Война в Средние века - Филипп Контамин

2. ПОРОХ И ЯДРА

Весьма многочисленные рецепты пороха, сохранившиеся с XIII в., позволяют установить пропорции трех его главных составляющих: селитры, серы и древесного угля.

Если учесть, что современные специалисты считают идеальным состав, содержащий 74,64% селитры, 11,85% серы и 13,51%) древесного угля, то ясно, что вплотную приблизиться к этой цели изготовителям пороха удалось только к концу XV в. Однако заметим, что, во-первых, не известно, какая степень чистоты серы и селитры была достигнута к этому времени, и во-вторых, различные примеры (Франческо ди Джорджо Мартини, Франция ок. 1430 г.) говорят о том, что тогда не всегда стремились использовать самые лучшие смеси, ведь нужно было не допускать разрыва дула и особенно каморы. Только орудия «половинного размера» позволяли увеличивать пороховой заряд и соблюдать оптимальные пропорции.

Качество пороха зависит не только от состава, но и от однородности смеси, степени размола, скорости горения. Кажется, что специалисты позднего Средневековья узнали об этом чисто эмпирическим путем. С середины XIV в. английский рецепт предписывал молоть материалы «на мраморном камне», а затем перемешивать их с помощью тонкой льняной ткани[456]. Позднее стали систематически использовать пороховые мельницы, часто приводимые в движение лошадьми. Кроме того, ввиду неоднородности смеси угля, селитры и серы порох при малейшей тряске расслаивался, и более тяжелая селитра опускалась вниз, а уголь оставался наверху. Поэтому, вероятно, с 1420-1430 гг.[457] началось зернение пороха, который отныне представлял собой маленькие шарики устойчивой структуры, между которыми легко проникал воздух (и кислород) – благодаря этому порох сгорал быстрее. Для зернения пороха нужно было увлажнять его, орошая спиртом, уксусом или «мочой пьющего человека»[458]. Затем порох сушили на солнце или в хорошо натопленном помещении. Трактат того времени так говорит об этом: «Встает вопрос, чем лучше заряжать пушки: зерненым порохом в форме шариков либо комочков или просеянным. Автор отвечает, что фунт зерненого пороха лучше и ценнее трех фунтов просеянного»[459]. С конца XV в. начали различать виды пороха в зависимости от цели его использования. Немного позднее (хронология нуждается в уточнении) стали различать три вида: порох для артиллерийских орудий, порох для аркебуз (на подставке и ручных), затравочный порох[460].

Стоимость пороха заметно снизилась с середины XIV в. к началу XVI в. Если исходить из счетной турской монеты, то несколько примеров позволяют понять, что к 1370-1380 гг. фунт пороха стоил 10 турских су. Спустя сорок лет его стоимость снизилась до 5 су. Очередное понижение произошло в последней четверти XV в., стоимость фунта пороха колебалась от 1 су 6 денье до 2 су. А официальный документ начала XVI в. говорит о стоимости в 1 су 8 денье[461]. Также следовало бы узнать, почему стало возможным такое понижение стоимости пороха? В любом случае, на протяжении XIV-XV вв., вопреки возможным ожиданиям, селитра, производившаяся на месте, по-видимому, стоила заметно дороже серы, хотя последняя для большей части Запада была импортным товаром. В Нидерланды, например, серу привозили из Италии, выгружали главным образом в Брюгге (позднее в Антверпене) и продавали вполовину дешевле селитры или в натуральном виде («soufre vif»), или в дробленом («en roc»), или прессованной в брикеты («en canne»)[462].

Еще труднее узнать цену ядер и понять, привел ли к экономии отказ от каменных ядер в пользу литых. Вот несколько общих данных по этому поводу:

– в 1415 г. 260 каменных ядер стоят 5 турских денье за штуку, а 130 более мелких ядер продаются по 2 денье[463];

– в 1420-1421 гг. камень для большой бомбарды добывается «в карьере Иври, в одном лье от Парижа вверх по течению реки», и цена за одно ядро поднялась до 8 парижских су[464];

– в 1478 г. 300 «больших каменных ядер» стоят 36 турских ливров, значит цена одного ядра – около 2 су 2 денье[465];

– в 1480 г. 200 каменных ядер для трех бургундских пушек обходятся в 3 турских су за штуку, а 400 более мелких ядер стоят по 2 су и 4 денье[466].

Что касается «железных литых» ядер, то, когда указывается общая масса, сведения о них более ясные. В 1478 г. припасы для большой кулеврины, называвшейся «Управительницей», стоили примерно 5 турских су за ядро, а по весу – 4-5 денье за фунт. Спустя два года – 6 денье за фунт; при Франциске I цена, кажется, сократилась наполовину[467].

3. РОЛЬ ОГНЕСТРЕЛЬНОЙ АРТИЛЛЕРИИ В ПОЛЕВЫХ СРАЖЕНИЯХ

По единодушному свидетельству «Хроники» Виллани, «Больших французских хроник» и «Хроник» Фруассара при Креси (1346 г.), англичане, несомненно, «дали несколько выстрелов из пушек, установленных на поле боя, чтобы напугать генуэзцев»[468]. Ожидаемый эффект, видимо, был преимущественно психологическим. Но это единственное свидетельство, и только в 1380-х гг. можно найти новые упоминания об артиллерии на полях сражений. В битве при Беверхуцфельде 3 мая 1382 г. между брюггцами и гентцами последние имели в «войсковых порядках» так называемых «наглецов», о которых Фруассар пишет, что это были высокие двух– или четырехколесные обитые железом тележки, спереди снабженные железными пиками и несущие по три или четыре небольших пушки. Из этих орудий, которых было около трехсот, гентцы «сделали» одновременный залп[469]. В Италии первое несомненное свидетельство использования артиллерии на поле боя датируется временем сражения при Кастаньяро (1387 г.), когда командующий падуанской армией Джон Хоквуд расставил в засаде пушки против сил Вероны[470]. Двумя годами раньше пушки были применены на Пиренейском полуострове в битве при Алжубарроте, прежде всего кастильцами. Однако еще и в 1408 г. в Отейском сражении льежцы открыли огонь из пушек, «огнем <...> полевой артиллерии из-за слишком медленной стрельбы не удалось остановить (противника. – Примеч. пер.)[471].

Даже во второй половине XV в. пушки только эпизодически использовались в полевых сражениях. Приведем несколько примеров. Во время битвы при Кастильоне, 17 июня 1453 г., французы осаждали город, который защищали англичане под командованием Тальбота. В соответствии с распространенной тактикой, осаждающие устроили «укрепленный лагерь в поле», где можно было бы укрыться. Тальбот имел неосторожность атаковать его, и тогда в дело вступила французская батарея под командованием опытного канонира Жиро де Самена: «Он нанес им большой урон, ибо каждый его выстрел укладывал замертво пятерых или шестерых человек»[472]. Вот еще одно военное столкновение, при Брюстеме 28 октября 1467 г. Авангард бургундских сил состоял из конных лучников, пикинеров и артиллерии, а передовой отряд льежцев с пушками и кулевринами засел на подступах к деревне Брюстем, под прикрытием изгородей, рвов, болота и высокого палисада. «Сражение начинается артиллерийской дуэлью. Бургундцы <...> подводят свои орудия ко рвам, размещая их в четырех или пяти местах, и начинают обстреливать льежцев. Те отвечают плотным огнем (известно, что бургундцы выпустили около 70 ядер). Деревья и изгороди мешают стрельбе, однако эти же препятствия неожиданно обеспечивают нападающим прикрытие от огня противника, вынужденного довольствоваться стрельбой наугад, через палисад. Так что в итоге жертв бургундского огня было больше, чем льежского». Затем авангард бургундцев начинает наступление, и льежцы, бросая свои пушки, отступают. Таким образом, артиллерия проявила себя только в начальной дуэли, причем не вся артиллерия – осадные бургундские пушки оставались при арьергарде, охраняемые пикинерами[473].

Добавим, что даже явное превосходство в артиллерии в те времена не было достаточным условием для победы, свидетельством чего являются поражения Карла Смелого при Грансоне и Муртене (1476 г.)[474]. Более того, потери от артиллерийского огня часто бывали совсем небольшими, как в битве при Форново (1495 г.), классически начавшейся несколькими пушечными залпами. Филипп де Коммин, свидетель этой битвы, полагает, что артиллерия с обеих сторон не унесла жизни и десяти человек, тогда как общие потери, по его мнению, составили около 100 человек со стороны французов и примерно 3500 человек со стороны итальянцев[475].

Слабость артиллерии, ее уязвимость были связаны с малой скорострельностью, трудностью перемещения и небольшой дальностью стрельбы. После первого залпа противнику достаточно было броситься вперед, чтобы захватить пушки и заклепать стволы – этот прием известен с начала XV в.[476] Расклепка была делом долгим, и ее можно было произвести только после боя. Отсюда забота о защите артиллерии с помощью временных укреплений (земляные валы, рвы, палисады), для чего привлекалось много пионеров и саперов. Что касается легких орудий (ручные кулеврины, аркебузы), то тактически их использовали так же, как и традиционное стрелковое оружие (луки, арбалеты).