Геологи идут на Север - Иннокентий Галченко

Рано утром мы опять у переправы. Под ногами лошадей похрустывает тонкий ледок, затянувший за ночь лужи на дороге. Утренний воздух свеж и прохладен. Вода, действительно, спала и хорошо виден широкий перекат, по которому, нам предстоит переправиться на противоположный берег. Лошади, пофыркивая, неохотно идут в воду. Я из предосторожности вынимаю ноги из стремян. Наши якутки осторожно выбирают брод. Я еду первым, стараясь держать голову лошади повыше и направлять ее чуть пробив течения, чтобы нас меньше сносило. Вода сначала лошади по брюхо, потом выше, я инстинктивно поднимаю ноги, но все же начинаю черпать в голенища воду. Мы пересекаем основную струю реки. Лошадь судорожно цепляется ногами за галечное дно, борется с напором воды. В какую-то долю минуты чувствую всем существом, что ее сейчас собьет. Напряженно слежу, чтобы не упустить этот момент и вовремя спрыгнуть с седла. Лошадь торопливо перебирает ногами, начинает крепче ступать на дно. Напор воды становится меньше, мы пересекли основное течение. На душе легче. Наконец, мокрые, мы выбираемся на берег.

Соскакиваем, снимаем сапоги, выливаем воду, переобуваемся и, вновь сев в седла, гоним лошадей рысью, чтобы согреть. Подъезжаем к поселку Оймякон, административному, центру огромного таежного района. На высоком сухом месте вдоль реки стоят ряды новых добротных домов, прямые улицы, электрические фонари. Проезжаем мимо большого здания школы, нового клуба, столовой, больницы, магазина, фактории. Попадается много строящихся зданий: растет районный центр.

— Здорово! Где райисполком? Где Неустроева нам найти? — спрашиваю я встретившегося нам старика якута.

— Дом райисполкома вот здесь будет, — показывает он на строительные леса, — а пока он помещается в бывшей церкви. Вон там! — указывает он на темное массивное здание, построенное из крупных лиственничных бревен.

Высокое помещение церкви разгорожено на отдельные комнаты. Проходим в кабинет председателя, помещающегося явно в бывшем алтаре.

— Здорово, Иннокентий Иванович. Слышал, что ты по разведкам разъезжаешь. Думаю, обязательно заедет к старому знакомому. Проходи, садись, — радушно предлагает Неустроев, молодой, среднего роста якут со свежим загоревшим лицом, одетый по-городскому в пиджак и сорочку с галстуком, обутый в легкие летние торбаза.

— Есть у меня к вам претензии, — сразу начинает Неустроев. — Падеж большой среди арендуемых вами у колхозов лошадей и оленей. Это снижает нам прирост поголовья в целом по району. За перевозки и аренду транспорта разведчики неаккуратно расплачиваются.

— Приеду в управление, наведем порядок, — уверяю я Неустроева.

По дороге домой Неустроев показывает на высокое темное здание.

— А вот наша библиотека, раньше часовня была. Старики рассказывают — ее местный купец Кривошапкин построил на деньги, украденные им у экспедиции Черского. Он содрал с него за транспорт втридорога, часть этих денег истратил на часовню и получил от царского правительства за «усердие» медаль, — смеется Неустроев.

Входим в библиотеку. Нас встречает молоденькая якутка с комсомольским значком на блузке.

На полках вдоль стен до самого потолка книги на русском и якутском языках. На столах подшивки местных, центральных газет и журналов. В библиотеке светло, чисто и уютно. Глаза жадно разбегаются по разложенным на столах газетам и журналам, и меня охватывает страстное желание сесть за стол и, не отрываясь, читать и читать.

— А вы можете организовать библиотеки-передвижки для наших разведчиков? — спрашиваю я заведующую.

— Это почти организовано, — смеется она. — Ваши разведчики — частые гости в библиотеке. Заходите вечером, договоримся подробно.

На лодке по Индигирке

В обед мы с Поляковым уже отчаливаем от берега. Я за рулем. Направляю лодку на середину реки. Поляков, отдуваясь, усердно гребет.

Быстро меняется панорама пустынных берегов. Мы плыв, ем со скоростью десяти — пятнадцати километров в час. Напряженно смотрю вперед и направляю лодку подальше от нависающих с берегов подмытых деревьев, все время стараясь плыть главным руслом, избегая проток. Мне помогает опыт плавания по капризным горным рекам. Изредка попадаются рыхлые, рассыпающиеся на иголки льдины.

Солнце медленно скрывается за горами, река и нестаявший снег на берегу окрашиваются в розоватые тона. Впереди, на правом берегу против впадающей слева реки, показалась какая-то постройка.

— Давайте причалим. Чайку попьем, — предлагает Поляков.

Попив чаю, пробуем на вечерней зорьке удить рыбу. Поймав несколько хариусов, плывем дальше.

Река уже стала широкой и мощной. Пахнет дымом, на берегу что-то горит. Мелькают целые цепочки огоньков, видимо, выжигают покосы от прошлогодней травы. Дым низко стелется над рекой. Впереди виднеются горы, русло реки резко сужается.

Смотрю на часы — около двух часов ночи, но светло так, что можно читать газету. Впереди что-то монотонно и однообразно шумит. Шум все усиливается. Лодка быстро плывет по середине реки.

— Подожди! Не греби. Что это такое? — говорю я своему спутнику.

Река повертывает вправо, и лодку несет еще быстрее.

— Давай, греби скорее!

Я направляю лодку к берегу. Русло реки стало совсем узким, на берегах появилось много толстых голубоватых льдин, местами нависают мощные карнизы изо льда, они вмерзли в берега. «Зимой здесь была мощная наледь», — вспоминаю я.

Как только наша лодка выплывает из-за мыса, у которого река делает крутой поворот, шум сразу превращается в сплошной гул, грохот и скрежет. Я вижу поперек всей реки какое-то странное нагромождение льдин. Они с грохотом и скрежетом сталкиваются друг с другом, кружатся у края ледяного поля, перегородившего все течение реки. Покружившись, они исчезают вместе с водой, образуя огромные воронки. Нашу лодку, как маленькую скорлупку, несет в этот страшный водоворот.

— Греби! Сильнее греби!

Я помогаю Полякову, гребу изо всех сил кормовым веслом, сжимая его до боли в руках. Как завороженный, смотрю и не могу оторвать глаз от края льда, неумолимо приближающегося к нам.

Еще, еще одно усилие… Широкое лицо моего спутника побледнело, глаза испуганно округлились. Тяжело дыша, он гребет так, что гнутся весла. «Лишь бы не сломались!» — мелькает у меня мысль.

Но вот наша лодка, наконец, вырывается из основной струи и выходит в более спокойное боковое течение. Еще одно усилие, и она с размаху ударяется о ледяную кромку. Мы выскакиваем на лед, подтягиваем лодку и облегченно вздыхаем оба.

— Ловко бы попали в ловушку, — говорит Поляков, сняв кепку и вытирая капли пота со лба. — Смотрите, какая чертова мельница!

Осторожно берегом, где по воде, где по льду, мы перетаскиваем лодку. Метров через четыреста вода выходит из-подо льда и вынырнувшие с ней льдины, покачиваясь, спокойно плывут дальше. Мы садимся в лодку и двигаемся вперед, придерживаясь берега. Солнце давно уже взошло, с реки тянет сыростью и холодом. Чтобы разогреться, усиленно гребем и быстро плывем вниз по безлюдной, пустынной и угрюмой реке. Встречаем еще один ледяной затор, который благополучно обходим вдоль берега.

Уже полдень. Впереди виднеется гора Ибир-Хая, снег на ней сохранился только на самой вершине. Скоро устье Неры.

Вот замелькали постройки. Мы плывем близко вдоль правого крутого берега, над нами висят корни подмытых деревьев, сыплется галька. Река вгрызается в правый илистый берег, слизывая его.

Причаливаем около управления. Навстречу мне бегут мои дети Мила и Боря, чуть не первыми заметившие нашу лодку.

Я сижу у себя в кабинете, за окном сгущается вечер, тихо падает снег. Из окна хорошо видна улица, которую пересекает широкая трасса, уходящая в далекие сопки. На просторной площади поселка — здания горнопромышленного управления, магазинов, детского сада, жилых домов. На правой стороне площади ярко светятся окна клуба. Клубное здание со стройными колоннами, красивым подъездом, над которым афиша: «Сегодня в кинозале демонстрируется фильм «Повесть о настоящем человеке». В лекционном зале — доклад на тему «Советские люди осваивают Дальний Север». И еще одна афиша, извещающая, что коллектив художественной самодеятельности готовит к постановке пьесу «Гроза». До меня доносятся отдаленные звуки оркестра. Это участники самодеятельности готовятся к выступлению.

Мой взгляд скользит по улицам, где непрерывно снуют пешеходы, раздаются гудки машин, тяжело грохочут тракторы и бульдозеры. Вот, сверкая стеклами и голубой окраской, разворачивается и отходит сорокаместный автобус. Он ушел в очередной рейс из поселка в город. Сколько горных перевалов, ущелий встанет на его пути. Но точно по расписанию он будет на берегу Охотского моря, в Магадане. Этот бывший поселок у бухты Нагаева теперь превратился в крупный, благоустроенный город — центр новой области на Дальнем Севере.