Шоу в жанре триллера - Антон Леонтьев

Черновяц охнул, я его успокоила:

– Будь я автором третьеразрядного детективного романа, так бы и сделала. Но не стоит беспокоиться, я знаю, что вы – не маньяк. Хотя бы потому, что, когда вчера была похищена Настя, вы мирно дрыхли на диванчике в особняке Михасевича. Кроме того, у вас ведь нет автомобиля, а у маньяка он имеется.

– Ну, может, я, как Джеймс Бонд, прячу автомобиль в потайном гараже, – неумело пошутил Черновяц. – А знаете, Серафима Ильинична, кого бы я сделал маньяком в романе? Вас!

Настал мой черед поперхнуться: я едва не проглотила сигарету. Вот в чем, в чем, а в том, что я могу быть маньяком, меня никто и никогда не обвинял. Меня постоянно называют «потрошительницей на телеэкране», «богиней герцословацкой литературы» и «этой самой Фимой Гиппиус», но чтобы так запросто зачислить меня в стан серийных убийц!

– А что, – продолжал профессор, – вы вполне могли затаить злобу на Марка, вашего бывшего мужа, и начали терроризировать его взбалмошную Юлиану мерзкими письмами. Наряду с этим вы колесите по городу и убиваете детишек – вас никто не боится, еще бы, кому придет в голову опасаться милую даму! И вот наступает кульминационный момент, и вы уволакиваете Настю Михасевич….

Я все еще кашляла, профессору Черновяцу пришлось даже пару раз крепко ударить меня по спине.

– Но это все глупости, – успокоил он меня, – за мою долгую деятельность на посту директора Судебно-психиатрического института имени Фрейда я ни разу не сталкивался с женщинами-маньяками. Совершать подобные убийства, увы, увы, исключительно мужская прерогатива.

Обменявшись «комплиментами», мы перешли к более продуктивной части беседы.

– А если серьезно, Серафима Ильинична, – продолжил профессор, – кого вы подозреваете?

– Не знаю, – честно ответила я. – Хотя подождите! Полковник Порох – чем не кандидат? Мерзкий, самодовольный, а в душе неуверенный в себе тип, которого в детстве подвергал сексуальному насилию отчим…

– Ну, это вы слишком, – заявил профессор. – Я знал семью Пороха, кстати, его, вы угадали, воспитал отчим – замечательный человек! Но мне ли, как психологу, не знать, что в таких с виду беспроблемных семьях случаются страшные трагедии и люди годами подвергаются насилию со стороны родственников. В случае с Порохом это, увы, не так. Увы, потому что я сам бы с большим удовольствием занялся освидетельствованием полковника, окажись он маньяком. Порох женат, живет с женой тридцать лет, у него семеро детей и двенадцать внуков…

– Тогда сдаюсь, – сказала я. – Профессор, а нет ли у вас еще пирога?

Черновяц притащил еще один пирог, и я, плюнув на предрассудки, принялась поглощать его. Моему мозгу для интенсивной работы необходима глюкоза!

– Порох меня не выносит, – продолжал Эрик. – Это давняя история, я знаю его уже много лет… Поэтому он и не привлекает меня с моим колоссальным опытом к поиску маньяка! Зато вызвал из Экареста профессора Дыхма – этого шарлатана и зазнайку! Ну ладно, уверен, что мы найдем маньяка раньше, чем Порох со всеми своими столичными экспертами. Что мы имеем? Есть человек, который посылает Юлиане Понятовской анонимные письма с угрозами и который пытался ее убить, и есть личность, похищающая девочек. Это – два разных человека, и я не думаю, что между ними существует связь.

Я была согласна с профессором и поддержала его мысль энергичным кивком головы – рот был занят пирогом.

– Кто донимает Юлиану, не так важно. Думаю, кто-то из домашних. А вот личность маньяка-детоубийцы гораздо занимательнее. Он ловко маскируется, даже такой специалист, как я, не может понять, кто это. Но мне кажется, что и вы, и я знаем этого человека, что он крутится где-то рядом, может, не на первом плане, а скорее на периферии. Этот некто – не чужак, он – житель городка, так как держит девочек у себя дома или в специально оборудованном каземате, вероятно, подвале, гараже или на чердаке. Этот некто умен, он не допустил пока что ни единой крупной ошибки, не оставил следов, которые могут привести к нему. Он ориентируется в топографии Варжовцов и хорошо знает детей: ведь кого и когда похитить, не так-то легко решить стороннему наблюдателю. А наш, с позволения сказать, милый друг в курсе всего!

– Полицейский, учитель или врач, – произнесла я. – Человеку в форме, в белом халате или выходящему из здания школы дети верят. Или, может, пожарник, медбрат, продавец мороженого, в конце концов!

– Вы правы, Серафима Ильинична! – Глаза профессора засияли. – Наш убийца незаметен не потому, что он – человек-невидимка, а потому, что его должность делает его незаметным!

– Почтальон! – провозгласила я, вспомнив рассказ Честертона, где невидимым убийцей оказался именно разносчик писем – на него никто не обращал внимания, и свидетели забывали о том, что вообще видели его, едва тот исчезал из поля зрения.

– Или, следуя старой детективной традиции, садовник, – саркастически заметил профессор кислых щей. – Мы не должны гадать, следует правильно интерпретировать факты, которые имеются в нашем распоряжении. О, если бы вы знали, как же я хочу поймать этого человека!

– Почему он убивает детей? – спросила я. – Могу понять, если кто-то решит избавиться от настоящей или бывшей опостылевшей супружницы или богатого мужа, но лишать жизни невинных детей!

Профессор кислых щей покачал головой:

– Человек – безжалостное создание. Он стремится к удовлетворению своих страшных желаний и часто делает это за счет жизней других.

– Как Каин, – прошептала я, вспомнив легенду о тени первого убийцы.

– Именно, как Каин, – согласился со мной Черновяц. – Душа каждого из нас – потемки. Но, как Каин, мы имеем возможность выбора: поднять руку на ближнего или изгнать гнев из своего сердца.

Какое-то воспоминание шевельнулось в моей голове. Тоненький голосок профессора Черновяца не дал мне сосредоточиться: видение ускользнуло.

– С вами все в порядке? – участливо спросил меня Эрик. – Серафима Ильинична, на вас лица нет! Вы что, объелись пирога?

Тоже мне, кавалер! Не убеждать же коротышку в том, что я чуть было не поняла, кто убийца.

Отказавшись от стакана минеральной воды и патентованных пилюль против революций в животе, я спросила:

– Вы говорили что-то о фактах, а какие у нас, собственно, имеются?

Профессор хитро посмотрел на меня и сказал:

– О, в полицейском участке работает мой троюродный племянник, хороший мальчик, он до сих пор мне благодарен за то, что я помог ему найти теплое место под крылом полковника Пороха. Мой племянник держит меня в курсе расследования, негласно, конечно. Порох отдал распоряжение устроить шмон по ночным клубам, как будто убийца – один из завсегдатаев таких мест! Как бы не так, наш друг-маньяк убивает девочек, потому что они символизируют для него потерю кого-то очень близкого и дорогого. Он возвел траур в культ, вечная скорбь для него – образ жизни. Поэтому я не верю, что он ходит на вечеринки и отрывается в казино. И вот еще что…

С этими словами Черновяц вытащил из кармана пиджака несколько мокрых листьев, которые с величайшей предосторожностью положил на пустое блюдо из-под пирога.

– Я незаметно изъял это с берега реки, где сегодня было обнаружено тело девочки, – сказал, гордясь собой, профессор кислых щей.

– И что, вы предлагаете мне это в качестве вегетарианской закуски? – спросила я, взирая на пожухшие листья.

– Приглядитесь, Серафима Ильинична, – заявил Эрик. – Эксперт заметил на листьях непонятные серебристые крупинки, похожие на пыль или крошечные серебряные дробинки…

Я поежилась:

– Серебро? Noli tangere argеntum![8] Согласно поверьям, серебро – эффективное средство для борьбы со всякой нежитью, вампирами, знаете ли, вурдалаками и оборотнями. Не хотите ли вы мне сказать, что мы имеем дело, как и кричал несчастный старик, с самим посланцем ада? Боже, а ведь вчера ночью было полнолуние!

Профессор шокированно произнес:

– Как вы можете, Серафима Ильинична! Сон разума рождает чудовищ! Разумеется, я ни секунды не верю в то, что это был какой-то потусторонний монстр, за которым по пятам следует бравый Ван Хельзинг с арбалетом, заряженным стрелами с серебряными наконечниками! Наш друг – человек, вернее, существо в обличье человека, а с инстинктами бешеного зверя.

– Но тогда что это? – Я указала на серебряную пыль, прилипшую к грязным листьям.

– А вот это нам и предстоит выяснить, – сказал профессор. – У меня в мезонине оборудована небольшая криминалистическая лаборатория. У полковника Пороха и его хваленых столичных экспертов пока что не ладится с выяснением того, что же это за серебряная пыль. И если вы мне поможете, то мы опередим их и, не исключено, первыми определим того, кто удерживает Настю Михасевич! С такой ассистенткой, как вы, мы в два счета вырвемся вперед и оставим Пороха с носом. Не забывайте, у нас не так много времени!

Профессор, схватив тарелку с листьями, помчался в лабораторию, я поплелась за ним, чувствуя, что мне, право же, не стоило так бессовестно налегать на пирог со смородиной.