Прекрасная толстушка. Книга 2 - Юрий Перов

Первые три месяца я прожила в каком-то сомнамбулическом состоянии. Это была поразительная реакция психики, которая погрузила меня на время ожидания в подобие анабиоза, из которого меня вывело неожиданное со бытие…

На дворе стоял слякотный, серый и грязный март. Ночной туман разъедал ноздреватый снег, из-под которого бесстыже выступал весь накопленный за зиму мусор: конфетные фантики, пустые папиросные пачки, синяя сахарная бумага, ржавые консервные банки, окурки, собачье дерьмо, водочные и пивные пробки, завязанные узелком использованные презервативы. Порой скалилась неожиданно крупными зубами дохлая кошка…

Было около трех часов пополудни. Я возвращалась домой из института, где досрочно сдавала последние зачеты.

На Тверском бульваре аллеи были покрыты серым снежным месивом, и поэтому я шла по тротуару от Никитских ворот, погруженная в свои невеселые размышления.

Около самого моего подъезда дорогу мне преградил какой-то мужчина. Я вздрогнула от неожиданности и попыталась его обогнуть, но он подался в ту же сторону.

— Мария Львовна? — вполголоса спросил он.

Я взглянула на него. Он был в темно-сером драповом пальто и в серой шляпе с сильно загнутыми на глаза полями.

— В чем дело, товарищ? — как можно строже спросила я, хотя уже поняла, в чем дело. Через его плечо я увидела серую «Волгу» с характерными номерами и с человеком за рулем в точно такой шляпе.

— Вы должны поехать с нами…

— Куда это я должна с вами поехать?! — Я повысила голос, зная, как они не любят привлекать с себе внимание. Никуда я с вами не поеду! — почти крикнула я, стряхивая его руку, которую он положил на мой рукав.

На нас начали оглядываться прохожие.

— В ваших интересах не поднимать шума, — злобно прошипел он, тыча мне под нос свою красную книжечку.

Я решила больше не дразнить гусей и сама, не дожидаясь его указания, молча прошла к серой «Волге». Он еле поспел за мной, чтобы отворить заднюю дверцу.

Садясь со мной на заднее сиденье, он почти добродушно проворчал:

— Все такие умные стали, просто беда…

— Могли бы позвонить и предупредить, а не хватать человека на улице! — огрызнулась я.

— Да ладно, — отмахнулся от меня «топтун», — это все вы начальству скажите. А наше дело служивое — как приказано, так и доставлено…

Всю остальную дорогу они не проронили ни слова. А я сидела и ломала голову: те это «топтуны», которые за Принцем ходили, или другие. Очень хотелось бы, чтоб это были те… Это было бы равносильно встрече с его тенью…

Я так пристально в них вглядывалась, что водитель поправил зеркальце заднего обзора так, что я перестала его видеть, а тот, что сидел рядом, недовольно отвернулся и стал смотреть в окно. А по его мохнатому уху я, к сожалению, узнать его не смогла…

Мы приехали не на улицу Мархлевского, где сидел Николай Николаевич, а на улицу Дзержинского, к известному старинному особняку за знаменитым сороковым гастрономом. Это меня насторожило.

Тот, что ехал рядом, выписав пропуск, повел меня по на стоящему лабиринту коридоров, то поднимаясь на два этажа выше, то спускаясь на этаж. Остановившись перед дверью, на которой никакой таблички, кроме номера, не было, он по стучался, приоткрыв дверь, заглянул в кабинет и, очевидно, получив разрешение, открыл дверь пошире и кивнул мне, приглашая войти. Сам же остался в коридоре и почтительно прикрыл за мной дверь.

Из-за стола навстречу мне поднялся молодой стройный человек с модной короткой прической, как у инженера из фильма «Колдунья». На нем были узкие, прекрасно сшитые серые брюки, темно-вишневая безрукавка с косым вырезом поверх голубой рубашки с изящным маленьким воротничком и красный в диагональную темно-синюю клетку галстук. Пиджак его висел на стуле.

Подойдя ко мне энергичной походкой, он протянул руку.

— Очень рад, Мария Львовна, что вы выбрали время к нам зайти… Можете раздеться… Долго мы вас не задержим, но у нас тепло. Зачем же париться в шубе? — Он ослепительно улыбнулся, показывая ряд безукоризненных зубов. — Разрешите, я вам помогу…

Он принял у меня шубу и повесил в шкаф на деревянные плечики. Я заметила, что там висит его черное однобортное пальто с широким воротником, большими накладными карманами и поясом. На полочке лежала черная цигейковая шапка пирожком.

— Присаживайтесь, располагайтесь, — снова улыбнулся он, галантно пододвигая мне стул. Потом шлепнул себя ладонью по лбу.

— Да, я же забыл представиться! — весело воскликнул он и дружески протянул мне руку. — Меня зовут Кирилл Львович. По отчеству мы с вами тезки… — рассмеялся он, энергично встряхивая мою руку.

Он сел не на свое место, а напротив меня за маленький столик, приставленный к письменному столу.

— Чай или кофе? — доброжелательно спросил он.

Я в нерешительности пожала плечами. Все мое раздражение на «топтунов» прошло. Кирилл Львович чем-то располагал к себе, и было невозможно выдерживать строго официальный тон, как я намеревалась по дороге.

— А может, рюмочку коньяку для разговора? — неожиданно подмигнул мне Кирилл Львович.

Не дожидаясь моего согласия, он быстро поднялся, открыл встроенный в стенку шкаф и достал початую бутылку армянского коньяка «Юбилейный», тарелочку со слегка подсохшей половинкой лимона и два чистых стакана.

— Мы тут вчера мой день рождения слегка отмечали… — заговорщицки понизил голос он и опасливо взглянул на дверь. — У нас за это дело не то что бы ругают, но и не поощряют… — Он подошел к двери и, повернув торчащий ключ замка, спрятал его в карман. — А нас здесь нет… — пробормотал он как бы про себя…

Я понимала, что это все декорации, что он играет отведенную ему начальством роль, но сопротивляться его радушию и открытой доверчивой улыбке не могла и не хотела. Я молча смотрела на его приготовления. На то, как он достал из кармана маленький изящный перочинный, явно импортный, ножик и неуклюже кромсал лимон.

— Давайте я нарежу, — не выдержала я.

— Очень выручите, — беспомощно улыбнулся он.

Я тоненько нарезала лимон. Он разлил коньяк. Мы выпили. Закусили лимоном. Он вдруг сделал озабоченное лицо и спросил:

— Надеюсь, вы догадываетесь, почему вас сюда привезли?

— Еще бы… — вздохнула я.

Он печально покачал головой.

— Мало кто на такое может решиться… Я уважаю вас! И верю вам. Верю, что вы идете на это во имя любви. Ведь это так? — уточнил он, пристально глядя мне в глаза.

Я только вздохнула в ответ.

— Нам приходилось сталкиваться и с другими… Которые ради шмоток, жвачки и сладкой жизни продают Родину. Да да, бывают и такие… И к ним мы относимся со всей строгостью. Вы же другое дело… Слушайте, Мария Львовна, — в голосе его прозвучала неподдельная дружеская озабоченность, — а не может так случиться, что ваш принц передумает на вас жениться?