительность. Но теперь мы были наедине со своими разорванными душами. Присев позади, он прикоснулся спиной к моей спине. И больше ничего не происходило. Кроме волшебного соприкосновения таким, казалось бы, обыкновенным способом.
Обездвиженная, я прислушивалась к биению его сердца и колышущемуся дыханию, что постепенно выровнялось в попытке уловить мое настроение. Иногда подобный контакт-прикосновение между людьми давал четкие представления о мыслях человека, чувствах и внутреннем обоюдном состоянии. Тот момент, когда ты не видишь, но отчетливо ощущаешь.
Зачем он был здесь, и как долго будет продолжаться молчание между нами?
Звуки гитарных струн задребезжали по грифу, жалобно подпевая порывам ветра. А затем я услышала его голос, и по всему телу завибрировала знакомая ласкающая дрожь. Он чувствовался таким величавым и мужественным, таким ранимым и уязвимым, что мне тотчас же захотелось обнять его и не дать уйти. Но я не спешила. Продолжала слушать и слышать Бьорна.
Нет, от этого мужчины не исходила опасность. В нем было что-то другое — более печальное и трагичное. То, что не подлежит возврату и восстановлению.
Он пел о своей до смерти холодной любви, что скрывалась от него, словно призрак. Ей не понять, насколько глубоко было ранено мужское сердце. «Куда подевалась моя любовь?» — спрашивал он, когда его постель была слишком холодна от одиночества. Было ли ей известно о его боли? Знала ли она, что он ждал ее, несмотря ни на что? Искал везде и всюду. Днем и ночью. И если она сбежала от него, он умолял вернуться домой. Пусть бы только вернулась домой.
С каждым вдохом его голос становился громче, уверенней, пел на разрыв и одновременно согревал внутреннее возбуждение. Я знала эту песню, ее слова и смысл. И также знала Бьорна, догадывалась, почему он поступил таким образом.
Разделяя нашу боль на двоих, тихонько подпевала ему. И он был счастлив. Его дыхание стало глубже, плечи шире, спина тверже. По ней хотелось вскарабкаться и остаться на вершине его чувств, на пике его боли. В конце концов, быть там. С ним.
Но обессилено сползла, положив висок на его плечо. Он прикоснулся своей головой в ответ, и мы просидели в таком положении, пока звуки гитары не унеслись в прошлое, оставляя для настоящего обоюдное дыхание и стук сердец.
Не двигаясь с места, теплыми пальцами Бьорн нащупал мою холодную руку и легонько сжал.
Сколько раз я заблуждалась, когда находила, как казалось, любовь. Ровно столько же испытывала ее предательство, что сердце невозможно было обмануть. Не в этот раз. С Бьорном все ощущения были другими, непохожими ни на одно из того, что довелось ощутить.
— Всякий раз они клялись, что любили меня, — нарушила я тишину, распространяя слова по ветру. — Сначала Томас, а после Флойд. Они так легко говорили об этом, что им не составило огромного труда исковеркать суть самого прекрасного чувства. Ты тоже собираешься предать меня, Бьорн?
Я и не заметила, как его губы прикоснулись к моему уху, пока он шептал едва уловимые слова откровения. Как, повернувшись, согревали руки, прижимая спиной к своей груди, заставляя вбирать отчетливый мелодичный ритм сердцебиения.
Тут-тук-тук.
— Ни за что на свете, Вивиан.
Терпкий мужской аромат, вперемешку с сигаретным дымом, горячее дыхание, будоражащее кожу и вызывающий отклик внизу живота, — он был прекрасен и талантлив во всем.
— Девочка моя, — от переизбытка чувств чуть сиплый голос сладко ласкал слух.
Мне было мало ощущений и телесного контакта. Я жаждала видеть его. Поэтому без раздумий развернулась, очутившись в больших надежных руках, чтобы окончательно утонуть в омуте самого нежного взгляда.
— Прости меня, — последовало незамедлительное его раскаяние. Глаза непроизвольно опустились на живот, затем вернулись и сосредоточились на мне окончательно. Боль исказила его лицо, когда он понял, на что обрекал, сам того не желая.
Руками я обхватила мощную шею, умоляя:
— Только не прогоняй, пожалуйста. Я не смогу вернуться назад. Мне нельзя.
