Тарен странник - Ллойд Александер

– Меня не обманешь, свинопас, – взревел Дорат. – Ты все еще держишь меня за дурака? Я следил за тобой все время, пока ты петлял по этим кривым дорожкам. Я знаю, что в твоих седельных сумках нет ничего ценного. Сам проверил. Поэтому сокровище ещё предстоит добыть. Ведь так, скотник?

Он шагнул к Зеркалу.

– Это твоя сокровищница? Что ты нашел, свинопас? Что скрывает эта грязная лужа?

Не успел Тарен и ахнуть, как Дорат плюхнул своим грязным башмаком по зеркальной поверхности, ступил в прозрачную воду Зеркала Ллюнет обеими ногами и стал с проклятиями приплясывать, поднимая тучи брызг.

– Там ничего нет! – злобно выкрикнул Дорат, и лицо его исказилось от ярости.

Тарен тяжело дышал. Шатаясь, он пошел на врага. Дорат выхватил свой меч.

– Моя трапеза окончилась, свинопас, – зашипел он.

Дорат бился упорно, и сила его напора заставила Тарена отступить из пещеры. Гурджи с яростным воплем вцепился в Дората, но тот схватил его, мощно сдавил одной рукой и швырнул о каменную стену. Рыча, Дорат кинулся на Тарена.

Широко расставив ноги, Тарен выбросил вперед руку с мечом, чтобы встретить летевшего на него врага; Дорат отшатнулся, плюнул и прыгнул снова, оттесняя Тарена к обрыву. Когда разбойник оказался совсем рядом, Тарен вдруг поскользнулся, потерял равновесие, шатаясь, отступил на шаг и упал на одно колено.

С издевательским смехом Дорат занес над ним свое оружие, и Тарен увидел, как клинок, который когда-то был его собственным, резко вспыхнул у самых глаз. Дорат с силой рубанул. Смерть близко-близко заглянула в глаза Тарена, и он в последнем усилии выбросил над головой свой меч.

Клинки встретились с резким и коротким звоном. Оружие Тарена содрогнулось в его руке, мощный удар отбросил его на землю. И все же грубо выкованный клинок выдержал. Меч Дората разбился об него.

Выкрикивая проклятия, Дорат швырнул бесполезную рукоять в лицо Тарену и кинулся вниз по склону, скрывшись среди сосен. Услышав свист своего хозяина, гнедая лошадь Дората выбежала из-за деревьев. Тарен прыгнул, чтобы мечом достать своего убегающего врага.

– Помоги, помоги! – послышался голос Гурджи из пещеры. – Добрый хозяин! О, спаси раненого Гурджи!

Услышав это, Тарен остановился. Дорат, не мешкая, вскочил в седло и ускакал. Тарен побежал в пещеру. Там стонущий Гурджи пытался подняться и сесть. Тарен быстро опустился на колени и увидел, что лоб Гурджи рассечен. Однако бедняга стонал больше от страха, чем от боли. Тарен выволок его из пещеры и прислонил спиной к большому валуну.

Возвращаться в пещеру не было смысла. В глазах Тарена еще стояло обнажившееся дно Зеркала Ллюнет, грязные потеки воды, выплеснувшейся на замшелые стены пещеры, и безобразный след ботинка Дората. Он бросился на землю рядом с Гурджи и уткнулся лицом в ладони. Долгое время он не двигался и не произносил ни слова.

– Пойдем, – сказал он наконец, помогая Гурджи подняться на ноги. – Пойдем. Впереди у нас длинный путь.

В домике Аннло горел свет. Ночь почти прошла, но Тарен увидел гончара, склонившегося над крутящимся кругом.

Аннло встал навстречу Тарену. Оба они некоторое время молчали. Гончар с беспокойством вглядывался в лицо Тарена. Наконец он спросил:

– Посмотрел ли ты в Зеркало, Странник?

Тарен кивнул.

– Несколько мгновений. Но теперь уж никто не сможет смотреть в него. Зеркала больше нет. – Он рассказал о Дорате и о том, что произошло на озере Яшонет.

Когда Тарен кончил свое печальное повествование, гончар вздохнул и осторожно спросил:

– Значит, ты ничего не увидел?

– Я узнал то, что хотел узнать, – ответил Тарен.

– Я не стану расспрашивать тебя, Странник, – мягко сказал Аннло. – Но если в тебе созрело желание рассказать мне, я с вниманием выслушаю.

– Я увидел себя, – медленно проговорил Тарен. – Я всматривался и увидел силу… и хрупкость. Гордость и тщеславие, смелость и страх. Совсем немного мудрости. Много глупости. Немало благих порывов и добрых намерений, но многие из них пока так и остались невыполненными. В этом, увы, я увидел себя, обычного человека, такого, как и все.

Голос Тарена окреп, и он продолжал уже уверенно:

– Но вот что я увидел еще. Да, я похож на всех, но это только кажется, что люди похожи друг на друга. Они разнятся, как снежинки. Нет двух одинаковых. Ты говорил мне, что тебе не нужно искать Зеркало, потому что знаешь, кто ты: Аннло Велико-Лепный. Теперь и я знаю, кто я. Слышишь, гончар, я сам и никто другой. Я — Тарен.

Аннло не спешил с ответом.

– Если ты узнал это, – вымолвил он, помолчав, – то, значит, постиг самую важную тайну, какую могло поведать Зеркало. Возможно, оно и впрямь было волшебным.

– Нет там никакого волшебства, – улыбнулся Тарен. – Это был водоем. Самый красивый из всех, что я видел. Но водоем, и не более того.

Теперь улыбка, легкая и все же чуть печальная, не сходила с его лица.

– Сначала, – продолжал он, – я подумал, что Орду подала дурню глупейшую идею, лишь бы отвязаться. Нет, это не так. Она хотела, чтобы я увидел то, что я увидел. Любой ручей, любая лужа подарила бы мне мое отражение, но я не понял бы этого тогда, как понял сейчас.

Тарен вздохнул.

– Что же касается моих родителей, – добавил он, – не всё ли равно, кто они? Никакие узы крови, как бы сильны они ни были, не сравнятся с настоящим родством, родством душ. Я думаю, что все мы родичи, братья и сестры один другому, все дети всех родителей. И я не стану больше искать того, что называется правом рождения. Народ Свободных Коммотов научил меня, что зрелость и честь не даются, а добываются. Даже король Смойт из королевства Кадиффор пытался втолковать мне это, но я не обратил на его слова никакого внимания.

Тарен уже не мог остановиться. Он говорил, говорил, изливая душу.

– Ллонио повторял, что жизнь – это сеть, сплетенная для лова удачи. Для Хевидда Кузнеца жизнь – это кузница, где выковывается характер. Для Двивач Ткачихи жизнь – ткацкий станок, на котором переплетаются нити судьбы. Каждый из них прав, потому что жизнь – это всё. Но ты, – Тарен встретился глазами с гончаром, – ты открыл мне еще одну, может, самую главную сторону жизни. Это глина, которую надо лепить, придавая ей форму на гончарном круге дней.

Аннло согласно кивнул.

– А ты, Странник, как ты станешь лепить свою глину?

– Я не могу оставаться в Мерин, – ответил Тарен, – хотя и сильно полюбил его. Каер Даллбен ждет меня, как ждал всегда. Жизнь моя там, и я с радостью вернусь туда после такого долгого отсутствия.