Битва за Ленинград - Дмитрий Сергеевич Филиппов

Симоняк решил не атаковать Рабочий поселок № 5 в лоб, а обойти его с севера и юга, перерезать в двух местах железную дорогу. Меньше километра отделяло войска Волховского и Ленинградского фронтов. 269-й полк атаковал немцев севернее рощи «Тюльпан», 270-й поддержал атаку на южном рубеже этой рощи. Считаные сотни метров оставались до железной дороги. В течение дня в дивизию поступило пополнение: 509 человек. Их поровну распределяют между наступающими полками. Ночью частям отдан приказ занять круговую оборону на достигнутых рубежах. Ночью же немцы выводили остатки своих частей из Шлиссельбурга в Синявино.

Пополнение пришлось очень кстати. В полках уже начали объединять два батальона в один, настолько малочисленным было каждое соединение в отдельности. За ночь произошло укомплектование, распределение по батальонам и ротам вновь прибывших.

Утром 18 января немцы силами до полка Шлиссельбургской группировки обошли позиции 269-го полка и атаковали тыл 270-го полка, пытаясь прорваться на юг в направлении Синявина. Для 270-го полка сложилась угрожающая обстановка, когда фронт по сути дела отсутствовал, превратившись в слоеный пирог. В 10.15 полк оказался в полном окружении. В бой вступили все, вплоть до офицеров штабов, связистов, посыльных. Ожесточенный бой длился до 13.00. Немцы дрались как обреченные. По сути, они и были таковыми. Но полк выстоял. К часу дня было уничтожено до 500 гитлеровцев, тысячу солдат и офицеров советские солдаты взяли в плен.

В это время чуть севернее, преследуя противника, 3-й батальон 269-го полка под командованием капитана Ф. И. Собакина ворвался в Рабочий поселок № 5, где в 11.45 группа в составе старшего лейтенанта Брытешко, сержанта Трегуба и красноармейца Трунова встретилась с первым стрелковым батальоном под командованием лейтенанта (впоследствии майора) А. В. Носкова 424-го стрелкового полка 18-й стрелковой дивизии 2-й ударной армии Волховского фронта[200].

Части 270-го полка, отбив атаку противника, вышли на соединение с 372-й стрелковой дивизией. Таким образом, к 13.00 Рабочий поселок № 5 был полностью под контролем советских солдат. Войска Волховского и Ленинградского фронтов соединились. Блокада Ленинграда была прорвана!

Симоняк отдал приказ полкам закрепиться на достигнутых рубежах, привести в порядок личный состав и материальную часть. По приказу штаба армии 136-я стрелковая дивизия передала позиции 138-й отдельной стрелковой бригаде и была выведена из боя в район Рабочих поселков № 1, 2, 3. К четырем часам дня Симоняка на его командном пункте поздравил заместитель наркома обороны СССР, маршал Советского Союза Климент Ворошилов.

За период с 12 января по 18 января дивизия потеряла 869 человек убитыми, 3294 ранеными. Пропало без вести 317 человек. К 20 января в дивизию поступило пополнение в составе 2044 человек, но это уже совсем другая история…

Приказом наркома обороны СССР № 31 от 19 января 1943 года 136-я стрелковая дивизия была переименована в 63-ю гвардейскую. В этот же день она была пополнена еще на тысячу человек и выведена в резерв Ленинградского фронта. А далее — череда поздравлений, писем, заполнение наградных листов, вручение орденов и медалей, наряды, караулы, получение боеприпасов, вооружения, обмундирования, учения, занятия, отработка тактики наступательного боя… Тысячи мелочей, в каждую из которых командир дивизии обязан вникнуть, проконтролировать, довести до личного состава. Своими глазами, наконец, увидеть, чем живут полки и батальоны. И на все нужно время, которого на войне катастрофически не хватает.

От Военного совета Ленинградского фронта: «Части вашей дивизии в упорных боях по прорыву вражеской блокады Ленинграда, действуя в первом эшелоне армейской ударной группировки 67 армии, преодолев рубеж реки Нева, прорвали сильно укрепленные позиции противника, ликвидировали укрепленный пункт Марьино и развивали удар в направлении Рабочий поселок № 5, на второй день боя проникли в глубину на 7 километров. Отрезав Шлиссельбургскую группировку противника и способствуя развитию удара соседней дивизии на Шлиссельбург, части вашей дивизии 18 января первыми соединились с войсками Волховского фронта и тем самым выполнили ведущую роль по прорыву блокады Ленинграда.

Родина высоко и заслуженно оценила воинскую доблесть бойцов и командиров вашей дивизии. Честь и слава доблестным гвардейцам, первым прорвавшим вражескую блокаду Ленинграда. Честь и слава командирам гвардейской дивизии, сумевшим обеспечить четкое выполнение боевой задачи. Военный совет твердо уверен, что 63-я гвардейская дивизия в грядущих боях приумножит славу своего боевого знамени.

Командующий войсками Ленинградского фронта генерал-полковник Говоров

Член Военного Совета, секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов

Член Военного Совета, генерал-майор Т. Штыков»[201].

Ответ Симоняка: «До глубины души тронуты Вашим теплым приветствием. Горячо благодарим за внимание, заботу и ту огромную помощь, которую Вы оказали по подготовке дивизии к прорыву блокады. Клянемся, что мы и впредь по-гвардейски беспощадно будем громить врага, уничтожая его живую силу и технику. Мы знаем, что блокада вокруг г. Ленинграда прорвана, но еще не снята. Сделаем все, не пожалеем сил, а если потребуется, то и жизни для окончательного разгрома гитлеровских мерзавцев. Да здравствует наш великий Сталин!

От имени личного состава: Гвардии генерал-майор Симоняк

Гвардии полковник Говгаленко

Гвардии майор Абрамов

Гвардии подполковник Федоров

Гвардии капитан Собакин

Гвардии ст. лейтенант Братешко

Гвардии красноармеец Бархатов»[202].

Из этих двух телеграмм мы видим, что Военный совет фронта высоко оценил действия дивизии и Симоняка лично, впрочем, не утрудив себя обращаться на «Вы» с заглавной буквы. Симоняк такой вольности себе позволить не мог. Субординация. Есть еще один нюанс. Подписываются командиры и бойцы дивизии так же, как подписался комфронта: без имени, без инициалов, только звание и фамилия. В этом мне видится особый армейский шик, некая допустимая солдатская наглость, позволенная только тем, кто кровью и потом заслужил это право. И приставка «Гвардии» с большой буквы! На пожелания здоровья «великому Сталину» внимания можно не обращать, это была дежурная форма в подобного рода письмах и телеграммах в то время, впрочем, отражавшая настроения и веру большинства советских людей.

Одно из писем до слез растрогало Симоняка. Его прислала неизвестная ему Аграфена Даниловна Иванова, мать четверых детей.

«Трое моих сыновей тоже где-то воюют, — писала она. — Может, с вами и блокаду прорвали. Не знаю этого. Но воевать должны хорошо. Злы они на фашистов сильно, отца потеряли. Про наши муки ленинградские знают. Когда люди кругом валились, а мы их и похоронить по-человечески не могли. Все мы ликуем теперь. Блокада прорвана. Вы и сами не представляете, сынки, что это значит для нас. Камнем лежала блокада на нас. Услышав по радио, что ей конец, я всю ночь не сомкнула глаз. Вышла на улицу, а там народу полным-полно. У всех праздник, равного которому я давно не помню. И до чего хорошо стало на душе, словно ее волшебной водой окропили.

Мне, простой женщине, не передать, что мы испытали в эту светлую ночь нашей победы. Хочется поклониться вам до