От ведьмы слышу! (Другая редакция) - Надежда Первухина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я не стала этого делать.
Малодушие – порок.
Ведьма не должна быть малодушной.
И опасность ей следует встретить с достоинством, подобающим уровню опасности.
Взрыв так взрыв.
Трибунал так Трибунал…
И вообще… Может, я это все выдумываю? И с моими близкими все нормально?
Очень на это надеюсь.
– Арво, – попросила я своего молчаливого колдуна. – Настройтесь, пожалуйста, на какую-нибудь русскую радиостанцию.
– Вам не нравятся финские песни? – спросил Арво, два часа слушавший игривые мелодии с абсолютно тарабарскими словами.
– Просто у меня ностальгия. Понимаете?
– Хорошо. – Арво пощелкал кнопками, эфир затрещал и заскрипел чередой сменяемых волн, и вдруг сквозь шум прорвалось:
А у тебя, быть может, праздник нынче…
Русский голос, глуховатый женский голос пел под аккомпанемент гитары и саксофона странную песню…
– Оставить? – спросил Арво.
– Оставьте! – едва не выкрикнула я.
А у тебя, быть может, праздник нынче,Весь дом в огнях и музыке и в пенье…А у меня опять под дверью хнычетДождь-сирота, присевши на ступени.
И ты поёшь (я даже помню голос),И гости пьют, и шум, и звон бокаловРазбившихся… Да, что-то раскололось.Наверное, все то, что я искала.
А ты, забывший все, беспечно светел,Как златокудрый отрок Боттичелли.И палым листьям на твоем паркетеТы никакого не придашь значенья…
А может быть, наоборот: и больюТы переполнен? И тоскою черной?И ты уже почти не помнишь Бога.И ты уже почти не веришь в черта.
И думаешь: вскрыть вены или – проще —С двенадцатого – вниз. Но слишком страшно.И парусами на ветру полощетТвой белый бриг, ненужный и вчерашний.
Так что же держит? То ли память, то лиНадежда на пришествие рассвета…И никакой в том не играет ролиВся эта жизнь и даже песня эта.
И путь, которым ты пройти решишься,Не приведет тебя к заветной цели…
Шум и треск заглушил песню. Я чуть не взвыла от досады – песня мне понравилась.
– Верните! – Я защелкала кнопками. Бесполезно. Лишь на какое-то мгновение возник этот голос, пропев: «И даже страх сумеет стать спасеньем», – и исчез окончательно.
– Не огорчайтесь. – Арво увидел, какое мрачное у меня лицо. – Я понимаю, вы устали. Но мы скоро будем на месте, и там вы отдохнете. Это настоящий рай, если можно так выразиться.
– Верю вам на слово, – буркнула я и уставилась в окно.
…Арво меня не обманул. Кстати, по-моему, у финнов это национальная черта – честность, возведенная в ранг абсолюта.
Город Кемиярви, конечный пункт нашего автомобильного путешествия по Финляндии, был воистину северным раем. Его окружали безмолвные, гладкие как поверхность зеркал озера и не менее безмолвные сопки. Тишина, сосновый воздух, покой и неброская красота – лучшие составляющие отдыха Великих Ведьм.
Представительницы Трибунала жили (каждая отдельно) в симпатичных домиках на берегу озера, называвшегося так же, как и город. Этакий идиллический кемпинг оккультного характера. Меня Арво отвез к такому же дому: одноэтажному, выкрашенному рыже-алой краской, с крылечком и черепичной крышей.
– Такой дом называется «кесямёкки», – пояснил Арво. – Пока на озере не поселились Матери Ведьмы, здесь круглый год жили рыбаки…
– Таймень? – усмехнулась я, вспомнив дурацкую фразу пароля.
– И таймень тоже. Но в основном здесь ловится щука. – Арво сгрузил мой небогатый скарб на чисто выскобленные доски крылечка, показал, где ключи от дома лежат, а лежали они (вот он, утопический социализм!) прямо на подоконнике маленького окошка возле двери. – Я свою миссию выполнил. Располагайтесь, отдыхайте.
– А где же расписание работы этого санатория? – поинтересовалась я.
Арво непонимающе воздел брови. Потом понял, что это юмор, и, уже идя к машине, сказал:
– Не волнуйтесь. Здесь есть кому ввести вас в курс дела.
И «Рено Лагуна» серебристой рыбкой мелькнул среди сосен и исчез. Я вздохнула, оглядела окрестность: золотой закат, темные сосновые дали, озеро, подернутое легкой дымкой вечернего тумана – и, подхватив вещи, переступила порог своей ведьмовской избушки.
Кстати, для избушки она была отделана просто шикарно. Интересно, когда здесь еще не обосновались дамочки из Трибунала, каким рыбакам по карману был отдых в такой элегантной роскоши?
Гостиная (она же, по всей видимости, и столовая) была полностью отделана деревянными панелями теплого цвета липового меда. Панели имитировали бревна и действительно создавали впечатление этакого незатейливого деревенского домика. Мебель тоже была незатейливой: явно из натурального дерева и с самой дорогой обивкой.
Впрочем, что я на все смотрю взглядом оценщика из ломбарда?! Вот замечательный диван с кучей подушек в веселую желто-бежевую клетку: на этом диване я буду валяться и перечитывать романы своего мужа (их я взяла с собой в первую очередь!). И лампа с гофрированным абажуром будет освещать этот тихий уют. А на столике я поставлю… мм… ликер. Или кофейник с горячим кофе. И бананы! Надеюсь, в самом северном городе страны Суоми найдутся бананы?..
Исследовав гостиную, я прошла в спальню. Все те же бревенчатые стены с развешанными на них эстампами за подписью Клода Моне. Деревянная кровать застелена умилительным одеялом в стиле пэчворк; рядом разместились тумбочка с ночником и небольшой комод, на котором в аккуратной глиняной кадочке рос корявенький, но сразу завоевавший мое сердце кактус. Причем такого кактуса в моей домашней коллекции не было, и я сразу преступно подумала о том, что увезу его с собой, едва истечет срок моего здесь пребывания…
Словом, мое новое жилище мне понравилось и даже подействовало на меня успокаивающе. Показалось, что и взрыв в Хельсинки, и езда с ненормальной скоростью, с которой меня сюда вез Арво, – были не со мной. И теперь мне абсолютно ничто не угрожает. Разве что бесконечное выслушивание воспоминаний Великих Матерей… Надеюсь, они дадут мне сегодня время на отдых и осмотр местности, а уж потом начнут грузить работой, «соответствующей занимаемой должности»…
Я быстро распаковала вещи и рассовала их по ящикам комода и вешалкам в шкафу. Полочка в ванной украсилась моими шампунями, гелями, дезодорантами и прочими радостями женской жизни. Я взяла пустой баул, чтоб отнести в прихожую, тряхнула его (вдруг что забыла достать?) и удивилась: в бауле что-то ощутимо брякнуло.
…Маленькая, размером со спичечный коробок, деревянная модель рыбачьей лодочки, – я видела такие в сувенирных лавках. Но я ее не покупала!
Арво, что ли, решил сделать прощальный сюрприз?
Я попристальнее рассмотрела лодочку и заметила, что по ее борту тянется аккуратная надпись тонким черным фломастером: «Если почуете беду, бросьте лодку в озеро и зовите Повелителя дождей».
Настроение как-то сразу испортилось. Я сунула лодочку в ящик с косметикой и постаралась вернуть себе беспечный оптимизм. Ну с какой стати мне должна здесь угрожать опасность? Я, можно сказать, нахожусь на нейтральной территории – в пределах дислокации Трибунала запрещены конфликты между ведьмами. Правда, возможны ли конфликты между ведьмами самого Трибунала, – нигде не оговаривается…
За окнами моего «кесямёкки» совсем стемнело. Я задернула шторы, отметив при этом, что в близстоящих домиках не зажглось ни единого огонька. Я почему-то думала, что там живут. Хотя, с другой стороны, ведьмам иногда вовсе не надо света. Тем более Великим.
Я поужинала купленным на последней остановке перед Кемиярви творогом и ванильным рогаликом, выпила минеральной воды и отправилась спать, справедливо полагая, что выяснение обстоятельств моего проживания, а также официальные визиты следует делать с утра.
…Однако кто-то, кажется, не согласен с таким оборотом дела!
Я проснулась от острого ощущения, что в доме кто-то есть. Кто-то, кроме меня. На всякий случай я прошептала персональное заклинание-оберег и подтянула одеяло к подбородку. Я, конечно, не трус, но я хочу выспаться!..
Скрип половицы в гостиной подтвердил мои подозрения насчет ночного гостя. Хуже нет – ждать и бояться. Поэтому я щелчком прикроватного тумблера включила полный свет в спальне, села на кровати и сказала:
– Эй, вы там! Заходите, нечего в гостиной топтаться!
(В глубине души я надеялась, что после этого скрип прекратится, некто устыдится своей бестактности и исчезнет, давая мне возможность спокойно проспать до утра.)
Ничего подобного.
В спальню, прикрываясь рукой от яркого света, вошла старушка, поминутно бормотавшая:
