Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности - Самюэль Хантингтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иммиграция
Совместимость
Вполне естественно предположить — и так оно, собственно, и было на протяжении американской истории, — что на скорость и легкость ассимиляции иммигрантов американским социумом и американской культурой оказывали существенное влияние культурная близость «исконного» общества иммигрантов и общества американского. Впрочем, это предположение верно лишь отчасти.
Если сравнить политические институты и ценности «исконного» общества иммигрантов с институтами и ценностями Соединенных Штатов, не замедлит выясниться, что общего у них не так уж и много. Джефферсон считал иммигрантов из стран, где торжествует абсолютная монархия, серьезной угрозой Соединенным Штатам — по той причине, что «от них мы можем ожидать все большего притока иммигрантов»[14]. Вдобавок эти иммигранты, полагал Джефферсон, «принесут с собой те принципы управления, к которым они привыкли с детских лет, и даже если они смогут их отринуть, это обернется величайшим распутством, ибо человеку свойственно бросаться из крайности в крайность. Будет чудом, если они смогут удержаться на лезвии свободы. Кроме того, они передадут свои принципы и свой язык своим детям». Поскольку, как признавал тот же Джефферсон, американская политическая система не имеет аналогов в мире, высказанные им опасения относительно последствий иммиграции для этой системы должны были приостановить приток иммигрантов{289}. Значительная часть иммигрантов происходила из обществ, политическое устройство которых было антитезой политической системе Соединенных Штатов. Однако большинство не принесло с собой своих «принципов управления», потому что пострадало от применения этих принципов на практике и стремилось, насколько возможно, отдалиться от сферы их действия.
Менее эмоциональные и более прагматичные доводы приводились применительно к проблеме совместимости культур. В девятнадцатом столетии Верховный суд поддержал решение о высылке китайских иммигрантов на том основании, что китайская культура слишком сильно отличается от американской и потому китайцы не смогут прижиться в Америке. Со схожим отношением к себе сталкивались и представители других культур. Впрочем, оценить «подверженность» тех или иных народов ассимиляции довольно затруднительно. Вероятно, здесь можно ориентироваться на такой показатель, как количество иммигрантов, не пожелавших оставаться в Америке и вернувшихся на историческую родину. Но и этот показатель сильно варьируется. Например, в 1908–1910 годах, как подсчитал Майкл Пиоре, эмиграция составила 32 процента от иммиграции; при этом «показатель возвращаемости» равнялся 65 процентам у венгров, 63 процентам у северных итальянцев, 59 процентам у словаков, 57 процентам у хорватов и словенцев и 56 процентам у итальянцев южных, тогда как у шотландцев этот же показатель не превышал 10 процентов, у евреев и валлийцев 8 процентов, а у ирландцев — 7 процентов. Судя по всему, определяющую роль в ассимиляции играл язык. Иммигранты из англоговорящих стран ассимилировались значительно легче, чем представители других языковых сообществ{290}.
В девятнадцатом и начале двадцатого столетия американцы верили, что иммигранты из североевропейских стран, пускай они не говорят по-английски, будут приживаться в Соединенных Штатах быстрее и успешнее, чем жители Южной и Восточной Европы. Но эта вера далеко не всегда оказывалась оправданной. Некоторые немецкие иммигранты основывали в Америке изолированные национальные сообщества и сопротивлялись ассимиляции на протяжении нескольких поколений. Можно даже сказать, что они вели себя скорее как первопоселенцы, нежели как иммигранты. С другой стороны, подобные случаи составляли меньшинство. Иммигранты-евреи, в основном из Восточной Европы, демонстрировали крайне низкий показатель «возвращаемости»: уже во втором поколении «евреи, рожденные за пределами Америки, достигали того же социального статуса, что и евреи, называвшие себя коренными американцами». Среди итальянцев показатель «возвращаемости» был довольно высоким, однако те, кто остался, подобно не пожелавшим уезжать обратно представителям Южной и Восточной Европы, отнюдь не сопротивлялись ассимиляции. Как заметил Томас Сауэлл: «Несмотря на почти поголовную неграмотность и нежелание учиться — и даже на категорические отказы отдавать в школу детей, — иммигранты из Южной и Восточной Европы со временем сделались людьми не менее образованными, чем прочие американцы, и многие из них сделали карьеру в областях, требующих специальных познаний, будь то высококвалифицированный рабочий труд или деятельность менеджера»{291}.
Будет ли ассимиляция современных иммигрантов из стран Азии и Латинской Америки проходить по тому же сценарию, которым остались вполне удовлетворенными восточноевропейцы? Социологические и психоаналитические исследования выявили существенные культурные различия между народами Земли и показали, что общества тяготеют к объединению по религиозно-географическому признаку. Немногочисленные свидетельства о попытках ассимиляции иммигрантов после 1965 года указывают на наличие несовпадений в образе жизни американцев и новых иммигрантов; правда, как представляется, эти отличия больше связаны с полученным образованием и прежними занятиями иммигрантов, а не с прочими факторами. Тем не менее иммигранты из Индии, Кореи, Японии и с Филиппин, где образовательные системы во многом напоминают американскую, быстрее адаптируются к жизни в Америке, усваивают культуру США и через смешанные браки становятся элементами структуры американского общества. Индийцам и филиппинцам, безусловно, помогает полученное на родине знание английского. Что же касается латиноамериканцев, прежде всего из Мексики, их адаптация к Америке происходит существенно медленнее. Отчасти это объясняется большим количеством мексиканских иммигрантов и плотностью их расселения на территории США. Уровень образования мексиканских иммигрантов и их потомков всегда был одним из наихудших во всей иммигрантской среде; сравнивать же этих людей с коренными американцами попросту бессмысленно (подробнее см. главу 9). Вдобавок интеллектуалы среди мексиканцев, американцев и американцев мексиканского происхождения утверждают, что пропасть между американской и мексиканской культурой с каждым годом становится все шире, и это также способствует замедлению процесса ассимиляции.
Мусульмане, в особенности арабы, ассимилируются, как кажется, медленнее всех других современных иммигрантских сообществ. Возможно, в известной мере это связано с предубеждениями христиан и иудеев против мусульман, усилившимися в конце 1990-х годов благодаря многочисленным террористическим актам, к которым причастны, фактически или потенциально, экстремистские мусульманские группировки. Возможно также, что медлительность ассимиляции мусульман объясняется особенностями мусульманской культуры и ее отличиями от культуры американской. По всему миру мусульманские сообщества неоднократно доказывали и продолжают доказывать свою «неперевариваемость» немусульманскими обществами{292}. В ходе социологического опроса 2000 года, который проводился среди предполагаемых мусульман США, 66,1 процента опрошенных заявили, что «с уважением относятся к исламу», однако 31,9 процента опрошенных отказались признать исламские ценности{293}. По результатам опроса мусульманского населения
