Шоу в жанре триллера - Антон Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Профессор, схватив тарелку с листьями, помчался в лабораторию, я поплелась за ним, чувствуя, что мне, право же, не стоило так бессовестно налегать на пирог со смородиной.
30 апреля
– Вы хоть понимаете, чего требуете? – Михасевич в бешенстве посмотрел на полковника Пороха.
Мы находились в малой гостиной особняка режиссера. Здесь же была заместитель окружного прокурора Дана Хейли с переводчиком. Переводчик дипломатично молчал, предпочитая не переводить то, что высказывал Марк.
– Вашу мать! – проорал Михасевич, наливаясь багрянцем.
Марк никогда не стеснялся применять крепкое словцо, мне ли не знать! За сутки, которые минули со времени исчезновения Насти, он постарел лет на десять, сгорбился, под глазами залегли черные тени.
Понятовская слегла, у нее был нервный срыв, резко упало давление. Я, побывав в будуаре актрисы, убедилась, что это не игра или ипохондрия; Юлиана страдала, как страдает мать, лишившаяся единственного ребенка. Мне было жаль и ее, и Марка.
Их дом, всегда радушный, полный гостей и шумных посетителей, был теперь почти пуст. Из комнаты в комнату слонялся Кирилл с потерянным и непроницаемым выражением лица. Если на него мало кто обращал внимание в повседневной жизни, то теперь им пренебрегали вовсе.
– Вместо того чтобы искать мою дочь, которая находится в руках психа, вы хотите, чтобы я помог этим сраным американцам? Это после того, как они меня с «Оскаром» прокатили?!
Марк не выбирал выражений, казалось, что он уже не мог владеть собой. Порох ничего не говорил, также предпочитая молчать. Его самые плохие предчувствия оправдались – режиссер не только не шел на контакт, он вообще ни о чем и слышать не желал, кроме как об исчезнувшей Насте. И своем неполученном «Оскаре».
– Пусть она со своими мафиози идет на хер, – грубо сказал Марк, даже не поворачивая головы в сторону Даны Хейли. – Пока я не увижу свою дочь живой и невредимой, я не собираюсь заниматься чем-то еще, кроме ее поисков. Что вы сделали за тридцать восемь часов, которые прошли с момента ее исчезновения? Что, я вас спрашиваю!
Я отметила, что режиссер обращался к Пороху на «вы», хотя совсем недавно они были закадычными друзьями и величали друг друга на «ты» и по имени. Все изменилось в тот момент, когда Михасевич понял, что Настя исчезла и найти ее быстро не получится.
Порох молчал, но было видно, что он готов ответить Михасевичу в том же тоне. Он не хотел скандала, знал, что режиссер сминает своих недругов, как асфальтоукладчик, управляемый террористом-камикадзе. Вероятно, он помнил, что министр внутренних дел, генпрокурор да и сам глава государства были почитателями таланта Михасевича и старыми товарищами, а кто-то из администрации президента был в гостях у семьи Михасевича – Понятовской прошлым летом.
– Марк Казимирович, – попробовал он еще раз, хотя это давалось ему нелегко. – Госпожа Хейли, заместитель окружного прокурора Лос-Анджелеса…
– Да понял я, кто эта долбаная стерва, – оборвал его Михасевич, демонстрируя свои познания в области бранной лексики.
Симпатичная молодая женщина, заместитель окружного прокурора Лос-Анджелеса Дана Хейли внимательно следила за дискуссией и вопросительно смотрела на переводчика. Тот что-то сказал ей, Хейли энергично кивнула головой. Я машинально отметила, что для прокурора, который занимается кровавыми делами, она слишком молода и красива.
Переводчик произнес:
– Мисс Хейли хочет донести до вашего сведения, господин Михасевич, что речь идет о вашей доброй воле. Она бы никогда не посмела побеспокоить вас, зная, что случилось такое несчастье.
Марк презрительно махнул рукой и повернулся к Пороху:
– Итак, что вы сделали для того, чтобы найти мою дочь? Я пришел к выводу, что вы не сделали абсолютно ничего. Значит, я поставлю вопрос о вашем соответствии занимаемой должности ребром. Позвоню в Экарест кое-кому…
В этот момент раздался телефонный звонок, трубку тотчас снял сам Михасевич, выслушал короткое сообщение и протянул ее полковнику.
– Это вас. Из управления. Надеюсь, что новости хорошие…
Порох отошел в глубину гостиной, стал выслушивать то, что ему докладывали. Дана Хейли вновь вопросительно посмотрела на переводчика и слабо улыбнулась режиссеру. Тот с каменным лицом грузно опустился на диван. Я порадовалась тому, что профессор кислых щей остался у себя дома, где бился над секретом серебряной пыли, иначе бы он непременно влез со своими, может, и умными, но бестактными замечаниями.
– Марк Казимирович, – начал переводчик, – мисс Хейли просит вас помочь окружной прокуратуре Лос-Анджелеса. Она бы никогда не посмела тревожить вас в такой момент, но слушания по делу Сергия Китаевича возобновятся через девять дней. Есть шанс, что носитель информации с фильмом находится у вас. Фотограф Алекс Уорф побывал в вашем номере, и это значит, что он мог спрятать среди ваших вещей этот небольшой предмет. Уорф был убит…
– Теперь все ясно, – горько заметил Михасевич. – Весь этот сыр-бор из-за какого-то мафиози, а о моей Насте никто не думает. Я ничего не знаю! Понятия не имею ни о каком чертовом фотографе, ни о чертовом диске! Он мне даром не нужен, вместе со всеми мафиози мира. Мне нужна Настя! Вы что, сможете в таком случае дочь мою найти? Если да, то тогда я вам диск этот у любого матерого мафиози хоть из жопы своими руками достану!
Взгляд Михасевича упал на Кирилла, который внимал грубым словам отца.
– Ну, и чего ты здесь сидишь? – спросил Михасевич с тоской в голосе. – Иди к матери, посмотри, как она. И нечего пропускать занятия в школе…
– Но я думал… – начал было подросток, но режиссер закричал:
– Что ты думал? Я не знаю, что у тебя за мысли в башке, но Настя пропала, ты это хоть понимаешь? Уж лучше бы этот урод тебя забрал, мне было бы много легче! Кому ты нужен, крапивное семя, весь в Тамарку, стерву старую, пошел, такой же бездельник и тупица!
Сын Михасевича неловко поднялся и, не глядя ни на кого, выбежал из гостиной. За стеклами круглых очков я успела заметить слезы.
Марк тяжело вздохнул и посмотрел через широкое окно на улицу. Радостно потирая руки, вернулся полковник Порох.
– Ну что? – бросился к нему режиссер. – Есть новости? Вы узнали что-то новое?
В его голосе слышалась затаенная надежда. Порох качнул головой.
– Сергий Китаевич – чрезвычайно опасный преступник международного уровня, нельзя, чтобы он выходил на свободу, – говорил тем временем переводчик. – Пока есть возможность посадить его в тюрьму…
– Я, кажется, высказался достаточно четко, – произнес режиссер Михасевич. – Ни мне, ни моей супруге ничего не известно о диске, якобы оказавшемся в наших вещах. Мы ничего не находили. Если бы нашли, то отдали бы вам, мне это добро на хрен не нужно! Еще вопросы есть?
– Марк Казимирович, – сказал Порох, – на два слова. Нам нужно поговорить…
– Чего же вы тянули! – воскликнул тот. – Есть новости о Насте? Пошли! – он кивнул мне.
Полковник неодобрительно посмотрел на меня, но режиссер, словно не замечая этого, вышел из гостиной. В последние дни я стала для Марка нянькой, секретаршей и доброй феей. В сущности, какие слабые создании эти мужчины, весь мир держится на нас, женщинах. Стоит мужикам попасть в стрессовую ситуацию или столкнуться с крупными проблемами, то даже из такого надутого крикуна, как Марк, воздух выходит с шумным свистом из всех естественных отверстий.
Мы прошли в зимний сад. Тихо журчал фонтан, все было так же, как за день до этого. Орхидеи, любимые цветы Понятовской, осыпались, один из кустов, большая лиана в углу, завял, его засохшие листья, желтеющий ствол и черные, похожие на труху цветки резко контрастировали с зеленью других растений. Все тленно и бренно, подумалось мне.
– Итак, в чем дело? – спросил, доставая пачку сигарет, режиссер. Там оставалась единственная сигарета, он нервно затянулся и уставился на полковника.
– В нашем распоряжении оказались отпечатки того, кто может быть причастен к похищению Насти и убийству других девочек, – проговорил Порох.
– Вы знаете, кому они принадлежат? – Михасевич, не мигая, смотрел ему в лицо.
– Нет, – ответил полковник. – И вряд ли узнаем, так как маньяк до этого не попадал в полицию.
– Тогда зачем вы меня позвали сюда? Чтобы сообщить, что все так безнадежно? – Марк тотчас повысил голос: он вообще всегда повышает голос, если что-то идет не по его сценарию.
– Нет, – проговорил Порох. – Я думаю, что есть возможность все выяснить… На это требуется ваше согласие и согласие мэра…
– Считайте, что вы получили добро и от меня, и от вашего градоначальника, – быстро сказал режиссер. – Я с ним договорюсь, он мне кое-чем обязан. Так что вы хотите сделать?
Порох кашлянул и произнес:
– В Варжовцах проживает около сорока восьми тысяч жителей, из них мужского пола примерно двадцать. Если отбросить тех, кому за семьдесят, подростков до шестнадцати и совсем младенцев, то остается чуть более двенадцати тысяч.
