Тайна леди Одли - Мэри Брэддон

Ваш — в горе и несчастье —

Генри Молдон.

Норт-Коттеджиз,

16 августа 1854 г.».

Письмо миссис Толбойз было еще короче:

«Я устала жить здесь и хочу, если смогу, начать все заново где-нибудь в другом месте. Я ухожу в тот мир, где порвутся все до одной мои связи с ненавистным прошлым. Я иду искать иной дом, иную судьбу. Прости, если была раздражительной, капризной, непостоянной. Я верю, ты простишь меня, потому что знаешь, почему я была такой. Ты знаешь тайну — ключ ко всей моей жизни.

Элен Толбойз».

Строки были написаны почерком, который Роберт Одли знал хорошо — слишком хорошо.

Обхватив голову руками, он склонился над письмом Элен Толбойз и глубоко задумался.

Что значат две последние фразы: «Я верю, ты простишь меня, потому что знаешь, почему я была такой. Ты знаешь тайну — ключ ко всей моей жизни»?

Что это значит?

Роберт Одли не мог представить себе ничего такого, что пролило бы свет на эти загадочные фразы. Судя по письму мистера Молдона, Элен покинула Уайльдернси 16 августа 1854 года. Мисс Тонкс утверждает, что Люси Грэхем предложила свои услуги частной школе на Креснт-Виллас 17 или 18 августа того же года. Между отъездом Элен Толбойз из курортного городишка в Йоркшире и появлением Люси Грэхем в школе в Бромптоне прошло не более сорока восьми часов. Слишком короткое звено в цепи косвенных улик? Что ж, может быть. Однако оно заняло свое вполне определенное место, и тут уж ничего ни прибавить, ни убавить.

— Получал ли мистер Молдон письма от своей дочери после того, как она покинула Уайльдернси? — спросил Роберт.

— Кажется, да, — ответила миссис Баркемб. — Сказать по правде, с того августа виделись мы с ним нечасто. К ноябрю он задолжал мне уже за пятнадцать месяцев, и мне, увы, пришлось пустить его имущество с молотка. Не распродай я кое-что из его жалкой мебели, он квартировал бы у меня до сего дня. И все же, несмотря на то, что я прислала к нему оценщиков, описавших его имущество, мы расстались добрыми друзьями, и старый джентльмен уехал в Лондон с внуком, которому едва исполнился год.

Больше миссис Баркемб сказать было нечего, и Роберт не стал донимать ее расспросами. Он лишь попросил у почтенной леди письма отставного лейтенанта и его дочери и, положив их в записную книжку, покинул старинный дом, попрощавшись с миссис Баркемб с подчеркнутой вежливостью.

Он вернулся в гостиницу. Лондонский экспресс отходил от платформы Уайльдернси в четверть второго. Роберт велел отнести чемодан на станцию, заплатил по счету, вышел на каменную террасу с видом на море и принялся прохаживаться по ней в ожидании поезда.

«Итак, — подумал он, — я почти что свел воедино истории Люси Грэхем и Элен Толбойз. Теперь я должен проследить судьбу женщины, похороненной на кладбище в Вентноре».

29

ВСТРЕЧА В ЦЕРКВИ

В Лондоне Роберта поджидало письмо от кузины Алисии. Молодая леди писала:

«Папочке значительно лучше, и он очень хочет, чтобы ты приехал к нам в Одли-Корт. По какой-то совершенно необъяснимой причине моя мачеха вбила себе в голову, что твое присутствие здесь в высшей степени желательно. Она постоянно изводит задавая вопросы о том, куда и зачем ты ездишь. Поэтому прошу: приезжай, не откладывая, иначе мои близкие не успокоятся. Искренне твоя,

А.О.»

«Итак, миледи интересно, куда и зачем я езжу, — думал Роберт Одли, усаживаясь у одинокого холостяцкого камина и набивая трубку. — Ей это очень интересно. Бедная золотоволосая грешница! Похоже, наш поединок становится неравным. Весьма неравным. Почему она не уходит с моего пути, пока еще есть время? Ведь я же честно предупредил ее, раскрыл ей все свои карты. Почему? Бог весть».

Он выкурил уже несколько пенковых трубок и сидел, окруженный клубами сизого дыма, напоминая волшебника новейших времен, корпящего в своей лаборатории. Он снова и снова задавал себе этот вопрос, но, увы, волшебство его было бессильно: он не мог на него ответить.

«Господь свидетель, я не мечтаю о возмездии — это вообще не в моем характере. Я не желаю навлекать позор на этот дом, я всего лишь хочу исполнить свой долг по отношению к другу. Почему же миледи не уходит с моего пути? Я предупрежу ее еще раз, а затем…»

Мысли его перенеслись в сумрачное будущее, где он не видел ни малейшего просвета. Он снова — в который раз! — подумал о счастье сэра Майкла, которое он, Роберт, должен будет разрушить собственными руками… Но среди мрачных призраков грядущего перед ним вновь возник образ Клары Толбойз, и вновь она властным жестом велела ему идти по избранному пути, воззвав к его совести и заклиная неведомой могилой пропавшего друга.

Что предпринять? Может, отправиться в Саутгемптон и попытаться разузнать, кто была та женщина, что закончила свой земной путь в Вентноре? Может быть, действуя тайно, подкупить с десяток презренных агентов, чтобы они помогли мне докопаться до истины? Нет, я еще не все перепробовал, чтобы прибегать к этому последнему. Может, отправиться к тому несчастному старику и добиться от него признания, напомнив ему, какую позорную роль он сыграл в судьбе моего друга? Нет, я не стану мучить беднягу. Я отправлюсь прямо к ней, к главной заговорщице, я сорву с нее прекрасную завесу, за которой скрывается ее порочность, я вырву у нее тайну гибели друга и навсегда изгоню ее из дома, который она оскверняет своим присутствием!»

Ранним утром следующего дня он уехал в Эссекс и прибыл в Одли без четверти одиннадцать.

Миледи он дома не застал: в это утро она тоже встала рано и, взяв с собою падчерицу, уехала в Челмсфорд за покупками. В Челмсфорде, кроме того, она намеревалась нанести несколько визитов своим приятельницам, так что до обеда ее можно было не ждать.

— Сэру Майклу значительно лучше. Не угодно ли вам подняться к нему наверх? — спросил слуга.

— Нет, — сказал Роберт Одли, покачав головой.

Зачем ему идти к сэру Майклу? Что он ему скажет? Как смягчит жестокий удар?

— Пожалуй, я прогуляюсь в деревню и вернусь к обеду, — сказал Роберт и медленно вышел из дому.

«Нет, схожу на кладбище, — подумал он, подходя к деревне. — На душе так тяжело, что тяжелее уже не станет».

Он обогнул деревню. Церковь стояла чуть в стороне от центральной улицы Хай-стрит; грубые деревянные ворота кладбища выходили на широкий луг, где тек стремительный ручей. Луг, постепенно опускаясь, незаметно переходил в долину, на которой там и сям паслись многочисленные тучные стада.

Роберт медленно спустился с холма и направился к кладбищенским воротам. Вокруг ни души. Только дым, курившийся над крышами разбросанных вдалеке домов, говорил о том, что жизнь не совсем замерла в этих местах, да стрелки часов на старинной церковной башне указывали на то, что время худо-бедно движется по раз и навсегда заведенному кругу.