Проклятье фараона - Эллис Питерс

С грехом пополам мы забрались на плато; идти стало легче. Жаль, не было времени вдоволь полюбоваться открывшейся с вершины панорамой. Буйство закатных красок ослепляло и околдовывало. На поверхности реки плясали малиновые блики; восточные скалы нежно розовели, синь неба над ними сгустилась до лиловой хмури с редкими бриллиантовыми искрами первых звезд. Али Хасан повернулся спиной к этому великолепию и направил стопы на запад, куда стремительно катился и пурпурный шар солнца. Темнота была не за горами, причем темнота истинно южная, сплошная, непроглядная. Меня тревожила надвигающаяся ночь - незнакомая местность таила массу опасностей, и даже при свете фонарей можно было запросто свалиться с обрыва или угодить в какую-нибудь глубокую расселину.

О'Коннелл заметно скис, после того как поранил руку об острый обломок скалы. Нянчиться с ним было некогда, я лишь наспех обмотала ладонь носовым платком. Абдулла угрюмо молчал, но и в нем напряжение росло с каждой минутой.

Один только Али Хасан беззаботно скакал по камням и даже что-то напевал себе под нос. Этого типа, всю жизнь промышлявшего грабежом склепов, не страшили ни злые духи ночи, ни встреча с покойником, так что его веселье меня нисколько не удивляло. Однако настораживало. Радость Али Хасана грозила обернуться для нас неприятностью.

Я не сводила глаз с ненадежного проводника и только поэтому была захвачена врасплох нападением со стороны. Какая-то тень неожиданно метнулась мне под ноги, я отпрыгнула - в горах полно змей! - и сбила с ног О'Коннелла. Охнув, тот покатился по земле, а я нацелила зонтик на неведомого врага.

Кошка Бастет восседала на ближайшем валуне и сверлила меня зеленым взглядом, демонстрируя крайнее возмущение.

- Извини, пожалуйста, но ты сама виновата! Нужно предупреждать заранее. Надеюсь, я тебя не ушибла?

Оскорбленное животное ответом меня не удостоило. Зато примчавшийся на шум Али Хасан в ужасе закатил глаза и воззвал к Аллаху.

- Она разговаривает с кошкой! - вопил он. - С демоном ночи, ифритом! Она повелевает злыми духами! - Араб крутанулся на голых пятках, но дать стрекача не успел - я выбросила зонтик ручкой вперед и крюком подцепила жулика за шею.

- Поиграл и будет, Али Хасан. Сколько ты уже водишь нас кругами? Это животное, дух богини Секхмет, открыло мне твой обман.

- Так я и думал, - прорычал Абдулла, надвигаясь на предателя с кулаками.

- Погоди, Абдулла. Али Хасан знает, что с ним сделает Эмерсон... если я расскажу. Веди нас прямо в пещеру, Али Хасан, а то богиня-кошка разорвет тебя на куски!

Я опустила зонтик, Абдулла напрягся, как перед прыжком, но необходимости в погоне не было. Али Хасан завороженно уставился на Бастет, которая наконец приняла извинения, спрыгнула с валуна и устроилась у моих ног.

- Она была рядом с мертвым человеком... - шевельнулись синие от суеверного страха губы Али Хасана. - А я бросил в нее камнем... О Секхмет, богиня смерти, прости злодея!

- Простит. Когда я попрошу. Веди нас к пещере.

Али Хасан удрученно пожал плечами.

- Она знает дорогу. Если я не покажу, Секхмет сама проводит повелительницу духов, а Эмерсон вырвет мою печень.

Железные пальцы Абдуллы сомкнулись на запястье нашего жуликоватого проводника, и мы продолжили путь.

- Как вы догадались? - В шепоте О'Коннелла звучало благоговение. - Я понятия не имел...

- Чего еще ждать от мошенника? Я блефовала, а он сдуру и признался.

- Вы просто чудо, мэм, и точка!

Я лишь улыбнулась. Комплимент вполне заслуженный... и точка!

Бастет, исполнив свою миссию, таинственно исчезла.

- Поторапливайся, Али Хасан! Не приведешь нас на место до темноты пеняй на себя! Богиня Секхмет не знает жалости! - крикнула я в спину гурнехскому плуту. Тот съежился и перешел на рысь, причем курс держал на восток, откуда мы пришли.

- Вот, госпожа! - минут через десять простонал он, едва дыша. - Я успел до темноты!

Негодяй сказал сущую правду. Тонкая огненная полоска над дальней грядой пылала прощальным приветом закатившегося светила. Мы стояли на краю скалы в каких-нибудь трех сотнях ярдов от начала подъема.

- Шакал ты! Отродье бешеного пса! - взревел Абдулла. У Али Хасана от его тряски заклацали зубы. - Нет здесь никакой пещеры!

- Есть пещера, есть! Сначала с дороги сбился... - скулил проводник. Привел на место... Дайте награду...

Я пропустила эту чушь мимо ушей, приказала зажечь фонари и один из них ткнула Али Хасану.

- Ну? Где пещера?

Абдулла потащил упирающегося предателя по тропинке вдоль скалы. С каждым шагом спуск становился все круче и опаснее. О'Коннелл, растеряв весь свой задор, только стонал и сыпал сквозь зубы проклятиями. Бедняге и впрямь приходилось несладко, тем более с раненой рукой - я заметила, что платок насквозь промок от крови. Чуть ли не у самого подножия скалы Али Хасан остановился:

- Здесь.

Признаться, даже я, со своим опытом, не заметила бы той щели, настолько она оказалась узкой. И низкой. Во мне и росту-то чуть больше пяти футов, а протискиваться пришлось согнувшись в три погибели. Длинная гулкая пещера уходила вглубь и вверх. Здесь можно было выпрямиться. Я подняла фонарь.

Изрытые трещинами стены, жуткий омут темноты в конце уходящего в сердце скалы тоннеля - все эти подробности явились мне позже. В тот миг я видела только одно. Скорчившееся у самых моих ног тело.

Армадейл лежал на боку, скрючившись, откинув голову, выбросив в сторону руку, на которую я чуть не наступила. Моя собственная рука, боюсь, была не так тверда, как следовало бы: фонарь вдруг затрясся, и в его дрожащем свете высохшие пальцы, казалось, шевелились, царапая землю.

Трудно было поверить, что это тот самый Армадейл, чьи снимки регулярно появлялись в газетах рядом с фотографиями лорда Баскервиля. При жизни юноша был почти по-девичьи привлекателен, за свои тонкие, изящные черты лица получил не очень лестное у арабов прозвище и даже пытался скрыть женственную внешность под пышными кавалерийскими усами... Теперь эта мужская краса и гордость исчезла, волосы были гораздо длиннее, чем на последнем снимке. Темная прядь накрыла глаза... к моему огромному облегчению.

Бастет определенно решила испытать меня на прочность. Пока я стояла, застыв над телом как истукан, живое воплощение богини Секхмет беззвучно материализовалось из темноты и заняло пост рядом с покойным хозяином.

Из ступора меня вывел встревоженный и, кажется, далеко не первый оклик Абдуллы. Прежде чем позвать в пещеру нашего верного слугу - а тем более дотошного репортера, - я наскоро обследовала останки.

Голова была цела, на теле ни признаков ранения, ни крови. Я заставила себя приподнять ломкую прядь волос. Посреди загорелого, без единой царапины лба темнело засохшее пятно краски - грубое изображение змеи. Символ власти фараона.