Прекрасная толстушка. Книга 2 - Юрий Перов

К платью я присмотрела маленькую белую шляпку типа «таблетка», расшитую перламутром. К этой шляпке приложила кусочек тонкого тюля, украсив его искусственными жемчужинами, и получилась изящная вуалетка, отдаленно напоминающая свадебную фату.

На шею я решила повесить бабушкино ожерелье из нашего, северного, речного жемчуга. Дедушка купил его на Нижегородской ярмарке и заплатил совсем недорого, чем и гордился всю жизнь. Правда, и жемчужины были не очень крупные и не идеальной формы, но все равно смотрелось ожерелье очень красиво.

Белые длинные перчатки, белая лаковая сумочка и белые туфли довершали свадебный туалет.

Он прилетал во Внуково-2. Тогда международного аэропорта Шереметьево еще не было. В письмах мы уговорились, что я буду его встречать открыто, не скрываясь. Какой смысл был прятаться, если на другой день мы пойдем подавать заявление в загс?

В аэропорт я приехала на такси. Войдя в здание, я развернула газету, в которой привезла букет ярко-красных гвоздик на длинных ножках. Они тогда еще только-только начали появляться в продаже и считались последним криком моды.

Самолет прилетел минута в минуту. Вскоре показались его первые респектабельные пассажиры. Я не ждала Принца в первых рядах, как, впрочем, не ждала и в последних. Не станет он проталкиваться вперед, даже если очень, очень надо — не в его это характере. И в последних он не окажется. Тут уж он постарается не оказаться…

Я улыбнулась этим своим мыслям. Может, это и правильно, что нам пришлось разлучиться на эти семь-десять дней, — решила вдруг я. — Мы из писем смогли лучше узнать друг друга. А то во время наших встреч нам вечно не хватало времени на разговоры… Мы только и поговорили, что по дороге в Алабино. Но тогда мне уже было ни до чего… Я только и думала что о разлуке. Притом я готовилась к разлуке навсегда. Даже тогда подумала: «Если он мне не напишет и не приедет, я не буду думать, что он плохой. Я буду думать, что его поезд потерпел крушение…» Я даже хотела сказать ему об этом, но вовремя одумалась…

Пассажиры шли поодиночке и не очень густо. Очевидно, всякие пограничные и таможенные формальности отнимали немало времени…

Когда прошла примерно половина пассажиров, случилась заминка минут на тридцать. Встречающие — я была там, естественно, не одна — заволновались и начали выдвигать различные версии. Одна из них была неприятная. Дама с чернобуркой на плечах, стоявшая передо мной с букетом белых калл, оглянулась ко мне и с видом знатока сказала:

— Ясное дело, кого-то на контрабанде поймали… — и снова повернулась к проходу, по которому почему-то перестали выходить пассажиры.

Черно-бурая лисица с ее плеча посмотрела на меня своими печальными стеклянными глазами.

Еще минут через двадцать мучительного ожидания в проходе появился потный, растерзанный толстяк в расстегнутом тяжелом пальто, под которым виднелась белая рубашка с галстуком бабочкой.

— Вова! Наконец-то! — крикнула дама с чернобуркой, бросаясь к нему навстречу. — Что случилось, Вова? Мы тут все изнервничались…

— Да там зайца поймали… Летел без билета, без документов и пытался нелегально перейти границу… — хихикнул толстяк, довольный, что для него лично все неприятности уже позади. — Ну здравствуй, мамуля! — крикнул он, бросив на пол чемоданы и расставив руки.

Дама бросилась к нему в объятия, и зал ожидания огласился сочными поцелуями.

Потом вышли еще несколько пассажиров, и я немного успокоилась. Вернее, приятное волнение перед встречей достигло апогея. По глупой детской привычке я даже загадала, что если он выйдет третьим после этой старушки, то все будет хорошо… Я даже не додумала до конца, что именно будет хорошо. И будет ли хорошо, если он выйдет раньше…

Третьей вышла девушка в военной форме и в погонах. Только на ногах у нее были туфли вместо сапог. В руках была табличка, на которой синим карандашом была написана моя фамилия с инициалами. Что-то дрогнуло у меня в груди. Я шагнула к ней навстречу:

— Это я, — сказал я, называя свою фамилию.

— Мария Львовна, у вас есть с собой какие-нибудь документы, удостоверяющие вашу личность?

— Только паспорт, — сказала я.

— Разрешите, — протянула руку она.

Я достала из сумочки паспорт. Она внимательно его перелистала с первой страницы до последней. Протянула мне. — Этого достаточно, — сказала она. — Пройдемте со мной.

— А что случилось? — испуганно спросила я.

— Вы там все узнаете… Товарищи, пропустите, — начальственно окрикнула она встречающих, которые загородили проход.

Мы прошли за какую-то металлическую стойку, потом в узкий проход, через который таможенники выпускали пассажиров, потом еще через один проход, потом мимо стеклянной будки, к которой стояла терпеливая очередь. Офицер в фуражке пограничника, сидящий в этой будке, проводил меня долгим бдительным взглядом.

Пройдя узким коридором, мы вошли в какую-то неприметную дверь и очутились в глухой комнате без окон. За письменным столом сидел пограничник без фуражки с погонами майора. Около двери стоял, привалившись к стене, лейтенант, а перед столом посередине комнаты на зеленой табуретке сидел Принц. Он сидел спиной к двери. Когда мы вошли, он оглянулся и стал подниматься, уронив при этом табуретку.

Наше объятие напомнило мне то, на перроне, под десятка ми взглядов. Только в этот раз я не плакала, так как разучилась…

Он молча покрывал мое лицо поцелуями, я делала то же самое…

Понятия не имею, сколько мы так простояли, не произнеся ни слова, но через какое-то время майор-пограничник начал нервно покашливать. Потом начал покашливать и лейтенант. Потом майор надел фуражку и сказал официальным голосом:

— Товарищи! У вас на все про все не более пятнадцати минут. И то я ради вас иду на должностное преступление.

— Что случилось? — спросила я, не выпуская его из объятий.

— У меня пропал бумажник… — виновато улыбнулся он и еще крепче прижал меня к себе.

— Ну и пусть… — сказала я, целуя его губы.

— Но там все мои документы и деньги…

— Ерунда, — сказала я. — У меня есть деньги.

— Но я не могу выйти из этой комнаты. Меня не пустят в СССР. Мы не сможем с тобой пожениться и я не увезу тебя…

— Что значит «пропал»? — сказала я, разомкнув объятия и слегка отступив от Принца, чтобы лучше его видеть. Я еще ничему не верила, я еще улыбалась. — Ты его, наверное, обронил в самолете. Нужно посмотреть под сиденьями.

— Уже смотрели… — развел руками он.

— Наверное, плохо смотрели, — упрямо сказала я. — Он не может пропасть.