Игра Герцога - Сергей Доровских
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— В этом нет никакой необходимости, у нас есть прекрасный экипаж, но только у нас, и особенно — у вас, возникли некоторые трудности, — сказал Гвилум, и барин с недоумением посмотрел на него. — Дело в том, что вы так и не смогли выполнить моей пусть маленькой, но нижайшей просьбы — задержать молодого человека в старомодном охотничьем облачении. А теперь он не просто может, а наверняка помешает всем нашим планам осуществиться.
Еремей Силуанович усмехнулся:
— А вот тут вы неправы! Этот молодой человек… находится сейчас в моём доме!
— Вы в этом уверены?
— Полностью.
— Тогда позвольте нам хотя бы… взглянуть на него, — добавил герцог.
Хозяин замялся.
— Не волнуйтесь! Сегодня же ночью мы навсегда покинем Лихоозёрск, и обещаем, что ни одна живая душа не узнает вашей самой сокровенной тайны, — медленно произнёс герцог, поглаживая перо на шляпе. — Понимаю, у всех есть свои маленькие секреты. Вот и у вас. Сто двенадцать душ записаны в вашей книге, не так ли?
Барин побледнел…
«Откуда он может знать про… пыточную камеру? А также о ровном числе тех, кто не ушёл из неё на своих ногах? — взволновался он. Ведь никто, даже палач Кирюшка, не знал точного количества замученных, а 'Книга мёртвых» в кожаном переплёте, как он называл её, хранилась в сейфе, и Еремей Силуанович никогда не доставал оную, чтобы перечитать или внести новое имя, не убедившись прежде, что дверь кабинета надёжно закрыта изнутри…
— Так мы можем лицезреть, что Фока Зверолов у вас? — Гвилум внимательно посмотрел на Солнцева-Засекина. — А то ведь полночь приближается. После полуночи мы, увы, не сможем больше оставаться в вашем распоряжении — нас ждут далеко отсюда.
— Что ж, что ж, — ещё недолго колебался Еремей Силуанович. — Раз на кону стоит золото, много золота, тогда… тогда идёмте за мной! И… дама может пока побыть здесь!
— Я слишком долго томилась в ожидании, чтобы быть рядом с моим господином! — жёстко ответила Джофранка. — И теперь не согласна расстаться с ним даже на миг! Если вы думаете, что я упаду в обморок от увиденного, не беспокойтесь: меня трудно чем-то удивить!
И они спустились в подвал. Отодвигая плечом тяжёлую дверь, Еремей Силуанович произнёс громко:
— Кирюшка, ну что там? Живой этот гадина, сказал что? Я не один!
Ответа не последовало…
Когда она вошли, в тесноте пыточной уже остывал кусок железа на потухшем горне. Палач лежал посередине душного помещения, широко раскинув руки и ноги. В открытых мёртвых глазах застыли ужас и удивление. Железные обручи, на которых закрепили Фоку, чуть покачивались, будто пленник освободился от них за миг до пришествия гостей…
Еремей Силуанович бросил взгляд в угол — расписного чехла с ружьём там не было.
Он боялся обернуться, зная, что сейчас в его спину вопрошающе смотрят строгие, с оранжевыми ободками глаза.
* * *
Авиналий Нилович приказал срочно запрячь тройку коней в грузовые сани. Слова незнакомца в шляпе, что ему нужно немедленно покинуть Лихоозёрск, он принял всерьёз. Но последовать его совету — ничего не брать с собой, и провести остаток дней в глухих керженских лесах с братьями-староверами, унижаться и просить крова, не имея гроша за душой, Дубровин не мог. Ещё никогда он не протягивал руки! Тем более, собрать всё самое драгоценное — разве это потребует много времени?
«Там и проживёте остаток дней хотя и без роскоши, даже скажу, весьма и весьма бедно, но — по слову моему, не познаете иных невзгод. А иначе, ну что же… я не стану говорить, что иначе», — вновь прозвучали слова в его голове, но купец отмахнулся от них.
Поднялся к родным — в домовой церкви из-за простреленного окна царил жуткий холод, и он приказал жене упаковать все древние семейные иконы, а затем собрать всё самое нужное из одежды. Слугам дал задание позаботиться о провианте — чтобы хватило как минимум на неделю пути.
Супруга же, казалось, и не слышала его, а неотрывно смотрела на тёмный лик Спасителя:
— Что встала! Исполнять немедленно!
— Бежим, бежим, отец! Только теперь, сейчас же! — ответила она холодным голосом. — Сие кончина света! Не время заботиться о нажитом! Голос мне был: погубит нас всех оно, если не оставим, как путы земные! Ведь сказано: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие! И ещё сказано: не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут…
— Это ты верно вспомнила: не забудь книги старинные: рукописное «Учительное Евангелие», «Часослов», «Меч духовный», «Николино житие» тоже! Подорожные книги какие есть, все захвати, цена им высоченная!
Она в ответ только опустила голову, сомкнув руки на груди.
Авиналий Нилович быстрым шагом направился к себе в кабинет, открыл сейф, достал несколько ларцов. В двух хранились драгоценные камни, перстни, бусы, золотые украшения, а в самом маленьком, украшенном жемчугами саркофаге — подлинная «тайная записка» протопопа Аввакума, написанная рукой самого замученного богоотступниками святого! Дубровин заполучил её от «бегунов» — скитающихся староверов, которым всегда давал кров в своём доме. Обещал им передать реликвию единоверцам. Этот дырявый кусочек потемневшей бересты хранил великое завещание Аввакума, и Дубровин уже более десяти лет берёг его, никому не показывая. Теперь же вовсе не изумруды и деньги, которые он тоже заберёт с собой, а этот документ сделает его первым среди старообрядцев везде, куда бы он при прибыл! За то, что сохранил и уберёг считавшуюся утерянной записку Аввакума его и возвеличат, и одарят так, что он легко вернёт, а то и улучшит своё положение.
Он невольно залюбовался саркофагом и представлял будущее — как въедет на тройке в лесной керженский скит, и его примут там почти как самого Спасителя… В этот момент в дверь робко постучали.
Угрюмый бородатый слуга, не смея войти, косноязычно объяснил, что грузовые сани давно запряжены, но выехать на них нет, и не будет никакой возможности.
— Это почему
