В пасти Джарлака - Борис Харькин

– Я думал, у тебя любовь.

– Но не платоническая же.

На это я не нашёлся, что сказать.

Когда подъехали к воротам, Фаруф резво спрыгнул с повозки и забежал в башенку – местный КПП. Я размышлял, стоит ли, в случае задержки, говорить, что мы знакомые капитана Балуса. Он ведь обещал зелёный коридор. Пожалуй, не стоит. Таким как он доверять нельзя.

Вскоре купец вернулся и сообщил, что таможня даёт добро. Судя по грустному взгляду 'добро' обошлось недёшево.

Наконец, выехали за пределы города. Повозки, скрипя, подпрыгивали на ухабистой дороге, постукивали копыта, в лицо дул горячий ветер. Местность, через которую тянулся тракт, напоминала шахматную доску – зелёные квадраты лугов чередовались с жёлтыми квадратами полей. На лугах паслись коровы, а на полях трудились крестьяне. Хоть пасторальный пейзаж рисуй.

Башни и шпили Лареции постепенно скрывались за горизонтом, помахивая на прощанье красно-чёрными флагами. А вот солнце скрываться пока не собиралось, и я сильно жалел, что в Эорине не додумались изобрести широкополые ковбойские шляпы. Была середина Месяца Яблок, который, как мы поняли, соответствует земному августу. Маззини говорил, что в этом году лето выдалось необычайно жарким. Ладно, потерпим. Главное – добраться до оврага в назначенный час, и мы дома!

Представляю, что будет, когда вернёмся! Как объяснить наше отсутствие? Придётся сочинять какую-нибудь сказку. Блин! Родители-то у нас не идиоты, им будет трудно лапшу на уши навешать. Что ж, не будем загадывать наперёд – до оврага еще далеко.

***

Думаете скакать на лошадке – приятное занятие? Не спорю, если конная прогулка длится минут пятнадцать, ну ладно – час. Но если скачешь полдня, привал покажется праздником. С непривычки у меня вся задница мозолями покрылась.

Единственное что утешало – в нашем отряде хуже всего было не мне.

Тяжелее всех (причём в прямом смысле этого слова) пришлось лошади Жорика. Я смотрел в её полные страдания глаза, и мне становилось её настолько жалко, что проблемы с мозолями на заднице казались ничтожными.

Во время привалов тоже не было покоя.

Зябба учил нас драться на мечах и топорах, Дитер – управляться с боевым молотом, а Ника стрелять из арбалета. Помню, как-то один мой приятель, помешанный на бодибилдинге, затащил меня в тренажёрный зал. Там я пробыл два часа, а потом у меня с непривычки ныло всё тело. Так вот, со всей уверенностью могу заявить, что двадцать минут с тяжёлым молотом выматывают не меньше, чем два часа проведённых в тренажёрке. После таких занятий я валился на траву, обливаясь горячим потом, и с завистью наблюдал за Дитером. А коротышка гном что только не вытворял с двумя молотами, чуть ли не жонглировал. До такого нам ещё очень далеко.

Тем не менее, мы делали определённые успехи. Из арбалета я уже мог поразить яблоко с десяти шагов, меч держал вполне сносно и в спарринге на палках победил молодого наёмника. Тот проворчал, что мне просто повезло, и что он, якобы, поскользнулся.

Надо сказать, с наёмниками у нас сложились весьма натянутые отношения. А началось всё с того, что Дитер предложил им посостязаться в армрестлинге. Само собой не на интерес. В результате у гнома появилось около десяти седриков, и столько же недоброжелателей среди охраны. К всеобщему удивлению, Дитер завалил даже командира наёмников Крепыша! Когда тот, вытирая пот с бритого черепа, спросил, в чём секрет, гном напряг мохнатую руку и признался, что всё дело в волосах. А потом добавил: на груди.

***

К вечеру добрались до деревушки, название которой я не запомнил. Переночевали в гостинице (я бы оценил её на минус пять звёзд) и утром двинулись дальше.

Через пару часов приятный утренний холодок сменился адской жарой. Я подметил что наемники, несмотря на солнцепёк, понапяливали кольчуги. Справился у купца. Тот объяснил, что мы уже достаточно далеко от Лареции и здесь вовсю пошаливает лихой народ. Мы тоже приняли меры. Я и Васян надели тонкие кольчуги. Дитер влез в броню, как черепаха, лишь борода торчала из-под шлема. Зябба надел куртку из толстой кожи, всю обшитую железными бляхами.

Только Жорик не пожелал надевать доспехи. В принципе, я его понимал, у нас лёгкие кольчуги, а у него стальной панцирь в котором на такой жарище можно запросто свариться в собственном поту.

Деревня осталась за спиной, впереди зеленела дубовая роща. Дорога нырнула в чащу. Здесь было прохладней – тёмно-зелёные кроны не пропускали горячих лучей. Тяжёлые ветви склонялись прямо к дороге, образуя густую тень. В такой обстановке путешествовать гораздо приятней, но я заметил как напряглись охранники. Даже болтать перестали. Лица стали сосредоточенными, глаза обшаривали каждый куст, каждое дерево.

– Самое место для засады, – сказала Ника.

– Не каркай, – проворчал Васян.

Однако прошёл час, а всё было спокойно. Мирно щебетали птахи, в верхушках шумел листвой ветерок. Никаких засад не наблюдалось. Но зато случилось другое происшествие. Жориковский конь решил, что с него хватит и устроил забастовку. Как мы ни пытались его сдвинуть, коняга упёрся насмерть. В конце концов, Жора залез в фургон, а коня Ника повела в поводу.

– Во толстомясый! – возмущался Стольник. – Довёл бедное животное, а теперь преспокойно дрыхнет в фургоне! Я тоже так хочу, у меня от седла на попе живого места нет!

– Теперь ты туда точно не поместишься, – сказал я. – Жорик еле влез.

Васян в сердцах плюнул.

***

Вскоре мы выехали на огромную живописную поляну, залитую солнцем. Сочная трава пестрела алыми маками и синими колокольчиками, сверху порхали крупные жёлтые бабочки. Дорога пересекала поляну и вновь терялась в чащобе.

Командир наёмников стал спорить с Фаруфом – стоит ли делать привал. Купец торопился в Камлот, а Крепыш упирал на то, что устали и люди, и лошади. Пока они спорили, обоз медленно тащился через поляну.

Вдруг впереди с оглушительным треском повалился старый дуб, подняв кучу пыли и преградив нам дорогу. Со всех сторон из-за деревьев и кустов на поляну стали выходить люди. Оборванные, заросшие, с всклокоченными грязными волосами. В глазах – жажда наживы, а в руках поблёскивает оружие. Причём самое разнообразное – топоры, кистени, дубины, мечи и ножи всех размеров. Ещё на вооружении имелись арбалеты, луки и какие-то самопальные самострелы.

Вот он, тот самый лихой народ, которого так опасался старый Фаруф.

Да сколько же их! Со всех окрестных лесов они сюда сбежались что ли?!

Двигались разбойники нарочито неспешно, словно показывая: 'Никуды вы от нас не денетесь'.

Вперёд вышел наименее оборванный и самый здоровенный.

– Эй, купец-огурец, открывай мошну! – весело крикнул он.

Глазки Фаруфа испугано забегали. Он с надеждой взглянул на охранников. Те, обнажив мечи, сгрудились вокруг повозок, но я бы не сказал, что вид у них был решительным. И неудивительно – разбойников-то человек пятьдесят.

– Узнаёшь? – шепнул Василий, слегка кивнув в сторону главаря.

Ещё б я не узнал эту наглую откормленную рожу. Рыжий Ганс – человек, который поклялся достать нас даже из Ада. Ох, как бы я хотел сейчас стать невидимым.

Не сговариваясь, мы с Васяном вжали головы в плечи и тихонько направили лошадок, чтобы скрыться за краем повозки.

– Это кто там улизнуть пытается? – ласково осведомился Ганс. Он присмотрелся внимательней, и по морде расплылась довольная улыбка. – Опа! Какая встреча, детишки! А я ведь обещал, что вас найду! Уже третью неделю тракт пасу, всё думаю, объявитесь или нет.

Фаруф испуганно хлопал глазами, наёмники непонимающе смотрели то на нас, то на разбойничьего главаря. Только Зябба, Дитер и Ника не выказывали признаков беспокойства. Гном курил трубку, Зябба затачивал остриё алебарды, а Ника с любопытством наблюдала за рыцарями большой дороги.

Ганс обратился к курносому разбойнику, который стоял по правую руку:

– Погляди, Рыло, это те самые дятлы, которые меня в тюрьме гнить оставили. Променяли на вшивую лодку!

– Так ты же сам тогда сказал, что тебя друзья скоро выкупят, – попытался отмазаться Васян.

– Вот и выкупили, на твоё несчастье. Готовьтесь, сучата, сейчас Рыжий Ганс будет вас потрошить!

В это время из фургона показалась заспанная физиономия Жорика.

Ганс протёр глаза, ущипнул себя за нос:

– Кого я вижу! Это же знаменитый бандюган по прозвищу Колбасный Вор! Ты что там делал? Колбасу тырил?

Головорезы Ганса заржали, а Жорик испуганно заморгал.

– Сегодня отличный день! – провозгласил главарь. – Надо бы свершить какое-нибудь доброе дело! Что б такого придумать? Во! Погонщики, я вас отпускаю, можете валить к мамочкам! Расскажите всем, какой милосердный и благородный разбойник – Рыжий Ганс!

Караванщики со всех ног бросились прочь. Купец проводил их взглядом, полным зависти. А главарь продолжил: