Бумажная оса - Лорен Акампора

Я выключила телефон без каких-либо комментариев, и Пол не поинтересовался, кто звонил. Твоя проблема выглядела такой незначительной по сравнению с тяжелым положением детей. Ты казалась более эгоцентричной и ограниченной, чем когда-либо.

На обед мы с Полом пошли в закусочную и заказали блины. Я слушала его рассказ о фильме, а в моей голове все еще звучали твои слова: «Эбби, перезвони мне. Мне надо поговорить с тобой».

– Сейчас мы просто собираем сырой материал, – пояснил Пол. – Чем больше, тем лучше. Я пока не знаю, каким путем мы пойдем. – Наливая сироп, он сказал как бы между прочим: – Я думаю, для съемок нам нужно поехать в родной город Иоланды в Гондурасе, потому что она уже так много мне об этом рассказала.

Я тихонько жевала блин. Было бы неправильно перебить его и сказать, что я не собиралась ехать ни в какой Гондурас. И я промолчала, тем более что он жаловался на невозможность уехать в ближайшее время. Вначале ему нужно было закончить его новый студийный проект в Атланте – какую-то глупую комедию.

– Если хочешь, можешь остаться у меня, пока я буду отсутствовать, – предложил он, и это были как раз те слова, которые я хотела услышать.

Вернувшись к Полу, я распаковала остальные вещи. Когда я вытащила рисунки из рюкзака, он спросил: «Что это?», и я показала их ему. Пол молча скользил взглядом по каждой странице, изучая мои рисунки.

– Большая часть осталась в Мичигане, – пояснила я. Я ждала слов восхищения, но вспомнила, что Пол не из тех, кто мог легко рассыпаться в комплиментах. Тем не менее меня зацепило, когда он просто кивнул головой, не проронив ни слова. Вырвав рисунки у него из рук, я сунула их в ящик.

Затем мы легли на диван, и Пол медленно и неторопливо раздел меня. Я ничего не сказала о своей неопытности. Я не могла вымолвить ни слова. Передо мной всплыли воспоминания о вас с Рафаэлем, звуки, доносящиеся из вашей спальни. Бледное тело Пола с жестким волосяным покровом и хорошо развитой мускулатурой напомнило мне образ воина-архангела. Я позволила ему расставить мои ноги так, как он хотел. Когда наши обнаженные тела переплелись, я попыталась отключить свой беспокойный разум, просто переживать волну ощущений по мере их появления, позволив своему бессознательному и сознательному «я» слиться в гармонии.

Ритмично двигаясь в такт его телу на диване, я не могла избавиться от предчувствия угрожающей нам опасности. Мое воображение рисовало нас с Полом в Гондурасе, убитых бандой наркоторговцев: пули пронзили наши головы. Я представила, как на наших обнаженных телах, лежащих на дороге, сидят стервятники.

По следующему сообщению, оставленному тобой, я поняла, что ты совсем потеряла рассудок. «Эбби, я нашла твое письмо. Пожалуйста, вернись домой. Ты не можешь сейчас так со мной поступить». Ты плакала навзрыд, крича в телефон: «Я понимаю, ты хочешь жить самостоятельно. Я все понимаю. Но, пожалуйста, вернись домой ненадолго. Я не справлюсь со всем этим сама. Мы с Рафом ужасно поссорились и не разговариваем. Ты нужна мне, Эбби».

В твоем голосе слышалось душераздирающее отчаяние. Убрав телефон от уха и положив его в карман, я сделала глубокий вдох. Было катастрофически сложно не сойти с дистанции, но я уже прошла так много. Хоть кто-то из нас должен был быть сильным. Только оставшись одна, ты могла осознать ошибки, которые совершила с Рафаэлем и со мной. Только оставшись одна, ты могла чему-то научиться.

Телефон продолжал вибрировать в моем кармане до тех пор, пока я в конце концов не отключила его и не спрятала в чемодане глубоко под одеждой.

Уехав в Атланту, Пол оставил мне ключи от своей машины, и я решила поехать в Ризому. На сеансе я рассказала Телло о своих повторяющихся снах.

– Я знал, что ты будешь необычным учеником, – сказал он мне. – Да, любой повторяющийся сон следует перенаправлять в осознанные сновидения.

Я удивилась, об этом в книге Перрена ничего не говорилось.

– Но у меня нет осознанных сновидений.

– Ты научишься их создавать, – заверил Телло. – Прежде всего заведи привычку спрашивать себя днем, действительно ли ты спишь в данный момент. Самое простое – ущипнуть себя, и в этом есть здравый смысл. По сути, не обязательно себя щипать, можно дергать за волосы или укусить за палец. Можно также попробовать подпрыгнуть. Если это сон, то тебя легко понесет по течению. Если выработать привычку подвергать сомнению реальный мир, эта привычка просочится и в твои сновидения. Это как раз то, что приводит к осознанности, когда, распознав сон как сон, ты можешь стать его активным участником.

Как только я начала улавливать суть сказанного, Телло добавил, что во сне я должна передвигаться и исследовать местность. Он предупредил меня, что это сродни балансированию на краю – ты вроде остаешься внутри сновидения, но в то же время находишься снаружи, на некотором расстоянии. Ты становишься одновременно и участником, и наблюдателем.

– В течение дня держи при себе небольшой предмет, чтобы не забывать проверять реальность. И тогда ты увидишь, что объект будет следовать за тобой в твои сновидения и поможет размыть границу между днем и ночью. На самом деле ты можешь увидеть осознанный сон уже сегодня ночью, – добавил он, когда я направилась к двери. – Очень часто такие сновидения посещают людей в ту ночь, когда они впервые узнали об их существовании.

Я поблагодарила Телло за его наставления. Когда я уже собиралась уходить, он снова заговорил:

– Эбби, я заметил, что ты обладаешь особенным даром в области сновидений.

Обернувшись, я внимательно всматривалась в его загадочный облик: лицо овальной формы и угольно-черные глаза – вместе, мне казалось, эти черты выглядели негармонично.

– Ты согласна со мной?

– Я не знаю, – ответила я, и мое лицо вспыхнуло огнем. – Мне всегда снились яркие живые сновидения.

– Уверен, ты можешь видеть предупреждающие или вещие сны.

Я выдержала паузу.

– Да.

Телло наклонился вперед:

– Очень важно прислушиваться к этим снам. Их послания могут быть правдивее реальности.

– Правдивее реальности, – повторила я.

Я начала использовать метеорит, чтобы вызвать осознанные сны. Если метеорит менял форму, когда я сжимала его, то я понимала, что это сон. Тогда я стала всемогущей, способной переходить в своем сне от сцены к сцене. Теперь, когда мне снился белый дом на холме, я могла следовать за детьми в его потайные комнаты. Отведя меня в комнату с часами, дети показали мне, как управлять ими,