Испытание чувств - Джуди Джилл

Мэгги откинула волосы назад и посмотрела на раскачивающиеся над ее головой ветви ивы. Потом она еще внимательнее взглянула на Джона.

— Это была ужасная глупость, Джон Мартин! Он мог помочь тебе и выручить тебя из всей этой ситуации.

— Но не мою мать, — спокойно ответил Джон. — Когда мне было тринадцать лет, я попросил его помочь ей. Он ответил, что не сможет помочь ей, если она сама об этом его не попросит, но что меня он может сегодня же отправить в интернат. Мне больше не придется возвращаться домой, даже не придется заходить за моими вещами, сказал он тогда. Но я знал, что должен вернуться домой, и, я подозреваю, Док Монро тоже об этом догадывался, потому что, если бы я не вернулся, Джек Портер наказал бы за это мою мать. Тогда я еще был нужен ему — он заставлял меня работать на него.

Я научился очень ловко обращаться с косой, расчищая взлетную полосу для его самолета. По ночам я зажигал на ней огни, чтобы он видел, куда приземляться. Мы не могли оставлять их горящими надолго, потому что боялись, что нас обнаружат. Я был его… сообщником, Мэгги. Я так же виноват, как и он.

— Нет! — горячо воскликнула она, рывком вскакивая на ноги. — Ты был ребенком, Джон! У тебя не было выбора!

Он продолжал сидеть в той же позе — упершись локтями в согнутые колени, его сильные пальцы безжизненно повисли. Он выглядел таким… спокойным, так безразлично говорил обо всем, что Мэгги захотелось его встряхнуть. Почему он, черт возьми, так спокоен? Ему что, наплевать на все то, что с ним делали в детстве?

— У меня был выбор, — снова заговорил Джон, — просто я выбирал неправильно. Если бы я тогда сбежал из дому, то мать, может быть, последовала бы за мной. Если бы она увидела, что корни деревьев, посаженных в день моего рождения, не могут удержать меня на ферме, ей бы тоже, возможно, удалось бы вырваться оттуда. Я понимал это тогда — мне уже было тринадцать лет, но я был испуган, слишком испуган, чтобы воспользоваться предложением твоего деда. Я сказал самому себе — и то же самое я сказал ему, что я несу ответственность за свою мать и что, если я не вернусь, это убьет ее.

Глядя на его упрямое лицо, Мэгги поняла, что спорить с ним бесполезно. Он во всем обвинял себя, и она никак не могла придумать — как бы ей заставить его взглянуть на все это с другой точки зрения.

— Что произошло потом? — спросила она, двумя руками уцепившись за ветку и глядя на него сверху вниз. — Ты все-таки сбежал?

Коротко, как будто стараясь сэкономить слова, Джон рассказал о том, как нашел свою мать в пруду — это произошло за несколько дней до того, как он окончил школу — и как он добирался за помощью в город на попутных машинах. И как не смог в этот вечер зажечь огни на посадочной полосе.

Но и без него полиция приготовила Джеку встречу. Того, с чем его поймали, с избытком хватило им, чтобы арестовать его. Его приговорили к восьми годам тюрьмы, но уже через шесть месяцев он умер.

Джон вернулся на ферму, чтобы похоронить свою мать, вырезал из дерева крест и установил его на могиле. Убедив себя в том, что все сделано именно так, как хотела его мать, он продал несколько акров земли вдоль берега озера — ему нужны были деньги, чтобы продолжить учебу, и с того момента ни разу не возвращался сюда вплоть до сегодняшнего дня.

— Почему именно до сегодняшнего? — спросила Мэгги.

— Точно не знаю, — сказал Джон, поднимаясь на ноги. Он стоял к ней вполоборота, одним плечом опираясь на ствол дерева. — Наверное, хотел узнать — смогу ли прийти сюда, посмотреть на все это.

Он показал рукой на холм, на который поднималось шоссе, и рассказал Мэгги про тот день, когда он с вершины этого холма — издали — разглядывал ее ферму.

— Когда я уезжал оттуда, у меня было нечто вроде видения, Мэгги. Ты на Медальоне скачешь через поля. В тот момент я подумал, что это бред, что я оказался в каком-то нереальном мире.

— А сейчас? — мгновенно откликнулась она. — Что-нибудь изменилось?

Прежде чем ответить, Джон сглотнул.

— Пока я не очень в этом уверен. То, что ты сказала сегодня утром, было настоящим ударом для меня. Настоящим ударом. Потому что твое предложение — это как раз то, о чем я долго запрещал себе даже и думать.

— Почему? — Ее подбородок дрогнул. Тени от колышущихся веток пробегали у нее по лицу, поэтому Джон не мог рассмотреть его выражения. — Почему ты запрещал себе об этом думать? Потому что я не… — Он увидел, с каким трудом дались ей эти слова, почувствовал мужество, которое позволило ей закончить фразу: —… я не Лаура?

— Нет. Не это. Это было только первое время. Я много думал об этом. Лаура ушла, Мэгги. Мужчины, который был ее мужем, возможно, тоже уже не существует. Но ты… — Он почти улыбнулся. — Но ты особенная… Ты такая сильная, ты всегда так точно знаешь, что тебе нужно — я даже боюсь за тебя. Потому что ты хочешь того, что может оказаться недостаточно хорошо для тебя.

Мэгги соскочила с ветки, на которую успела забраться, и встала, уперев руки в бока.

— Ты — вот то, что мне нужно. Почему это ты будешь недостаточно хорош для меня?

Он запустил руку себе в волосы. — Черт возьми, Мэгги, ты не услышала ни слова из того, что я тебе рассказывал здесь! Неужели ты думаешь, что я не смогу тебя понять, если после всего, что я тебе рассказал, ты решишь, что не можешь быть со мной?

— Что?!

— Мэгги, ты просто обязана все хорошенько обдумать. Ты должна понять, что многое из того, что я делал когда-то, — очень плохо, а еще хуже то, что я должен был сделать и не сделал. Я хочу, чтобы ты ясно представляла — с кем ты имеешь дело. Я хочу, что ты знала — какой я на самом деле. Если теперь ты не захочешь повторить то, что ты сказала сегодня утром в церкви… — я обещаю, что сумею понять тебя.

— Боже мой! — закричала Мэгги. — Я прекрасно знаю, какой ты на самом деле! Ты врач, Джон, и хороший человек. Достаточно хороший для любой женщины в мире, — ее глаза сузились. — Кроме, возможно, меня. Ты сказал, что хочешь меня, Джон. И ты восхитительно занимался любовью со мной — я не могу не верить тебе, но ты по-прежнему напуган. Я вижу это в твоих глазах, чувствую в твоих поцелуях, ощущаю в твоих словах. Если бы ты любил меня, если бы ты так желал меня, как я тебя, ты бы боролся за меня.

— Ах! — продолжала она, щеки ее порозовели. — Твоя фраза была такой возвышенной, такой трогательной, Джон Мартин. Если бы ты действительно, по-настоящему хотел быть со мной — во всех смыслах этого слова, — ты бы сказал мне, что ты в точности такой, каким я видела тебя. А ты говоришь, что я должна быть чертовски счастлива увидеть тебя таким, какой ты есть на самом деле, в противном случае я недостойна тебя. Так что пока ты не прекратишь извиняться передо мной и перед всем миром за все то, что кто-то сделал тебе, — ты недостоин меня.