Прозревшие в преисподней - Игорь Владимирович Огай

Господи, как же ему нужна была сейчас Жустин!

– …Сикорский, как погибли уцелевшие после «Безудержного порыва»?

– Отстань, недоптиц, я уже говорил.

– Ты говорил о факте, но не объяснил причины.

– Причины? Регенерация в отрубе, воды на три дня, воздуха на неделю, добрая половина с тяжелыми ранениями, другая едва хлебнула надежды на выживание, после месяцев обреченности!.. И все это в железной банке, несущейся прочь из известной галактики. Какие еще тебе нужны причины?

– Вы дрались за ресурсы?

– Нет, какого черта? Просто выкинули за борт нескольких самых психованных, потом подсчитали шансы… Раненные умирали, ни кто не мог им помочь, но оставшимся это экономило воздух. Следующие пару недель мы ежедневно складывали трупы в коридоре на отрезанную орудийную палубу. Пирокинетик в «топках» прогорел, мы шли по инерционной кривой, и тела, которые мы сгоряча выкинули, двигались вместе с нами. Какой-то шутник-конструктор предусмотрел в броне смотровые иллюминаторы… В общем, я тебе от души советую – попадешь в такую засаду – лучше сразу разбей башку о переборку…

Утром седьмого дня на двери сортира со внутренней стороны Семен увидел надпись на чистом русском языке: «Сема действуй не жди больше пора».

Унитаз в человеческом понимании здесь конечно отсутствовал. Установленное вместо него приспособление для приема отходов жизнедеятельности было создано для дроффа, которые пользовались им, располагаясь спиной к закрытой двери, совмещая при этом на манер земных птиц дефекацию с диурезом. Когда же они, закончив свои дела, поворачивались к двери лицом, та мгновенно всасывалась в пазы на полу – такая вот трогательная автоматизация. Человек мужского пола имел в этом смысле определенный выбор. По маленькому сходить можно было так же, стоя спиной к двери. По большому – волей неволей приходилось разворачиваться к ней носом. Человек женского пола такого выбора не имел, поэтому Семен вовсе не удивился, узнав в надписи почерк Жустин.

– …Сикорский, как получилось, что леры перехватили твой разбитый крейсер?

– Все просто – Единый решил поиздеваться надо мной. Остальных он милосердно прибрал к рукам, а мне подсунул не вскрытый регенерационный химзаряд – такими пользовались на всех кораблях по дороге к лерской базе.

– Зачем?

– Чтобы не включать системы автономности. Любое работающее оборудование повышало риск обнаружения.

– И все-таки о лерах.

– Да, да… Это было звено охотников. Как раз за неделю до того, банда отщепенцев из ничейных пространств нагрела транспорт чи-при на подходе к Лерону. Бедняги, им наверняка так свезло в первый и последний раз… Но леры решили разобраться с проблемой и отправили пару флотских единиц. Искали отщепенцев, а нашли меня.

– Они могли вычислить ваш изначальный курс?

– Сомнительно. Как раз за пару часов до того я сумел провернуть привод горячей замены топливных элементов, и запалил три топки. Собственно потому меня и обнаружили. Но кто теперь скажет, куда были направлены дюзы, и какую загогулину я рисовал все эти последние два часа?..

Во время очередного перерыва Семен вдруг вспомнил о существовании такого человеческого недуга, как диарея. Может же его, в конце концов, развести с незнакомой и потрясающе однообразной пищи? Следующие сутки он наведывался в гальюн каждые полчаса.

Удача не шла. Ему так и не случилось пересечься ни с кем из своих хотя бы издали, не удалось застать одновременно больше трех солдат, двое из которых были его собственными охранниками. Этого было мало, для относительной свободы действий необходимо было сразу устранить хотя бы пятерых, пока не угас эффект неожиданности,.

Зато во время очередной микромедитации на слишком ребристом для человеческой задницы унитазе, Семен вдруг осознал, что надпись на двери изменилась. Грубым решительным почерком к ней было добавлено: «лер 1 лево 2 дверь я 2 право 3 бертье следующая начни с меня». Посидев еще секунд пять с задранными от удивления бровями, Семен сообразил, что перед ним карта ближайшей местности. Номера и направления поворотов, порядковое положение нужных дверей. Груббер, стало быть, тоже увидел послание Жустин, и внес в план мятежа свою лепту. Весьма существенную, надо сказать, лепту.

Вот только почему инспектор департамента Содействия, не многим уступающий в драке бывшему десантнику, уповает на Семена Сикорского так же истово, как и хрупкая слепая девушка?

– …Сикорский, до перехвата лерским патрулем, ты не встречался в пространстве с иным объектом?

– Да, меня кажется, навещал архангел Гавриил. Ну, точно! Разве ж я сумел бы в одиночку руками провернуть этот привод? Там же усилие тонны три…

– Сикорский!

– Что Сикорский!? Ты думаешь, мне было дело наблюдать за пространством? Как? В оба глаза что ли? Ни чего из регистрирующего оборудования не работало! Локаторы улетели к лерам вместе с рубкой! Мы могли пройти в мегаметре от Пустой звезды и не заметить этого!

– Хорошо, – дроффа по очереди моргнул обоими глазами, и не меняя тона произнес: – Вернемся к началу войны. Верно, ли мы поняли, что истинная причина поступления во флот – ссора с твоим непосредственным предком?..

Именно в этот момент Семен как-то вдруг всеми поджилками осознал: вот теперь действительно пора. Потому что иначе ничего нового с ним больше никогда не произойдет. Этот корабль никуда не прилетит. Допросы никогда не кончатся. Только разум будет все дальше и дальше погружаться в этот беспросветный круговорот бессмысленных вопросов. Да и просто ни каких же сил больше нет это терпеть!

Пряжку на ремне он заточил еще вчера. Лекарство от диареи он так и не получил, чего втайне опасался. Значит, перерыва дожидаться бессмысленно. Нет?

Семен поднялся, как это делал обычно и привычным уже тоном сообщил:

– Мне в туалет. Срочно.

Дроффа сморгнул.

– Наш врач еще не работал с людьми, – уведомил он. – Только с лерами когда-то. Но скоро он найдет лекарство. Иди и терпи.

– Желаю и тебе того же, – пробормотал Семен, и открыл дверь. Боясь спугнуть надежду, что делает это в последний раз.

Оба солдата были здесь. Сразу начать, или все же дойти до сортира? Дойти. Вдруг по пути кто-нибудь встретится. Три поворота как в той сказке – налево, направо и опять налево. По пути ни коммуникаций, ни других дверей. Только одна развилка, на которой…

Нет, ну это, наверное, все-таки знак. Еще двое солдат. Причем без конвоируемого, в спущенных до пояса тенях, рукокрылья опущены и свободны… Не на вахте что ли?

Семен остановился, повернулся к своему конвою.

– Пацаны, хотите анекдот?

Дроффа переглянулись.

– Иди вперед, – проскрипел правый, приподнимая передние конечности. Корявые пальцы его сжимали что-то небольшое, но тяжелое, укрытое почти черными тенями одежды.

– Так вот, – сообщил Семен, не обращая