Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность - Николай Вирта

Богданов пытливо посмотрел на Льва и вышел.

На следующее утро в мастерскую к Льву пришел Джонни. Он рассказал о паршивых финансовых делах театра, о свидании с Опанасом.

— Опанас, конечно, прав. Будь я на его месте, я сказал бы то же самое. А горевать нечего!

— Как так не горевать?

— А так.

— Ты что, никогда не грустишь?

— Бывает, бывает, Сашенька. Человек есмь.

— Черт ты, а не человек.

— Папаша называл меня «сыном века». Это почти одно и то же. Ты куда?

— В театр.

— Идем, провожу. А насчет денег приходи дня через два, выручу. Своих не будет — займу. Не горюй.

Они вышли из мастерской и распрощались на углу Рыночной.

Лев пошел в редакцию. Она помещалась на Коммунхозовской, на втором этаже дома, построенного кем-то из дворян. Нижний этаж был занят книжным магазином.

Лев поднялся наверх. В комнате у входа работала машинистка. В следующей сидели сотрудники; там слышался смех, кто-то орал в трубку телефона.

Лев осведомился у машинистки, нет ли в редакции Зеленецкого. Он узнал, что тот часто сюда заходит.

Машинистка указала на комнату сотрудников. Лев прошел в нее и сел на диван. На него не обратили внимания, — все были поглощены рассказом Зеленецкого. Лев уткнулся в газету и, сделав вид, что читает, слушал болтовню Зеленецкого. Тот рассказывал, отчаянно при этом привирая, разные истории из своей жизни.

Когда Зеленецкий вышел, Лев остановил его, попросил подождать. Заглянул в бухгалтерию и в кассу.

Там сидел старик в очках и ермолке.

«Добре, — подумал Лев, — с этим справиться легче легкого».

Зеленецкий поджидал Льва возле витрины книжного магазина. Они зашли в кондитерскую, где еще совсем недавно по карточкам выдавали чечевицу и ржавую селедку. Теперь, стараниями нэпманов, полки кондитерской ломились от обилия тортов, пирожных, пирогов и пирожков: словно бы военного коммунизма не было в помине.

Приятели пили кофе, шутили… Оглянувшись, Зеленецкий пододвинулся к Льву и шепотом сказал, что на днях редакция должна получить большие деньги для покрытия трехмесячной задолженности по зарплате работникам редакции, рабочим типографии и служащим издательства.

— Это точно?

— Днями выясню, когда именно будет получка.

— Сумму не знаете?

— Да уж наверняка несколько тысяч.

Зеленецкий пришел к Льву через два дня.

— Завтра, — сказал он.

Лев ждал прихода Зеленецкого и его сообщения, но вот сейчас, в эту минуту, когда надо было решать, растерялся, увлек Зеленецкого в заднюю комнату.

— Твердо знаете?

— Ну, вот, — усмехнулся тот. — Совершенно точно.

— И много?

— Семь тысяч. Завтра, как я уже говорил вам, будут платить жалованье — это раз. Во-вторых, покупают машинку. Затем провожают агитвагон. Узнал совершенно точно и абсолютно случайно. Вне подозрений…

«Во-первых, деньги. Во-вторых, на этом деле попробуем испытать Баранова и Богородицу. В-третьих, на жирную приманку можно подцепить такого кита, как Богданов… Деньги ему нужны, черт знает как нужны. Если возьмет, значит, полдела сделано. Не выдаст ли? — Лев задумался. — Нет, вряд ли, — решил он. — Конечно, риск, но без риска и щей не сваришь. Если бы у меня были деньги… Ч-черт! Почему этот дьявол не шлет? Засадили, его, что ли? Одним словом, господин Апостол, мы начинаем входить в контакт, от которого эти остолопы пока что открещиваются… Надолго ли хватит их «принципиальности»? Хе-хе, принципиальность! Ну, с богом!..»

Утром следующего дня Лев застал у себя Баранова.

— Ты где был вчера вечером? Три раза к тебе приходил в мастерскую, сюда, на квартиру.

— Охотились. Николай Иванович уговорил. Только что вернулся.

Ночью, вслушиваясь в шум леса, Лев обдумал операцию до мельчайших деталей.

Утром, возвращаясь с охоты, он обследовал редакционный и смежный с ним дворы.

Все было прекрасно.

— Ты погоди! Я сейчас… Юленька!

В комнате рядом зашлепали туфлями.

Юленька, запахивая на груди халатик, вошла в комнату.

— Вы что это меня будите? В кои-то веки поспать без мужа соберешься — так нет!

Лев подошел к ней, оглянулся и, увидев, что Баранов смотрит в окно, поцеловал ее и что-то шепнул на ухо. Юленька покраснела, глазки у нее засияли. Она шлепнула ладонью Льва по голове и скрылась.

— Дай поесть что-нибудь!

— Иди, иди на кухню. Сейчас накормлю, шатущая душа. Жену бы тебе!

В окно кто-то постучался.

— Вы чего смеетесь? — сказал Джонни, влезая с улицы в комнату. — Нашли время смеяться. Мишка! — крикнул он. — Иди, чего, как старуха, плетешься? Ну и день будет, не дай бог.

Приплелся Богородица, вслед за ним явился мрачный Андрей.

— Гонит вас ни свет ни заря! — буркнул Джонни.

— С Марусей у него нелады! — объяснил Богородица. — Дурачится Маруся Маркова. А он вокруг нее, как кот мартовский. Послал бы я ее…

Андрей сидел молча. У него были тяжелые дни. Он признался Жене в любви. Женя, ничего ему не сказав, ушла серьезная, нахмурив лоб. Подумав, что Женя может рассказать об этом признании Льву, послал ей пылкое, сумасшедшее письмо. Он просил Женю пощадить его чувства и гордость. Неделю назад Андрей получил ответ.

«Я уважаю твою любовь, — писала она. — И ты, поверь, очень дорог мне. Если бы я не любила другого, смогла бы полюбить только тебя».

Андрей, получив письмо, ушел в лес на охоту и пропадал там несколько дней. Женю после этого письма он полюбил еще сильнее.

— А я, братцы, с горя мотоциклетку почти собрал, — сказал Джонни. — Ну и помучился с ней.

— Все равно, — не поедет, — безразлично сказал Андрей. — Есть у меня такая думка — не повезет тебя мотоцикл.

Джонни хотел было уже разозлиться, но в комнату вошел Лев.

— Как жизнь, братцы? Как у вас с деньгами? По-прежнему?

— Молчи лучше! — Джонни совсем расстроился. — Рабочие хотят уходить. Мы должны им двести пятьдесят рублей. И другие расходы…

— Вот как! А что, если я достану денег?

— Не трепись! — мрачно сказал Андрей.

— Хмурые вы все, печальные! — засмеялся Лев. — Тошно смотреть. Вот что — денег я дам. Тетя тысячу рублей прислала.

— Откуда это у тебя тетя вдруг появилась? — недоверчиво спросил Джонни. — Брось болтать!

— Вот что, — сурово сказал Лев, — я дам денег. Понятно? Вам не все равно, откуда я их возьму? Даю в долг. Дам тысячу — вернете тысячу сто. Идет?

Джонни и Андрей переглянулись.

— Ладно, — сказал Андрей, — подумаем.

Поговорив о разных пустяках, ребята ушли. Прощаясь с Богородицей и Барановым, Лев шепнул им:

— Приходите в мастерскую часа в четыре. Будете нужны.

В три часа к Льву забежал Джонни, заявил, что условия Льва они принимают.

Потом пришли Баранов и Богородица. Лев увел их в комнату позади мастерской и посвятил в свою затею.

— Деньги нужны позарез! — сказал он. — Всем нужны. И вам и мне. Ограбить кассира легко, замести следы еще проще. Слушайте.

— Постой, постой! — остановил Лев Богородицу, когда тот хотел что-то сказать. — Петр и Митя берут на себя кассира. Петя, ты сегодня же к вечеру оденешься беспризорником, возьмешь Митю и махнешь с ним в сад. Устройте скандал с бабами из детского дома. Нахальничайте так, чтобы вас прогнали. Уходя, пообещайте им прийти завтра. А завтра заберитесь в сад пораньше. Понимаешь, Петя, надо, чтобы бабы видели, как вы обчистите кассира. Это очень важно. Бабы крест будут целовать, что это сделали беспризорники.

— Умно придумано! — процедил Богородица.

— Э! Брось! — прикрикнул на него Лев. — К двенадцати часам ты, Мишка, пойдешь на Советскую. Возьми корзинку — вроде на базар направился. А твое дело, Петя, то, что у кассира выбьешь, спихнуть Богородице. Смотрите, чтобы без паники. Из сада не бежать. Впрочем, можно и бежать, в полдень на Советской хоть шаром покати. Потом с деньгами валите через дворы ко мне. Где-где, а в доме начальника угрозыска искать не будут. — Лев усмехнулся и прибавил: — Сделаете дело — вам по две сотни.

Глаза у Петра, когда Лев заговорил о деньгах, стали маслеными, щеки покраснели.

— Да верно ли, что завтра получка?

— А это мы сейчас проверим. Юленька!

— Ау-у, — отозвалась с кухни Юля.

— У тебя нет ли трешки?

— Нашел когда просить! Завтра получаю!

— Значит, все в порядке. Вечером еще раз соберетесь, обсудите детали. Не робей, ребята. Без волненья!

Богородица ушел, он спешил в театр.

— Такой вопрос, — хмуро сказал Баранов, — ежели сцапают, что тогда?

— Нельзя, Петя, чтобы сцапали. Понимаешь — нельзя.

— А ежели старик заорет?

— Стукни его по башке, но смотри — не насмерть. Вот что учти: старик без очков ни черта не видит. Очки с него сбей. Не забудь. Это очень важно.