Наследники Борджиа - Виктория Дьякова

Раздумывая, Витя обошел вокруг алтаря и натолкнулся на какую-то вышитую золотом занавеску. В церквях по своей прежней жизни Вите бывать не приходилось, что там где находится и что как называется, он не знал. Но нос за занавеску сунул. На всякий случай. Вот подтолкнуло что-то, как бывает. Что ж, на этот раз любопытство сослужило ему неплохую службу. В небольшой комнате за алтарем, где висели на стенах разнообразные церковные одежды, Растопченко увидел того, кого искал: капитана де Армеса. Тот стоял на коленях перед раскрытым посреди комнаты ларцом и… играл большими цветными каменьями, сверкающими даже в полутьме идеально отшлифованными гранями. «Нашел, когда развлекаться!» — раздраженно подумал Витя, решительно входя в комнату. Он хотел окликнуть испанца, но подойдя ближе, увидел, что Гарсиа совсем не похож на того Гарсиа, которого он знал до сих пор. Капитан заметно сгорбатился, лицо его почернело и сильно состарилось, изборожденное глубокими морщинами. Костлявые руки, которыми он перебирал драгоценные камни, дрожали. Черные глаза блестели и почти выскакивали из орбит, как у буйнопомешанного. Словно малый ребенок, он ползал на четвереньках по полу за своими камушками, которые то и дело просто убегали от него, и с трудом ловил их. А поймав, никак не мог от них оторваться.

«Мама миа! — в отчаянии подумал Витя, почесывая затылок. — Вот так дела! Что же делать-то теперь? Так и помрет княгиня-то!»

Уже ничему не удивляясь и готовый ко всему в этом полном несуразностей столетии, Витя рассудил про себя, что именно камни привели капитана в столь плачевное состояние. «Ведь только что нормальный был, с чего бы вдруг спятил?» И тогда Растопченко решил насильно оторвать де Армеса от ларца. Он осторожно подошел к капитану сзади и крепко схватил того под руки.

Дико озираясь, испанец задергался, и сила его была очень велика. Но все же Вите удалось вырвать из его рук какой-то зеленовато-фиолетовый слиток и отбросить камень обратно в ларец. Де Армес немного притих.

Воспользовавшись этим, Витя потащил капитана вон из проклятой комнаты. Вытащив испанца в зал, он как следует встряхнул его, отхлестал по щекам и резко бросил на пол. Несколько мгновений Гарсиа лежал неподвижно лицом вниз с закрытыми глазами. Витя спокойно ждал, уверенный, что испанец вряд ли что-нибудь себе сломает, не тот случай.

И верно. Гарсиа пошевелился, затем повернулся на бок и приподнял голову.

Его лицо, руки, тело постепенно стали приобретать прежние формы. Наконец он открыл глаза. Они имели чрезвычайно уставшее выражение, словно были истомлены долгой, трудной болезнью. Взглянув на Витю, испанец глухо спросил:

— Где я? Что случилось?

— Что случилось?! — воскликнул Витя и схватив Гарсиа за руку, поднял его и потащил его к Джованне. — Ты видишь, что случилось, пока ты там в игрушечки играешь?

Увидев умирающую герцогиню, испанец мгновенно снова стал самим собой. Быстро опустившись на колени перед своей госпожой, он попросил князя Никиту немного приподнять ее, чтобы взглянуть на рану.

— Как могло это случиться! — в отчаянии воскликнул он. — Кто сделал это?

— Это мы бы у тебя хотели спросить, — буркнул сердито Витя. — Ты же с ней был.

— Вон тот сделал, — князь Никита Романович мрачно указал на лежащее вдалеке тело ассасина.

— Проклятие! — Гарсиа сжал руками голову. — У меня нет с собой лекарства. Госпожа приказала оставить его на корабле. Там же и пифон, который мог бы заменить его… Что делать? Что делать?!

Гарсиа в растерянности взглянул на Витю, затем на князя Никиту, и тут взгляд его упал на крупную красно-зелено яшму, висящую на толстой цепочке у Никиты на груди. Лицо испанца мгновенно прояснилось.

— Ваша светлость, принц, — обратился он к Ухтомскому князю, — я попрошу вас дать мне этот медальон, — он указал на гелиотроп.

— Зачем? — не понимая, что капитан собирается делать, Никита пожал плечами, но все же снял медальон и протянул его Гарсиа.

Осторожно взяв гелиотроп в руки, Гарсиа снова попросил князя:

— А теперь, принц, приподнимите, пожалуйста, мою госпожу и не опускайте, пока я не скажу.

Все еще недоумевая, Никита исполнил и эту просьбу. Испанец положил камень себе на ладонь и поднес его к ране на теле Джованны чуть-чуть пониже того места, куда ударил кинжал ассасина. Камень вспыхнул изнутри и выпустил бледно-розовый луч, который словно окутал своим сиянием рану герцогини. Через некоторое время течение крови остановилось, рана стала постепенно затягиваться. Лицо Джованны посветлело, все тело ее снова наполнилось теплом.

— Вы простите меня, принц, — сказал Никите Гарсиа, закрывая пальцами в ладони гелиотроп, — но я должен вернуть этот талисман моей госпоже. Без него ее жизни угрожает слишком много опасностей, и вы сами видите, мы далеко не всегда способны уберечь ее. Охранный камень, дарованный Командору при посвящении, должен всегда находиться при нем. Это закон.

— Какому Командору? — удивленно вскинул брови Никита. — О чем это ты, капитан?

— Я думаю, моя госпожа теперь сама расскажет вам, — загадочно ответил Гарсиа, снова надевая гелиотроп на шею герцогини. — Ну, вот. Теперь я спокоен за вас, ваша светлость, — промолвил он, преданно сжимая ее руку.

— Cara mia… — разомкнув уста, прошептала Джованна, и пальцы ее руки вздрогнули.

— Она зовет вас, принц, — Гарсиа передал руку герцогини Никите.

Князь Ухтомский нежно принял ее в свою и, наклонившись, поцеловал. Длинные черные ресницы итальянки, неподвижно лежавшие на поблескивающей оставшейся позолотой коже, затрепетали, набрякшие потемневшие веки ее приподнялись. Первый взгляд Джованны, устремленный в бесконечность, казался тусклым и бессмысленным. Но вот она медленно, словно каждое, даже самое мелкое движение, составляло для нее огромный труд, перевела глаза на Никиту. Мгновение смотрела на него, не узнавая, и снова закрыла глаза. На лбу ее выступила испарина.

— Ничего, ничего, сейчас она придет в себя, — успокаивающе ответил на гневный взгляд Никиты капитан де Армес. — Терпение, мой принц.

Он снова склонился над своей госпожой и стал осторожно соскребать с внутренней стороны ее руки кусочки золотого покрытия.

— Чем это ты покрасил ее? — спросил вместо Никиты Витя.

— Это египетский бальзам, при помощи которого фараоны достигали бессмертия тела. Если бы не он, госпожа не смогла бы пройти в монастырь, она попросту бы сгорела заживо.

Витя присвистнул с уважением: «Фараоны! Это вам не фунт изюма! Одно слово — Эрмитаж».

Тем временем капитан де Армес снова попросил Никиту приподнять Джованну и наложил на место удара кусочки бальзама. Они тут же впитались в рану. Несколько мгновений спустя, герцогиня снова отрыла глаза, и взгляд ее сразу стал привычно гордым и ясным. Она приподняла голову, взглянула на Витю, неуместно поклонившегося — здрасьте, мол, — затем на Гарсиа. Спросила сразу: