Золотой выстрел - Фридрих Незнанский

Он был растерян. Не в том смысле, что запахло провалом, нет. Сильно обеспокоило другое: Нелли должна была оставить свет в прихожей. И, вероятно, забыла. Хотя он ей каждый раз напоминает. Женщина! Что с нее взять!…

Но Сергей сразу, с самого начала поставил себе за правило немедленно уходить, если что-то нарушало его планы. Может, в квартире никого чужого и не было, но… Глазок не светился. От самой двери несло чем-то враждебным, запах, что ли, какой-то посторонний? Черт его знает, но когда ты сам идешь по лезвию, все внимание только следующему шагу, и тогда твоя осторожность становится безусловным рефлексом.

«Микрашка» еще какой-то странный во дворе появился. Он вроде снаружи опасности не представлял, но кто его знает, что внутри? Раньше его не было. Но на его проход в подъезд и обратно вроде бы никто не прореагировал…

А если все-таки?… Нелли можно, конечно, позвонить на мобильник, но неизвестно, где она сейчас, не исключено, что в кабинете очередного взяточника и ведет нелегкий для себя, для своей гордой натуры разговор. И настроение у нее после смерти Саблина несколько подавленное. Неужели что-то подозревает? Нет. Не должна. Все было проделано абсолютно чисто, и никаких следов в этом «Павлине» не должно было остаться. Ничего, время сгладит, забудется. Надо ехать уже. Лететь отсюда пора, и чем скорее, тем лучше. Вот последняя работа – и в дорогу.

Очень не понравился Сергею какой-то странный, двусмысленный разговор с Патриархом. Будто законник в чем-то его подозревает. Что-то вешает ему на уши. Какую-то липкую паутину плетет, старый паук.

Появилась совершенно неожиданная мысль. А может, им пришла пора избавиться от исполнителя?! Всему ведь однажды приходит закономерный конец. А уж о судьбе исполнителей кому и знать, как не Сергею. Да хоть тот же Солоник… Киллер вообще живет недолго. Либо его чужие убирают, либо ментовка, либо свои. Чаще последние. Чтоб полностью замести следы.

Показалось, что у Монахова злорадство промелькнуло в глазах и в интонации: кончается, мол, твое время, Сережа-голубь. Вот и на Павловск он, скорее всего, глаз положил. Почему-то интересовался, нельзя ли и Нелли туда, к разговору, пригласить. Зачем это ему? Забрать все себе, а на него, на Серегу Светличного, записать последнее убийство – собственной любовницы?

Светличный поморщился, заметив, что как-то не по делу распаляет себя. А ведь еще предстояла работа. И гонорар за нее немалый.

Или этот старый мерзавец знает что-то такое, что ему, Сергею, неведомо? И гонорар ему после сегодняшней работы уже приготовлен – пуля в затылок? А подруге ничего не останется, как перебраться из одной постели в другую… В лучшем случае…

Попутно возникли сомнения, правильно ли он поступил, держа большую часть своих гонораров в депозитарии тютюнниковского «Петербурга». Ведь не дай бог что случится, конфликт возникнет с Патриархом, можно крепко и прогореть.

И вопрос второй – оружие. В автоматической камере на Финляндском вокзале у него хранился отличный бесшумный и беспламенный ПСС. Один минус – дистанция до объекта мала, максимум пятьдесят метров. А чтоб исключить случайности – любая половина. Это значит, надо находиться практически рядом с клиентом, что очень нежелательно. Но это – крайний случай.

Можно, конечно, связаться с Патриархом и сказать, чтоб доставили оружие, тот же АКСУ. Найдут, никуда не денутся. В конце концов, пусть и они побегают. А то ведь исполнение можно и отложить. Куда они координатора девали? Почему вдруг исчез? Почему, кстати, до сих пор не появился Игорь?

Развели бардак! Такого оптовика просрать – это ж просто уметь надо! Психушка! Сумасшедший дом! Ну никакого порядка…

Он решился наконец и из телефона-автомата позвонил Патриарху. По тому номеру, что недавно получил от менеджера Акимова на Главпочтамте.

– Это Сергей, – сказал твердо, едва там сняли трубку.

После недолгой паузы услышал чуточку скрипящий голос старого пердуна, мнившего себя Патриархом:

– Слушаю, Сережа. Что, проблемы?

– Есть небольшая. «Инструмент» сломался, другой нужен.

– Ай, какой ты неосторожный! А где ж новый-то взять?

– Так ремонт можно и отложить.

– Да ты что, Сережа! – вдруг заволновался Монахов. – Как это можно! Никак нельзя, Сережа.

– Я на углу Пестеля и Садовой, посылайте механика с «инструментом», договоримся.

– Так ведь «инструмент» дорого стоит, Сережа.

– Ничего, из моего гонорара вычтите.

– Вычтем, конечно, куда ж деваться… А ты про время не забыл, часом, Сережа?

– Вот и поторопитесь. Кстати, и половину гонорара, как обычно, передайте с механиком. Не хочу нарушать установленного порядка.

– Ах, какой ты, Сережа!

– Какой?

– Недоверчивый. А ведь я, кажется, не давал повода.

– Кажется, – подчеркнул Сергей, – да. Но мне работать, и я должен быть спокоен.

– Понял, понял тебя, Сережа, – заторопился Патриарх. – Ну что поделаешь, работа и в самом деле прежде всего. Так ты ожидай механика. «Инструмент»-то какой, обыкновенный?

– Какого у вас больше всего. На букву "к", название забыл. Маленький такой.

– Ага, вспомнил, будет.

Сергей повесил трубку, зашел в пустую подворотню, где стащил с себя парик и отодрал бороду, вывернул плащ наизнанку и стал совсем другим человеком.

И снова задумался он над тем, что заставило его повернуть обратно от дверей квартиры. Что-то подсознательное, необъяснимое… И пришел к выводу, что действительно пора делать перерыв. Возможно, менять и заказчика, эти хоть и платят очень даже прилично, но начинают наглеть…

В следственном кабинете Следственного корпуса лефортовского изолятора сидели Меркулов и Турецкий. Ввели Никонова – пожилого, прихрамывающего человека с чахоточно втянутыми щеками. Видно, вопреки заключению врачей, что он относительно здоров, прошлое дает о себе знать. И новый срок может стать для него последним.

– Присаживайтесь, Федор Акимович, – сказал Меркулов.

Никонов хмыкнул, будто услышал шутку, и покрутил лысой головой.

– Что вас насмешило? – поинтересовался Меркулов.

– Человек уже сидит, а ему предлагают присаживаться…

– Ну да, старая хохма: если ты ходишь по камере, так думаешь, что не сидишь? Но давайте обойдемся без хохм. Вот из Питера приехал познакомиться с вами старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Турецкий. Я тоже представлюсь: заместитель генерального прокурора Меркулов Константин Дмитриевич. И у меня появились кое-какие вопросы. Так поговорим?

– Не в моем положении возражать.

– Очень хорошо, что вы это понимаете. Так вот, Сергей Леонидович Соболев, которого вы знаете как Сергея Николаевича Светличного, уже у нас на крючке. Возьмем мы его не сегодня завтра. Но исполнитель – он и есть исполнитель, вы это тоже понимаете. Он получит свое по максимуму, до полного заката. Но заметьте, с волей навсегда простятся те, кто были руками, а не головой. Голова же уйдет от наказания. Не потому, что у нее оказались дурные или негодные руки, а потому, что она думает, а руки только исполняют ее волю. Понимаю – несправедливо, но что поделаешь?

– А почему вы, гражданин прокурор, считаете, что я, к примеру, навсегда простился в волей? У меня другое мнение.

– Мечтать-то вы можете себе о чем угодно, но только срок вам светит максимальный – для вашего здоровья, а режим тем более нехороший. Но речь сейчас даже и не об этом. Вон вчера Александр Борисович сидел за одним столом с Патриархом, понимаете? – Турецкий, пока ехал из аэропорта, успел подробно проинформировать Меркулова о странной встрече в резиденции. – Мы его, конечно, возьмем, слов нет. И статьи найдутся. Но все-таки паровозом в последних делах, возбужденных в связи с убийствами питерских бизнесменов и политиков, пойдете вы. В качестве координатора и, естественно, организатора, поскольку настоящего вы назвать не хотите.

– Не получится, гражданин прокурор, – с ехидной улыбочкой возразил Никонов. – Мне звонили, я звонил – и все. А кто звонил, понятия не имею.

– Нет, суду не понравятся такие объяснения. Мои гораздо правдоподобнее. Да и бывший майор Герасименко, и Игорь Рачонкин, наконец, и Сергей Соболев безусловно подтвердят, что получали указания от вас лично. А потом, я вам скажу – между нами, понимаете? – у нас же следствие годами ведут. Адвокаты там протестуют, жалобы составляют, а следствие тянется себе. Срок кончается, суд освобождает подсудимого из-под стражи прямо в зале, а его, только что освобожденного, тут же на выходе берут – и снова на нары. Повод-то находится обязательно. Верно, незаконно. И мне, заместителю генерального прокурора, очень неприятно это сознавать и вам говорить. Очень неприятно! Но у меня ж все-таки одна голова, за всем не уследишь.

– Значит, понимаете, что незаконно действуете? – спросил Никонов с кривой ухмылкой.

– Понимаю. Каюсь. Только ведь вам мое покаяние оптимизма не добавит. Незаконно, говорите? А убивать законно? А команду отдавать: того замочить, этого… законно? Ну я думаю, теперь у вас будет очень много свободного времени, до конца жизни, хватит на размышления.