Купленная. Игра вслепую (СИ) - Владон Евгения

— Тогда… я могу пожелать вам большой удачи, ибо она вам в ближайшие дни понадобится, как никому другому. И все же, буду надеяться, что ты найдешь в себе достаточно здравого разума, чтобы выйти из этой истории с минимальными для себя потерями. Любовь это или нелюбовь — без разницы. Но в первую очередь ты должна думать о сохранности СВОЕЙ головы. С Кира все равно станется и сойдет с его рук все что угодно, вплоть до убийства. А вот тебе, едва ли простят даже самую малейшую ошибку. У сильного всегда бессильный виноват — этой аксиоме уже сколько тысяч лет, и она до сих пор живее всех живых. Поэтому… Единственное, что я могу посоветовать именно тебе, так это, да… Бежать и еще раз бежать. Пока не слишком поздно… пока еще есть хоть какой-то шанс это сделать.

* * *

И как далеко я после таких советов убегу, а, главное, в каком направлении? Я уже поняла практически все по ничем неприкрытому состоянию Ксении Луневой, что ничего хорошего мне не светит при любом раскладе. И что самой большой моей ошибкой в этот день было поехать к Глебу. Я запустила эту гребаную мясорубку собственной рукой, даже не подумав о предстоящих последствиях, не пойми чем руководствуюсь и чего на самом деле добиваясь.

То же вышло и с Ксюхой. Хотела на ней отыграться за свою же инфантильность, а в итоге получила по мозгам достаточно корректными замечаниями всему моему поведению.

Ну а теперь-то что? Бежать? Куда? Сейчас? Еще и в таком состоянии?

На благо Лунева не захотела оставаться у меня сразу после всех своих чистосердечных советов. Я бы, наверное, тоже не осталась и сбежала бы из города (а лучше сразу из страны) первой. Но выяснять, куда навострила свои лыжи прямым рейсом Огненная Рокси не стала. Надеюсь, до нее самой должно было сегодня дойти, куда она так опрометчиво полезла, думая, что лично ее все это дерьмо каким-то чудом обойдет и не затронет. Может поэтому и не стала ее удерживать, как и предлагать остаться хоть еще на чуть-чуть. Видела по ее поведению, как ей не терпелось уже уйти. Будто только сейчас вдруг заметила, где все это время находилась — не в дорогостоящей квартире, а в каком-нибудь лазарете со смертельно больными пациентами. Даже меня старалась больше не касаться, боясь по ходу подцепить мое убойное невезение.

По крайней мере, я понимала ее сейчас, как никто другой. Моя б воля, тоже бы рванула от себя самой сломя голову и не оборачиваясь. Жаль, что такое было в принципе невозможно. Если только не набраться смелости и не сделать то, что я должна была сделать еще этим днем. Вернуться в спальню и собрать все свои вещи. Именно свои, куда не входили ни подарки от Глеба, ни купленные им же дорогостоящие платья и украшения, в том числе и те, что я успела купить сама по кредитке за чужие деньги. Банально говоря, все то, с чем я и приехала в этот город при заселении в студенческое общежитие. После чего переоделась в повседневную одежду, в какой обычно ходила на пары, да и просто по городу, и вызвала такси. На благо, по времени еще было не слишком поздно. Так что до дома Кира я добралась далеко не за полночь, впервые за столько времени ощутив нечто близкое к облегчению и чувству относительной безопасности, едва переступила порог его квартиры.

Я бы очень хотела назвать ее нашей, но… пока еще на подобный подвиг мне не хватало нужной наглости. Хоть и не терпелось сделать это прямо сейчас. Поверить до конца, что так оно и есть. Что, когда Кирилл вернется из Норвегии, то не скажет мне собирать обратно свои манатки и убираться восвояси из его холостяцкой берлоги. Что за это время, его никто не успеет убедить в ошибочности совершенного им выбора и в неправильной трактовке испытываемых ко мне чувств.

Как же мне не хватало сейчас именно этого — его окутывающей близости, защитных объятий и успокаивающего голоса, прогоняющего из сознания все болезненные тревоги с изматывающими страхами. И какое счастье, что я все-таки додумалась вернуться в его квартиру. Ведь только здесь я могла ощущать чуть ли не в полную меру его незримое присутствие. Его ментальную способность спрятать меня от внешнего мира в этих стенах, в вещах, пропитанных его мощной энергетикой и практически осязаемыми следами его фантомных призраков. И только на его кровати, в его постели, я наконец-то смогла хоть немного отдышаться, перестать дрожать от сумасшедшей лихорадки и сводящих с ума воспоминаний. Даже положила свой смартфон на ту часть огромного матраца, которую Кир всегда до этого занимал, если мы засыпали здесь рядом, проверяя теперь чуть ли не каждые пять минут уровень приема сигнала сотовой связи, чтобы тот, не дай бог, никуда не пропал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Так и пролежала, почти целый час, коря себя на чем свет стоит за то, что могла пропустить первый звонок Кирилла, пока торчала у Глеба. И что мне теперь ему ответить, когда он спросит меня об этом? Не могла же я держать все это время свой телефон отключенным, прекрасно зная, что он должен будет мне звонить.

Боже, какая же я идиотка. Почему всегда начинаю о чем-то думать уже после того, как наломаю дров и безбожно накосячу?

А вдруг он теперь не позвонит? Вдруг у него не получится? Или что-то с ним случится, а я так и не узнаю что?

Но, слава богу, все мои опасения оказались напрасными. Я таки дождалась этого звездного часа, хватая трясущимися руками мобильник еще до того, как он издаст первые аккорды установленной на номер Кирилла песни, поскольку экран всегда зажигается перед этим первым. Хотя я почему-то тогда забыла напрочь, что операторов российской сотовой связи за границей отродясь не водилось, и едва ли Кир мог позвонить оттуда со своего прежнего номера. Хорошо, что поняла это почти сразу, как только увидела незнакомый мне набор цифр от неизвестного абонента.

— Да. Кир?.. Это ты? — похоже я и соображать перестала в тот же момент, забыв весь свой словарный запас со значением имевшихся там когда-то слов.

— А ты ждала услышать кого-то другого посреди глубокой ночи, зная, что я могу позвонить в любую секунду, как только доберусь в Бергене до первого встречного ларька мобильных телефонов? — ему еще и весело с того, что я блею бессвязными междометиями и готова разрыдаться прямо сейчас, только от звучания его такого родного голоса.

Жаль, что нельзя было обнять этот долбанный телефон, как реального человека или тот же звучавший у меня в голове мужской баритон… Хотя, нет. Больше всего в эти секунды я все-таки хотела изо всех имеющихся сил прижаться именно к Кириллу, что дури, до сумасшедшей тряски в руках и во всем теле. Вцепиться в него мертвой хваткой и никогда-никогда больше не отпускать.

— Неужели там есть ларьки, которые работают так поздно? — наверное, мне уже не важно было о чем с ним говорить. Главное — это слышать его голос, понимать, что с ним все в порядке и с его самолетом, как и с ним самим, ничего плохого не случилось. Ну и, само собой, дождаться его скорого возвращения. Остальное неважно.

— Это же второй самый крупный после Осло город в Норвегии, пусть и не по нашим привычным меркам, но аэропорты — и в Африке аэропорты. Тебя надо будет обязательно куда-нибудь в ближайшее время вытянуть. Когда вернусь, сразу же этим займемся. Оформим загранпаспорт, выберем маршрут, куда поедем в первую очередь. Устроим головокружительный автопробег по Европам. На благо, тут можно кататься практически в любое время года, сворачивая наобум куда только не потянет. Тебе должно такое понравиться по любому.

— С тобой, хоть на край света. — я даже не стала спрашивать, когда конкретно в его голову пришла данная идея. По любому в самолете, когда ему было нечего делать, кроме как думать, рассчитывать и искать пути выхода для нашей ситуации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сбежать в Европу на месяц или два? На гениальный план ближайших действий тянет как-то не слишком-то и особо, но выбирать сейчас что-то более подходящее нам и без того пока не из чего.

— Это само собой. Как раз по пути в Париж или в Рим и определимся, куда махнем после любования загнивающего Запада в режиме реального времени.