Девочка и гора - Марк Лоуренс

— Пора идти. — Турин, завернутый во множество слоев и все еще ежившийся от холода, сделал жест, который освободил полозья саней ото льда

Сани были другие, а не те, что они смастерили из досок. Теперь доски служили им убежищем и лежали внутри этих саней, которые Квелл подарил им на прощание: лодка-сани, сделанные Икта. Каким-то невероятным образом он нашел их — они были спрятаны в заброшенной комнате рядом с казармой у входа, через который они впервые вошли в гору. Яз спросила себя, что стало с первоначальными владельцами, потому что, конечно же, сани не были проданы жрецам. Возможно, хозяева были отправлены на работу в шахты столетие назад и умерли там среди угля, а сани все эти годы простояли забытыми. В любом случае это была отличная находка, большая, хорошо сделанная — подходящий подарок. Яз почувствовала острую боль в сердце, когда Квелл вложил постромки в ее руки. Это был подарок, который мужчина из Икта мог бы сделать своей невесте в день свадьбы.

Яз пошла с Квеллом туда, где стоял Зин, немного в стороне от остальных. Позади ее брата Черная Скала тянулась к небу, возвышаясь невообразимой тяжестью камня. Яз потянулась и обняла сразу обеих Икта. Квелл чувствовался таким твердым в ее объятиях. Часть ее все еще не верила, что сможет уйти от него. Она и нуждалась в нем, и нуждалась в том, чтобы оставить его, в равной мере.

— Ты с каждым днем становишься выше, Зин. — Яз поцеловала его в лоб. — Позаботься о родителях.

— Я так и сделаю. — Он сжал ее. — И спасибо тебе. За то, что пришла за мной.

— В этом не было ничего храброго, — Яз снова поцеловала его. — Когда-нибудь я вернусь. Я ожидаю увидеть тебя во главе Икта, с Квеллом на твоей стороне. Сделай это хорошо. — А потом, каким-то образом, словно освободив полозья ото льда, она пошла прочь от них, обратно к саням, на юг, к далекому горизонту, со слезами, замерзающими на щеках, и чем-то яростным и беспокойным в ее сердце, теперь освобожденном.

24

Яз

Они шли на юг от Черной Скалы, и Яз чувствовала, как позади нее натягивается веревка, связывавшая ее с прежним существованием. С каждым шагом тихий голос внутри нее повторял, что она все еще может вернуться. Она может повернуть и воссоединиться с Квеллом — и все всегда ожидали, что она будет с ним жить, — воссоединиться с братом, вернуться к Икта с дарами, необычными историями и новой мудростью. Она может увидеть радость на лицах родителей, которых она воссоединила с Зином. Это было бы так просто.

Вместо этого она пошла дальше, позволяя расстоянию увеличиваться; в конце концов белый горизонт проглотит даже огромную массу Черной Скалы. Квелл отпустил ее. Он не стал бороться за нее и не последовал за ней. Он сохранил достоинство и самообладание. В его выборе была мудрость. Но Яз не считала любовь достойной или мудрой. Любовь связывает две души, сближает их и соединяет в нечто драгоценное. Такая любовь упряма; она будет бороться, чтобы выжить. Иногда она бывает громкой и опасной, даже уродливой, но она горит ярко и затмевает здравый смысл. Яз фыркнула про себя. Она действительно не понимала, о чем говорит. Такие вещи не были в обычае Икта; они не были и в рассказах Икта. Но Яз уже видела многое, что лежало совершенно за пределами опыта и понимания ее клана. Она посмотрела на Турина, согнувшегося от ветра, лед окаймлял его меха, затем на Эрриса, с инеем в черных волосах, и улыбнулась. Возможно, мир все еще покажет ей что-то новенькое.

К тому времени, как солнце начало опускаться на запад, расстояние превратило Черную Скалу в нечто такое, что можно заслонить вытянутым кулаком. Железный пес несколько запоздало доказал, что умеет приспосабливаться — на его тупых лапах появились когти, обеспечивая силу сцепления. Он тащил лодка-сани и соответствовал по темпу самому медленному члену группы, Турину, который, несмотря на богатство мехов и столько звездной пыли, сколько он мог вынести, все еще с ужасом глядел на настоящую жизнь на поверхности.

— Кто знал, что лед может быть таким холодным? — пробормотал он потрескавшимися губами, когда Яз отошла назад, чтобы присоединиться к нему.

— Скажи, когда тебе нужно отдохнуть, — предложила Яз. — Если ты будешь слишком сильно давить на себя...

— Мне нужно отдохнуть. — Стыд Турина заставил его отвести от нее взгляд.

— Лагерь здесь! — крикнула Яз, поднимая руку, как это делала Мать Мазай, чтобы остановить Икта. Они преодолели поразительно малое количество миль. Икта могли бы пройти в три раза дальше против северного ветра. Но даже так Яз чувствовала эти мили в своих ногах и знала, что Турин, который всю свою жизнь прожил в системе пещер, где ни одно помещение не находилось дальше, чем в миле или двух от любого другого, должен был найти такую работу за пределами своего опыта и воображения.

Турин попытался помочь, но холод притупил его пальцы, несмотря на перчатки из кожи и меха, поэтому Яз, Куина и Майя должны были соединять и поднимать доски, пока Эррис вбивал в лед железные якоря.

Турин смог закрепить доски против ветра, в то время как остальные натягивали поддерживающие провода к якорям.

— Будет легче, когда ветер не будет таким диким! — крикнул он, перекрывая порывы ветра.

Майя и Куина обменялись взглядами.

— Ветер всегда такой, — отозвалась Яз. — Кроме тех случаев, когда бывает хуже.

— Будет легче, когда мы сделаем это несколько раз, — сказала Куина, ее пальцы размылись по сложной проволочной конструкции, которая занимала у Яз целую вечность. Такие задачи всегда были упражнением в разочаровании, когда надевали перчатки, — и еще хуже в варежках, — но, снимая их, ты рисковал вставить обратно в перчатку меньше пальцев. Месяц назад Яз работала бы так далеко на юге голыми руками, но ее новые силы заменили старые, и укус ветра стал чем-то, чего нужно было бояться даже здесь.

В конце концов, когда солнце пролило последние лучи своего света, как кровь, на западный лед, все пятеро отступили, чтобы понаблюдать за работой своих рук. Маленькое строение сотрясалось от яростного ветра, каждая панель дребезжала, стены опасно