Штильскин - Эндрю Бакли

Румпельштильскин потёр виски. Он вспомнил, что когда-то подручные были гораздо проще. Они выполняли приказы без лишних слов. Теперь же они хотели всё знать.

Дворф подошёл к руинам чего-то, похожего на склад, попробовал открыть дверь, но та упорно отказывалась сдвинуться хотя бы на дюйм.

— Э, башка носорожья, иди сюда, — сказал Румпельштильскин. Когда никакого движения не последовало, дворф обернулся и увидел Бларфандера, стоящего, скрестив руки на груди.

— Мне не нравится это уничижительное обращение, — с обидой в голосе произнёс Бларфандер.

— Но у тебя же голова носорога.

— Может, и носорога, а тело у меня человеческое. Ты об этом не думал?

— Ну…

— Вообще-то, это оскорбительно. Ты же не сказал: «э, человеческое тело, иди сюда».

— Я ничего такого не имел в виду.

— Все люди — расисты по отношению к зверолюдам.

— Да я сам не человек. Я — дворф!

— Не такое уж и меньшинство, да?

— Чего?

— Ну, дворфов тысячи, а зверолюдей всего несколько сотен.

— Слушай, я немного тороплюсь, — сказал дворф. — Как я могу всё исправить?

— Можешь начать с извинений.

— Прошу прощения, что назвал тебя носорожьей башкой. Теперь, иди сюда и открой эту дверь.

— От тебя не убудет, если ты скажешь «пожалуйста».

От раздражения Румпельштильскин начал подпрыгивать.

— Пожалуйста, иди сюда и открой эту чёртову дверь!

— Ладно, ладно, не надо орать.

Бларфандер поднял дверь, словно та ничего не весила, и запустил её вдаль, будто фрисби. За дверью оказалось несколько холщёвых мешков, которые дворф вытащил на центр двора.

— А теперь возвращайся… — начал дворф, но заметил, что Бларфандер вопросительно изогнул бровь, что было довольно не просто для того, у кого голова носорога. — В смысле, пожалуйста, вернись к наблюдению.

— С радостью, — сказал Бларфандер и вернулся на пост.

Йен бегал кругами по двору, а Щелкун стоял на дальнем краю двора, используя только один процент своего мозга. Бларфандер занял место на противоположном краю и принял грозный вид.

Румпельштильскин ощутил, как дрожь восхищения пробежала по позвоночнику, а в голове защекотало. Ну, вот. То, что он начал давным-давно, сегодня будет закончено. Чёртова кровь Белого Кролика перестанет что-либо значить, а перед ним откроется целый мир, который можно будет терроризировать, не боясь быть схваченным Агентством. Когда все ограничения с дверей будут сняты, они будут слишком заняты, разбираясь с сотнями людей, выпавшими через двери, и забудут о малыше Румпельштильскине.

С маниакальной ухмылкой на лице он принялся доставать из мешков ингредиенты, необходимые для заклинания.

* * *

Роберт никак не мог понять, то ли всему виной теплокровная природа осёдланного им существа, то ли он сам обмочился. По его мнению, могло быть и так и эдак. Он был очень близок к тому, чтобы вырубиться, когда внезапно взлетевший ревун унёс его за облака и поднял так высоко над землёй, что закружилась голова. Он не был до конца уверен, но ему показалось, что голос в голове хохотал от восторга, и этот простой факт убедил Роберта, что голос не являлся частью его самого.

Он от всего сердца пожелал, чтобы существо перестало взлетать и опустилось на разумную высоту. Так и произошло. После чего, всё пошло гораздо проще. Требовалось несложное мысленное усилие, чтобы сказать ревуну, что делать, куда лететь и даже, как лететь. Время от времени ревун издавал своё «скррррряяяяяк» или «скряяяякакакак», но даже это перестало донимать Роберта и он просто наслаждался полётом. Два дня назад он был бухгалтером, работавшим в офисе, имел комфортные односторонние отношения с милой девушкой, у него была квартира и домохозяйка; каждые вторые выходные он навещал приёмную мать. Ему было скучно. Сейчас же он летел над миром Этосторонья, сидя на спине ревуна, преследуя злобного исполняющего желания дворфа, который угрожал исказить реальность. Компанию ему составлял прекрасный оборотень. На него напали разбойники и русалки. Он повстречал гигантского Белого Кролика и волшебника. Он прыгал между реальностями так, словно занимался этим каждый день. Его ранили и вылечили, закапывали живьём и едва не сожгли дотла. У него был кот, но недолго. И, что важнее всего, он знал — это его дом. Здесь он родился. И вне зависимости от исхода, он был решительно настроен здесь остаться.

— Это только, если все мы останемся в живых, — сказал голос в голове.

— В смысле? — выкрикнул Роберт, борясь с ревущим ветром.

— Не надо орать, я у тебя в голове.

— Прости.

— В смысле, именно здесь ты и решил остаться, если выживешь после того, что Румпельштильскин с тобой сделает.

— Ну, да, наверное.

— Прости, прервал ход твоих мыслей.

— Не, всё нормально. Приятно вернуться обратно в реальный мир, — сказал Роберт, хотя сам так не считал.

Лили, наконец, догнала его.

— Ты летишь не туда! — крикнула она.

— Ой, — сказал Роберт. — Прости! — выкрикнул он ей в ответ и приказал ревуну развернуться, что тот и сделал с изяществом и грацией, после чего ускорился. Лили летела чуть выше и левее.

— У тебя отлично получается, — крикнула она.

— Что могу сказать? Это естественно, — крикнул он в ответ.

Лили была прекрасна. Её волосы, всё ещё грязные после кладбища, развивались над головой, а янтарные глаза пылали в лучах заходящего солнца.

— Сколько ещё лететь? — крикнул он.

Лили указала вперёд. Им навстречу стремилась изумрудная линия, прочерченная на темнеющем горизонте.

Ревуны летели над землёй, а внизу проносились деревни и поселения. Роберту казалось, ревуны почти не пользовались крыльями, они просто парили по своей воле, а крылья использовали только, чтобы ускориться. Он вновь посмотрел на Лили.

— Скажи ей, — произнёс голос в голове.

— Что сказать? — спросил Роберт.

— Что ты чувствуешь.

— Ты о чём?

— Мне, что, надо это вслух сказать?

— Сейчас говорить?

— Почему, нет?

— Мы летим в сотнях футов над землёй, приближаемся к руинам Изумрудного города, и кто знает, чему ещё.

— Сможешь придумать момент получше?

Роберт не смог.

— Лили! — крикнул он.

Та взглянула на него, последние лучи коснулись её лица, и солнце скрылось за горизонтом.

— Кажется, я тебя люблю! — выкрикнул Роберт.

Взгляд, которым она одарила его, оказался не тем, что он ожидал. Казалось, она хотела улыбнуться, но внезапно её лицо стало тревожным и она выкрикнула:

— Берегись!

Не на такие слова он рассчитывал.

Между ними пролетел кусок зеленого камня размером с мусорный бак, задел