Царская Русь - Дмитрий Иванович Иловайский

то был первый Земский собор, или Великая земская дума, созванная в Москве в 1550 году для умиротворения государства, все еще глубоко возмущенного крамолами и неправдами боярского управления. Как царский титул употреблялся иногда прежними государями, но впервые был усвоен и введен в постоянное употребление Иоанном IV, так и собрания областных чинов в столице по какому-либо важному вопросу — собрания, заменившие и древние веча, и княжеско-дружинные съезды — встречаются в прежние времена (например, перед первым походом Ивана III на Новгород); но настоящие земские соборы, или советы, начинаются на Руси с Ивана IV. Ближайшими образцами для таких советов, по-видимому, послужили соборы церковные, которые были весьма обычны в древней Руси. И самая мысль о созвании земской думы едва ли не принадлежала митрополиту Макарию и священнику Сильвестру, вероятно, не чуждых новгородским вечевым преданиям. По крайней мере из записи, составленной по сему поводу, говорится следующее: «Когда царь и великий князь Иван Васильевич достиг двадцатилетнего возраста, то, видя государство свое в великой скорби, и печали ют насилия и неправды, советовался с отцом своим Макарием митрополитом, как прекратить крамолы (боярские) и утолить вражду (т. е. ропот народный); после чего повелел собрать из городов людей всякого чину». Судя по последующим примерам, кроме столичных чинов из областей созваны были представители от духовенства, бояр, дворян, детей боярских, а также некоторые гости и купцы.

В один воскресный день, после обедни, государь и митрополит с крестным ходом, в сопровождении земской думы, вышли на площадь, где находился возвышенный помост или так наз. Лобное место, окруженное густыми толпами народа. После молебна Иоанн, стоя на этом помосте, обратился сначала к митрополиту и, прося быть ему помощником и поборником, сказал:

— Сам ты ведаешь, святой владыка, как я остался от отца своего четырех лет, а от матери осьми лет. Бояре и вельможи о мне не радели и стали самовластны; именем моим сами похищали себе саны и почести, никто не возбранял им упражняться во многих корыстях, хищениях и обидах. Они властвовали, а я был глух и нем по своей юности и неразумению. О лихоимцы, хищники и неправедные судьи! Какой ответ ныне дадите нам за многие слезы, из-за вас пролитые? Я чист от крови сей, а вы ожидайте своего воздаяния.

Затем царь поклонился народу на все стороны и продолжал:

— Люди Божии и нам дарованные Богом! молю вашу веру к Нему и любовь к нам. Ныне уже невозможно исправить ваших прошлых обид и разорений от неправо-судия и лихоимства, попущенных неправедными моими боярами и властями. Молю вас, забудьте вражды друг на друга и тяготы свои, кроме тех, какие бы еще можно облегчить. Отныне я сам буду вам судья и оборона, буду отменять неправды и возвращать хищения.

Помянутая запись прибавляет, что в тот же день государь поручил своему любимцу Алексею Адашеву принимать челобитные от обиженных и рассматривать их, не боясь сильных и славных. «Алексей, — говорил он, — взял я тебя из бедных и самых молодых людей за твои добрые дела, а взыскал тебя выше твоей породы в помощь душе моей, хотя на то и не было твоего желания». Вообще Иван IV в эти дни торжественно и красноречиво показывал, что время боярского самовластия миновало, что он берет в собственные руки судьбы управления, что в помощь себе избирает людей незнатных и небогатых, а на родовитых бояр как бы налагает опалу, чтобы удовлетворить возбужденному против них народному негодованию и в глазах народных провести резкую черту между государем и боярством. Не имеем права заподозрить Иоанна в неискренности; но несомненно, при сем случае ярко обнаружилась его даровитая, пылкая натура вместе с наклонностью к широковещательности и, если можно так выразиться, к некоторой сценичности в своих действиях.

Хотя источники не говорят нам, чем занимался этот первый Земский собор, однако имеем право предположить, что главным предметом его совещаний служили вопросы, связанные с улучшением судебных порядков. Отсюда непосредственным плодом его явилось новое издание судебного свода. Сам Иван IV после говорил (в предисловии к Стоглавнику), что он, по-видимому, на том же первом земском соборе, с разрешения митрополита и епископов уже простил боярам их прежние вины (за которые только что грозил воздаянием) и «тогда же» взял у владыки благословение «исправить по старине и утвердити Судебник». Здесь, конечно, разумеется судебный свод деда его Ивана III. И действительно, Судебник 1550 года есть не более как Судебник 1477 года, исправленный и дополненный, в смысле большего ограждения населения от судебных неправд и притеснений. Так, по новому Судебнику на суде наместника или волостеля земские люди в лице старост и целовальников не только присутствовали, но и прикладывали руки к судному списку, который писался земским дьяком, и этот список хранился у наместника, а противень с него, написанный наместничьим дьяком и снабженный печатью наместника, должен храниться у дворского старосты и целовальников. Далее, для разбойных и душегубных дел назначаются особые судьи, называвшиеся губными старостами. По прежнему Судебнику недельщики и приставы могли не сами отвозить вызов на суд ответчику, а послать вместо себя своего родственника или знакомого; так как отсюда происходили разные злоупотребления, то новый Судебник определяет, чтобы каждый недельщик имел у себя особых ездоков, записанных в книгу у дьяка, и только этих ездоков (официально признанных) он мог посылать, куда сам не был в состоянии ехать. Прежнее бессрочное право выкупа поземельного владения родственниками теперь ограничено сорокалетним сроком и т. п. Вообще Судебник потом постоянно дополнялся разными указами и уставными грамотами. Первый такой дополнительный устав, изданный в том же 1550 году, относится к вопросу о местничестве, при начальствовании ратном. Он определяет взаимные отношения воевод пяти полков, т. е. большого, передового, сторожевого, правой и левой руки, следовательно как бы узаконяет их счет по родовой знатности; но княжатам и детям боярским приказывает «быть в полках с воеводами без мест», т. е. не считаться с ними знатностью рода. Тогда же издано несколько уставных грамот, которыми распространялось в областях право городских и сельских общин самим, т. е. чрез своих выборных людей, ведать судом по уголовным преступлениям.

Около того же времени мы видим молодого царя, усердно занимающегося вопросами и делами церковными, по поводу которых созывается ряд духовных соборов. Таковы соборы 1547 и 1549 годов, на которых происходит канонизация или причисление к лику святых многих русских угодников, причем устанавливаются им праздники, сочиняются каноны, пишутся их жития и т. п. Главное значение сих мер состояло в том, что местные угодники признаются за святых всею Русскою церковью, каковы, например, некоторые святые мужи Новгородско-Псковской земли и в