Будни тёмного мага - Ольга Романовская

Он ещё что-то говорил, а я не слушала, сосредоточившись на его фразе о женщине в постели Лэрзена. Он был с проституткой? Я уже нашла объяснение, более-менее успокоилась, но тут мне дали ознакомиться с протоколом допроса супруга. И там чёрным по белому было написано, что у него с ней…

Нет, одно дело, когда предполагаешь, что он тебе изменяет, догадываешься, что ты не единственная женщина в жизни мужа, но ведь в глубине души я надеялась, что Лэрзен верен мне, что он любит меня. Даже не так: я боялась, но мысли не допускала, что изменяет. И тут… С проституткой, пока я ради него…

Ещё раз взглянула на омерзительный протокол, который мне надлежало дополнить и засвидетельствовать, что я, истинная Одана Азарх, не предавалась любовным утехам на постоялом дворе.

Лэрзен так спокойно признался, что нанял продажную девку, похожую на меня, обращался с ней, как с женой. Целовал, касался, спал… Он сам, сам написал, что решил развлечься, чтобы даром не пропали деньги! Мой муж! Так, походя, будто это обычное дело! А, может, обычное, может, он каждый раз в городе, в деревне… А после этого спал со мной. Мерзавец, похотливая скотина!

Поставить меня в один ряд со шлюхами, приносить в нашу постель мерзость борделей! И хорошо, если без дурных болезней. Вдруг он чем-то меня чем-то заразил? Нужно провериться.

Меня тошнило при мысли о том, что ещё вечером его пальцы и губы ласкали проститутку, а уже утром меня. Абсолютно так же!

Ему всё равно с кем, главное, удовлетворить похоть. Кобель!

Нет, я не стану терпеть! Я не желаю делить постель со всеми женщинами округи. Да, я сама виновата, но он! Если бы он хоть немного любил и уважал меня!

Значит, с Анже не спал, а со всеми остальными за деньги — легко. На те деньги, которые пошли бы детям. Пил, развлекался с продажными девками и даже не вспоминал, что женат.

Сколько их было за эти восемь лет? Несколько десятков, сотен? Лэрзен ведь изменил мне ещё до свадьбы.

Даже не с Ланит, она хотя бы «чистая»! Хотя, почему нет? Уверена, они кувыркались каждый раз, когда Лэрзен бывал в лесу, кувыркались и смеялись надо мной, дурой, которая заботилась о нём, давала ему бесплатно, где бы и когда бы он ни захотел. Хорошо устроился: вёл прежний образ жизни, а я… Я так ради него старалась, детей рожала, помогала, рисковала жизнью, полюбила, душу ему отдала, а он в эту душу наплевал.

Я не нужна ему, я абсолютно ничего для него не значу. Просто я ему выгодна как жена: дети с сильным даром, сама — тихоня, не ревнует, не пилит, не корит, позволяет собой помыкать, обожает мужа, верит ему.

Больно-то как!

Мельком проглядела остальные страницы, что-то подписала, узнала, где остановился Лэрзен, и направилась к нему.

Может, я никчёмная женщина, не ведьма, не дворянка, но ноги о себя вытирать не позволю. Мне хватило Эйта и его похождений. Нельзя такое терпеть, и так давно меня обманывали.

Ничего, проживу. Он не единственный на свете. В Империи найдутся мужчины, которые умеют ценить женщин. Я ещё молода, найдётся тот, кто будет меня любить и для кого верность не будет пустым звуком, равно как брачные обеты.

Сжав кулаки, преисполненная решимости, я толкнула дверь гостиницы и осведомилась, где поселился сеньор Лэрзен Азарх.

Пока шла, поняла, что сообщение о разрыве оставлю на потом, сначала пусть муж вернёт мне прежний облик. Так и быть, потерплю его прикосновения. В последний раз.

Села дожидаться Лэрзена внизу. В расстроенных чувствах выпила полкувшина вина и захмелела. Зато решимость отстоять свою честь и достоинство окрепла.

— Одана? — а вот и мой благоверный.

Улыбается. Так и хочется влепить ему пощёчину, но я подожду. Всего час — и каждый в городе будет знать, что мой муж — подлый изменщик и последняя тварь.

Попыталась изобразить, что рада — не смогла, лицо перекосила гримаса боли. Отвернулась и, закрыв лицо руками, разрыдалась. Скинула его руку с плеча и не своим, чужим, голосом потребовала расколдовать.

— Дана, что случилось?

Лэрзен попытался заглянуть мне в глаза, обнять, но я не позволила, резко встала и направилась к лестнице. Потом вспомнила, что не расплатилась, и швырнула на стол деньги. Сдачи не надо.

— Одана, что твориться в твоей голове? Мне будто подменили жену. Ты ведь всегда такая ласковая…

Читает мысли?

Икнув (много я выпила, да ещё на полуголодный желудок, но вино заглушает боль), начала считать, перескакивая через цифры, то в прямом, то в обратном порядке.

Нахмурился: значит, действительно залез в мою голову. Не позволю!

Восемь лет, даже чуть больше!

Если я никто, то обременять его своим присутствием не собираюсь. Я не просила жениться, прекрасно жили бы с Сиром без Лэрзена.

У меня благородная профессия, с голоду не умру.

— Лэрзен, я хочу вернуть свой облик. Пожалуйста.

Тяжело, ох, тяжело, мне далась эта вежливая просьба. Признаюсь, я готова была уйти и такой, как теперь, только это добавило бы проблем. Не собираюсь жить из-за его игр на нелегальном положении.

Нахмурившись, муж провёл в свой номер, попросил подождать, сказав, что ему нужно кое-что прикупить. Поинтересовался, как прошло в Лайонге. Я рассказала, подробно, со всеми деталями.

Он вернулся примерно через полчаса, велел раздеться и встать в центр сложной геометрической фигуры, начертанной углём на полу. Сам в это время занимался перемешиванием трав, от густого аромата которых подташнивало. Или меня от Лэрзена тошнило?

Опять пила какую-то гадость, опять была вода, воск, руны, бормотание мужа, прикосновение его рук, заставлявшие напрягаться, а не расслабляться, как прежде.

Комната плыла перед глазами, всё как в тумане…

Магический огонь, расплавившийся, но не обжигающий воск. Вода, смывающая мой временный облик, и поцелуй Лэрзена. Тут я не смогла, не скрывая отвращения, отвернулась и вытерла губы рукой.

Боль во всём теле, будто мне ломают кости.

Вижу, как меняюсь на глазах, становясь прежней Оданой.

Как только всё закончилось, взяла одежду (теперь она мне велика, но другой нет) и начала поспешно одеваться. Спиной к мужу, плотно сжав губы.

— Одана, а разве ты не хочешь… Я думал, ты соскучилась.

— Зато ты не скучал!

Развернулась, шагнула к нему, как была, полуодетая, и влепила пощёчину. Изо всех сил. Разбила ему губу — что ж, я рада.

— Одана, ты чего?

Лэрзен в недоумении уставился на меня, прижимая пальцы к распухшей губе.

— За твоих шлюх, подонок!

Дала ещё одну пощёчину, даже не пощёчину, просто ударила, наслаждаясь видом расплывавшегося по коже синяка, и в истерике полоснула ногтями по щеке, раздирая кожу. Лэрзен перехватил руку, но я вырвалась, ударив его локтем в живот. Рванулась к вороху одежды и, путаясь в крючках, за считанные мгновенья натянула платье.