Колымский котлован. Из записок гидростроителя - Леонид Кокоулин

На экстренном совещании — одно предложение: поднять весь коллектив на борьбу с аварией. С этого момента Юрьев — бригадир; начальники СМУ, управления механизации, главный механик — звеньевые; остальные, все без исключения — рядовые бойцы.

Силуэт поселка в мутной непроглядной дымке. С высокой трубы над котельной черный дым косо падает к земле и бурлит, смешиваясь с колючей поземкой, затопляя Колыму и ее берега в прибрежные гольцы. Со всех сторон по заснеженной мари, словно ручейки, мутнеют фигурки людей. Они сливаются в один поток, в он стекает к реке, где берет начало водовод.

Юрьев дает задания, распределяет силы. Вспыхивают вначале одиночные костры, через некоторое время от самой реки тянется километровая лента огня до котельной.

Люди работают в масках, обмотавшись до глаз шарфами, никого не узнать — разве только по голосу, и то не всегда — голоса уже охрипшие. Осип Владимирович без маски, его искать не надо, он, кажется, сразу всюду.

Тягачи, тыкаясь подслеповатыми фарами, волокут сварочные аппараты, бочки с соляркой, трубы. Все привезенное — нарасхват.

Главный механик, прикрывшись от ветра задубенелой рукавицей, сообщает, будто по секрету — температура падает, вот-вот шестьдесят… Но Юрьев его не слушает.

— Ты лучше проверяй, вырезай отогретые участки трубы и стыкуй рядом, понял? — стараясь пересилить ветер, кричит он в ответ.

Механик кивает головой и растворяется в темноте.

Вдоль трубопровода кишит развороченный муравейник: таскают дрова, солярку ведрами, разгребают снег, подносят куски труб. Всюду огоньки сварки. И так уже сутки — греют, режут, варят. Подвезли утеплитель.

— Без паники, ребята! Сноровистей, сноровистей, но не как попало, — распоряжается Поярков.

Осторожно снимают хрупкую стекловату и раскладывают вдоль трубопровода. В отсвете костров пласты стекловаты как подрумяненная коврижка, а куски войлока похожи на халву. Хорошо бы на самом деле!

— Сейчас бы чайку горячего! — У Славки только глаза заиндевевшие, лица не видно.

— Вначале добудь воду! — подстыковывая концы труб, отвечает Димка. Его молоток стреляет, будто из малопульки.

А вот и подкрепление: бредут по заметенной тропе Василий Андреевич и Андрей, в руках у них бидоны, корзины — пирожки, кофе. Ребята довольны, смеются, лезут в корзины руками, широкими, как лопаты.

— Налетай, подешевело! Эхма, кошелек забыл на рояле!

— Нынче коммунизм, кошельков не надо!

— Нужен еще напор, ребята! Успеть закончить трассу, пока у насосной врезку сделают, успеть, друзья, успеть! — не приказывает — просит начальник стройки.

Мужики жадно закуривают, одна затяжка, две — дольше нельзя, отвоеванное у мороза может прихватить. Юрьев оттирает побелевший подбородок. Замигали фонари… Что с энергией?

Посылают усиленный наряд электриков на подстанцию — смотрите, ребята, если что с энергией — все пропало: вывози людей, закрывай стройку!

— Думать раньше надо было… — кто-то хрипло огрызается из темноты.

В борьбе проходят вторые, третьи сутки. Девятое января. В этот день в поселке не осталось ни души, кроме детей. Старшие школьники тоже пришли на водовод, расчищают снег, долбят лед. Все ведут счет на минуты.

Юрьев за эти дни еще больше похудел, небритое лицо почернело, от бессонницы покраснели глаза, стал раздражительным.

— Если говорить об ошибках, то их было ноль. Трубопровод положен по проекту и согласно техническим условиям. Кто мог предположить, что русло Колымы оттеснит наледи и оставит водоприемник наполовину сухим? Но, говоря по правде, конечно, не все предусмотрели…

Как знать, может, именно такая ситуация позволит правильно определить главное звено в подготовке к суровым колымским зимам, которых еще много впереди?

— Коллектив, — как-то сказал начальник стройки, — это понятие не количественное — качественное. Зрелость проверяется на сопротивлении трудностям.

Вот и наступило испытание.

Из-под крутого берега по сухому, как крахмал, снегу бредет Старшинов, отдышавшись докладывает:

— В одном месте греем — в другом схватывает…

— Так и должно быть, если только греть на такой стыни. Не мудрите, режьте трубу и стыкуйте кусками, промороженное насквозь — выбрасывайте!

Осип Владимирович направляется на участок «Перепадок». Там тесно — машины, люди, тягачи. На стыковом участке железный хребет магистрали обрастает серым мясом изоляции. Знобко верещат сварочные аппараты и что-то в распадках ухает со стоном. Кто-то предлагает:

— Надо притащить паровой котел и попробовать трубы отогреть паром из шлангов под изоляцией.

Юрьев задумывается.

— А еще будут предложения?

Молчание.

— Я предлагаю пробросить дюймовую трубу с горячей водой — закольцевать этот «спутник», — говорит Поярков.

Его поддерживают.

— Это дело, — соглашается Юрьев, — тогда и котел можно в помощь приспособить. — И тут же он дает распоряжение.

Прошла еще ночь. «Линия огня» редеет. Иссякают силы, есть обмороженные. Начальник стройки то на одном, то на другом конце водовода, подбадривает, просит, уговаривает, приказывает. И опять по всей магистрали огни электросварки сверлят трубы. Сварщики будто припаялись к трубам, видны только согнутые спины. Полощут по снегу голубые сполохи.

Буран свирепеет, где-то над поселком искрят провода, и в ночной черной мути гаснут последние окна.

— Мне бы какой-нибудь транспорт, — вслух рассуждает Юрьев.

— Может, остановить водовозку? — говорит кто-то.

— Водовозку? Голову сниму, если кто вздумает, — предупреждает начальник стройки и садится в подвернувшийся самосвал.

Через некоторое, время в окнах появляется свет.

— А как ваши дела? — спрашивает начальник стройки механизаторов. Механизаторы в самом горле реки. Отсвет костров выхватывает посиневший лед. Река будто похудела, торчат обдутые ветром камни.

— Слива нет, — говорит словно вывернувшийся со дна реки Славка. Лицо у него землистое, уже четвертые сутки со своими ребятами делают и переделывают они врезку насосов, отогревают всасывающие трубы, исковерканные морозом, долбят майну. Разрешите вот эти заменить?

— Меняйте, — едва выговаривает почерневшими губами Юрьев, — но смотрите, отогреете и снова в дело, а то доменяемся!

Славка топает в унтах прямо по наледи. Наледь свертывается на льду стопкой неостывших блинов, парит. Славка обводит мелом на трубе места вырезов, мел не слушается, крошится в руках. До удушья обдает паленым войлоком, соляркой. А тут еще разморозилась водоприемная задвижка, лопнула.

— Давайте, ребята, — сделав разметку, обращается к слесарям Славка, — нагрели задвижку? Отогревайте!

Здесь, на середине Колымы, ветер нестерпимо пронизывающий. Если на берегу под шестьдесят, то здесь с гаком…

В будке на колесах жарко полыхает малиновыми боками печка. Греться бегают по очереди: двадцать минут — больше не выдержишь. Андрей помогает стыковать трубы, таскает солярку, палит костер. И сам весь в солярке. Когда подходит к костру, то штаны и телогрейка на нем дымят.

— Сгоришь, Андрей.

— Не сгорю, дед.

— Рукавицы-то туши! — подбегаю к нему и хочу помочь.

— Пусть, пусть! — Андрей размахивает ими как факелами. Солярка выгорает. — Зато руки не мерзнут, а как прижмет — я руки в ведро окуну.

Лицо у Андрея черное, как ведро. Только белки глаз сверкают, да носом все хлюпает.

— Шел бы ты, Андрюха, домой. Ты и так хорошо помог, а то ведь скоро упадешь. Давай сюда ведро!

— Ты что, дед, я как все… видишь, еще сколько дел… — Андрей хватает ведро и бежит к бочкам.

Под утро метель отяжелела, стада припадать, зазвенела серебром по застывшей наледи. Из-за тучи высунулся острый клык луны, и мороз прибавил еще два градуса.

У сшитой из досок насосной долбят майну. Лед уже поголубел, блеснули первые промоины, близко, подо льдом, заворочалась Колыма.

— Успеем с трубами, пока продолбят лед?

— Еще бы пару пушек, — отвечают сварщики Николая Зотова. Это значит — сварочных аппаратов.

Осип Владимирович дает команду. Вскоре подтягивают еще один сварочный аппарат, но он задыхается, не тянет на морозе. Славка снимает с себя брезентовую робу и закутывает мотор. Сам остается в ватнике.

Кабели стоят колом, ломаются. Парни осторожно, как хрустальную нить, переносят их к очередному стыку.

Змеей ползет на гору черная плеть труб — в поселок, к котельной. С рассветом костры бледнеют, но солярка в бочке по-прежнему блестит антрацитом. Ее берут лопатами и бросают в костер. Подвозят и подвозят утеплитель. Его буквально расхватывают.

— Спокойно, спокойно, не вали как попало!