Проклятая усадьба - Николай Леонов

– Что, не ладится у тебя с этим Котовым? – исподволь начал Гуров.

– Еще как не ладится, – с сердцем ответил Степанов. – Просто тупик. А поначалу так хорошо пошло оно, это дело! Я даже удивлялся. То есть не то чтобы совсем проблем не было, но как-то так получалось, что каждая закавыка нас на новую ниточку выводила. Так что я теперь, считай, всю его подноготную знаю, все эти грязные делишки. И практически по каждому доказательная база имеется. Остался, можно сказать, пустяк – самого фигуранта перед судьями поставить. И вот поди ж ты! Как заговоренный – не дается в руки и все.

– А ты один, что ли, всем этим занимаешься?

– Нет, почему. Дают и помощь. Дело это когда начинали, так тут вообще пол-управления отметилось. Казалось, вот-вот, не сегодня завтра возьмем негодяя. А потом как-то на нет сошло. Улики все собрали, доказательства приобщили. Все, что могли, сделали. Незачем стало людей от других дел отвлекать. Только Ивлев со мной остался, да Гриневич Николай. Если помощь требуется, они подключаются. Вот и эту операцию, у друга-то, втроем мы готовили. Больше и не знал никто. Кроме Орлова, разумеется. Даже оперативники. В последний момент задание им объяснили, перед выездом уже. И снова неудача. Просто волшебство какое-то!

– Ты, наверное, и сам не меньше генерала переживаешь?

– Еще бы! Конечно, расстраиваюсь. Столько работы, и все впустую. Расстроишься тут. У меня и у самого-то беда за бедой, а тут еще и это.

– Случилось что? – тут же откликнулся Гуров.

– Вовка у меня заболел, младший. Какие-то там с головным мозгом проблемы, омывающая жидкость не поступает.

– Давно болеет?

– Да уж который месяц. – Степанов задумался, потом добавил: – Считай, год почти. Да, практически целый год. Все мы с ним по больницам мыкаемся, и все без толку.

– Головной мозг – это серьезно, – сентенциозно проговорил Гуров.

– В том-то и дело, – расстроенно высказывал наболевшее Степанов. – И главное – сроду ничего такого у него не было. Пацан как пацан. Бегал, прыгал. А потом что-то хныкать начал, все голова у него болит. Ноет и ноет. Что делать – повел в поликлинику. Нашу, обычную. Где от всего лечат. Там, разумеется, ничего особенного не нашли. А он все ноет. Тогда уж мы с женой к специалистам обратились, по профилю. Там нам и объяснили все как есть. Еще, говорят, месяцок подождали бы, так и вообще…

Степанов не закончил фразу, но по выражению лица Гуров без труда догадался, о чем сказали ему врачи.

– Лечение-то назначили? – помолчав, спросил он.

– Назначили. И лечение, и операцию. Лекарства стоят, как машина хорошая, а после операции еще хуже стало. Теперь уж у наших делать боюсь, возил его на обследование в Германию. Там тоже настаивают на операции, да теперь и не одна уже нужна, оказывается, состояние ухудшилось. Снова деньги. А где их набрать столько, спрашивается?

– Да, за границей лечиться, наверное, дорого.

– Дорого – не то слово. А никуда не денешься. Я уж и сейчас весь в долгах как в шелках, а история-то, похоже, только начинается.

– Кредит взял?

– Нет, что ты! По кредитам сейчас такие проценты, это я вообще по миру пойду. Родственники помогают. Мои родители да жены. Перебиваемся кое-как.

– Тяжело.

– Никуда не денешься, – повторил Степанов, выходя из дверей управления на улицу.

Пожелав ему удачи и мужества в борьбе с навалившимися бедами, Гуров попрощался и, сев в машину, завел двигатель.

Но трогаться с места он не спешил.

Не особенно продолжительный разговор со Степановым дал несколько интересных фактов, которые хотелось обдумать.

Во-первых, обращало на себя внимание удивительное совпадение по времени периода, когда дело Котова находилось в разработке Степанова и болезни его сына. Ведь и сам он только что сказал, что поначалу работа по Котову шла очень бойко. Но с течением времени все как-то разладилось, и стабильные неудачи начались как раз тогда, когда болезнь ребенка стала прогрессировать и потребовались большие деньги на лечение и операции.

«Значит, у родственников занимал, – думал Гуров. – Да, конечно, это не проверишь. Тем более что какую-то сумму действительно занимал наверняка. Вот только – какую? Всю целиком, которая была нужна, или все-таки немного поменьше?»

После разговора со Степановым, в котором не прозвучало ни одной фальшивой ноты, Гурову было еще сложнее подозревать этого человека, так искренне переживавшего из-за неудач по делу Котова, в каких-то нечистоплотных тайных играх. Но факты, как всегда, упрямо стояли на своем.

Конечно, Степанов был человеком порядочным и имел безупречную репутацию, но перспектива похоронить восьмилетнего сына кого угодно может заставить отступить от принципов.

Нет, Степанова пока рано сбрасывать со счетов. Он ведет это дело, он в курсе всех малейших нюансов, и именно к нему в первую очередь попадает вся информация, в том числе и от секретного «человечка» в ближайшем окружении Котова, о котором говорил ему Орлов. Степанов имеет возможность, а главное – причину работать «и нашим и вашим». А следовательно, он остается в списке подозреваемых.

Но теперь этот список расширился.

Гуров помнил, как в утреннем разговоре Орлов с сердцем жаловался, что операция сорвалась, несмотря на то что готовили ее всего лишь три человека. Теперь, когда Степанов назвал ему своих бессменных помощников и даже подтвердил слова генерала о том, что последнее задержание они готовили втроем, полковник решил, что необходимо поработать и с ними.

Впрочем, по поводу одного из этих двоих он практически не сомневался.

Иван Иванович Ивлев, «трижды И», как называли его многие, работал в управлении, кажется, с момента его создания. Практически во всех наиболее примечательных делах он участвовал лично, остальные знал наперечет, как свои пять пальцев и для многих сотрудников, особенно для новичков, был чем-то вроде ходячей энциклопедии. Несмотря на почтенный возраст, его память твердо хранила бесчисленное множество событий и дат. Поэтому, вместо того чтобы часами рыться в старых делах, отыскивая нужный факт или подходящий прецедент, многие предпочитали обратиться к «трижды И», зная, что могут практически моментально получить исчерпывающий ответ на все вопросы.

В то, что коварным перебежчиком может оказаться Ивлев, Гуров не поверил бы никогда. Но поскольку он работал в самом непосредственном контакте со Степановым и вторым следователем, о котором полковник практически ничего не знал, разговор с ним мог оказаться весьма полезным. Ивлев был наблюдателен и, раз увидев или услышав, хорошо запоминал информацию. Он мог подсказать что-то такое, что даст в руки нужную ниточку и поможет выйти на тайного врага.

Вторая фамилия, названная Леонидом, Гурову ни о чем не говорила. Гриневич работал в управлении недавно, полковник ни разу не пересекался с ним и не имел представления о том, что это был за человек.

«Нужно будет спросить у Стаса, – нажав наконец на педаль газа, подумал он. – Тот, кажется, работал с ним».

Вечерние магистрали, как обычно, были переполнены желающими поскорее попасть с работы домой, и поскольку этого хотелось всем сразу, скорости передвижения были минимальными. На каждом светофоре Гуров застревал почти по получасу.

Добравшись наконец домой, он понял, что пришел первым и вспомнил, что у жены сегодня вечерний спектакль. Обследовав холодильник, Гуров обнаружил овощное рагу и котлеты и, совершенно довольный жизнью, поставил все это разогреваться на плиту. Только сейчас он по-настоящему ощутил, что выражение «волчий голод» возникло не на пустом месте.

Перекусив и посмотрев новости по телевизору, Гуров засел за компьютер.

Неудобно было расспрашивать у Степанова о подробностях загадочной болезни его сына и, не имея внятного представления о том, стоимость какого именно лечения он хочет узнать, Гуров переходил с сайта на сайт, изучая услуги, цены и с изумлением открывая для себя замысловатые термины, которыми обозначались те или иные проблемы со здоровьем.

Через некоторое время он уже дольно сносно ориентировался в том, что предлагали потенциальным пациентам зарубежные клиники для устранения проблем в такой сложной и загадочной сфере, как человеческий мозг.

– Да, с заработной платы следователя на это не накопить, – под впечатлением от увиденного незаметно для себя вслух проговорил Гуров.

– Что? – донеслось из коридора. – Ты мне что-то говоришь?

– Маша! – поднимаясь с места, чтобы встретить жену, говорил полковник. – А я тут увлекся, даже не слышал, как ты вошла. Как прошел спектакль?

– Прошло замечательно! А ты, кажется, грел котлеты? Я отсюда чувствую запах. Сейчас, кажется, слона съела бы.

– Да, я подогрел. Тоже пришел голодный. Садись, поухаживаю за тобой.

На следующее утро, недолго поколебавшись перед выбором, Гуров решил ехать в лабораторию, несмотря на то что так и не предупредил вчера генерала о своем возможном отсутствии на планерке.