Атомная крепость (Книга 2) - Иван Цацулин

- Вы можете рассчитывать на нас, - сказал Гросс.

- Я буду возле вас по первому же вашему зову, - заверила Эрика.

- Благодарю, я был в этом уверен, - тепло произнес Шулленбург. - Через два дня я должен явиться на новую встречу со Штрадером.

Гросс подошел к генералу и пожал ему руку.

- Вы мужественный и благородный человек, - взволнованно произнес он.

Эрика сказала:

- Вы не должны терять спокойствия, Рихард, иначе...

- Как и сапер на фронте: ошибиться я смогу лишь один раз, - согласился Шулленбург. - Но нет, я не позволю им перехитрить меня, ведь я знаю их куда лучше, чем они меня, и уже в этом залог успеха. - Генерал встал, сильный, напряженный, в суровых складках застыло лицо, непроницаемое, волевое. - Мне следует спешить.

- Когда настанет час - позовите нас, - сказала Эрика снова.

Шулленбург взял ее руку и поднес к губам.

- Вы даже не представляете, как много это для меня значит, - голос его дрогнул.

Было уже темно. Над покрытыми лесом горами распростерлось небо, усыпанное мириадами мерцающих звезд. Шулленбург уходил по тропинке, вьющейся между стволами буков и сосен. Друзья смотрели ему вслед, полные сдержанной гордости и тревоги за него.

В ту же ночь было решено, что назавтра Андерсен через Голландию возвратится на родину, а Эрика и Гросс отправятся домой. По расчетам друзей, инженер Можайцев имел возможность за это время достигнуть безопасного места.

Глава вторая

Посыльный из военного министерства вручил Шулленбургу пакет: им явно не терпелось поскорее заполучить его. Вручивший послание бывшего военного министра, "фюрера" внепарламентской оппозиции, полковник бундесвера Дитц был высок ростом, тощий, с серой незначительной физиономией, на которой тускло отсвечивали оловянным блеском глубоко запавшие глаза. Дитц замер перед генерал-полковником. Он кого-то напоминал Шулленбургу, но кого именно, тот никак не мог вспомнить.

- Вы свободны, оберст, - сказал Шулленбург.

- Никак нет, экселенц, - на лице Дитца не дрогнул ни один мускул.

Шулленбург с подчеркнутым удивлением вскинул на него глаза, поправил монокль. Дитц бесстрастно пояснил:

- Я прикомандирован к вам. Генеральный инспектор бундесвера герр...

Шулленбург сухо перебил его:

- Вы пока не нужны мне, можете идти, оберст.

На один миг что-то дрогнуло в складках рта Густава Дитца, в глубине глазных впадин, но он не проронил ни звука, поднес руку к высокой, по-гитлеровски, тулье фуражки, четко повернулся и ушел. Прошло всего несколько минут, и его "мерседес-бенц" выполз из ворот усадьбы, развернулся и. на большой скорости помчался по автостраде... Шулленбург думал о предстоящем свидании: он чувствовал - решается вопрос жизни и смерти для него, он не позволит ни Штрадеру и ни кому другому использовать себя во вред Германии, ни за что! У него, наверно, будет мало времени для того, чтобы суметь правильно ориентироваться, не ошибиться в решении, не насторожить их... И максимум бдительности - за ним безусловно уже "присматривают". Конечно, и этот оберст Дитц приставлен к нему в качестве шпиона Штрадера или генерального инспектора бундесвера Кривеля. А почему бы и нет? У него подходящая, умеющая ничего не выражать физиономия, он назойлив и нагл. С ним следует быть поосторожнее.

Итак, приходилось собираться в Мюнхен, - там, в центре Баварии, находился личный штаб новоявленного "фюрера" западногерманских фашистов. В этом факте Шулленбургу чудилось нечто зловещее. В Мюнхене начинал свою страшную политическую карьеру Адольф Гитлер. Франц Штрадер свою "политическую деятельность" тоже начинал в Мюнхене, в юности отирался возле штаб-квартиры Гитлера, с готовностью расклеивал по городу фашистские листовки. Когда подрос, по совету папаши, торговца мясом, определился в национал-социалистический автомеханизированный корпус. В тридцать девятом году он в рядах гитлеровской армии ворвался на землю Франции. Страна древней культуры пала, танковые клинья разрезали ее вдоль и поперек. Танки и самоходки шли по полям и виноградникам, в упор расстреливая обезумевших от неразберихи, брошенных командованием французских солдат. Война казалась приятной прогулкой, и лейтенант Франц Штрадер не раз благодарил умудренного опытом папашу - по его совету он поставил на лошадь, которая выиграла владычество над Европой! Но вскоре все оказалось иллюзией... В сорок первом танки ринулись на восток, в степи и болота России. Снова клинья, котлы охваты частей противника, успехи... Однако на востоке было то, чего почти не было на Западе - русские, белорусы, украинцы жестоко сопротивлялись, вели кровопролитные бои, в превеликом числе отправляли гитлеровских бандитов на тот свет. Во Франции Штрадер чувствовал себя превосходно, в России ему очень скоро стало страшно, его охватил ужас, и он отчетливо понял - с военной карьерой у него ничего не выйдет, а политическую следует делать, находясь подальше от поля боя. Однако фашистская орда не выпускала его из своих объятии, увлекала все дальше на восток, и в составе Шестой армии Паулюса он очутился под Сталинградом... Это был ад! В котел попала огромная, отлично вооруженная немецкая армия, вернее, две армии - Паулюса и Гота. От страха почти потерявший рассудок обер-лейтенант Франц Штрадер понял, что спасти его может только случайность, - он все-таки верил в свою звезду, или, как любил говорить по примеру Гитлера, - "верил в провидение". Его мозг усиленно работал, отыскивая выход из опасного положения. И нашел в союзники себе он призвал... русский мороз. Мороз и оказался тем самым провидением, которое помогло ему удрать из-под Сталинграда, из "котла", в который он неосторожно угодил. И больше уже на фронте бравого вояку не видели, он сумел устроиться в тылу, в милой его сердцу Баварии, преподавателем зенитного училища в Шонгау - с того дня война для него в сущности и не существовала, она шла где-то далеко от него, он затаился и дрожал при одной мысли о том, что на него обратят внимание и снова отправят на фронт, к русским. Советских солдат он боялся до коликов, о них он вспоминал с содроганием... Так прошло почти два с половиной года. Отгремели последние залпы, война кончилась, и вот тогда-то обер-лейтенант Штрадер и "бросился в бой" - наступило время делать политическую карьеру. Война, война - можно было подумать, что иного слова не было в его лексиконе. Главное - во что бы то ни стало обратить на себя внимание. И он вопил о пролитой им лично на Восточном фронте крови, хотя его персональные потери под Сталинградом никакого отношения к крови не имели - он отморозил зад. Надо же, - своевременно там, у берегов Волги, не додумался, что ведь подобным "ранением" хвастать будет невозможно. Но справок у него не требовали, и он продолжал шуметь, тем более что основное-то все-таки не в пролитой им крови... Германия разоружена? Ее надо немедленно вооружить. У Германии нет больше вермахта? Создать сейчас же. Концерны обессилели? Дать им кредиты, субсидии. Он своего добился - его заметили военные преступники из концерна "ИГ-Фарбен" и взяли на содержание. Приметили его и американцы. Общими усилиями протащили обер-лейтенанта в бундестаг и поставили во главе специального комитета, занимавшегося "обороной", кредитами. Обер-лейтенант из кожи лез, строчил законопроекты один другого круче. Обстановка в стране была для его "деятельности" самая подходящая: террор, шантаж, подкупы... В общем, доверие хозяев он оправдал, и в награду его стали "продвигать", весьма скоро он добился того, к чему стремился изо всех сил, - его назначили военным министром, он стал над гитлеровскими генералами и офицерами. Он отлично понимал: как обер-лейтенант он им не нужен, они истосковались по Гитлеру и его режиму и мечтают о появлении в Федеративной Республике "сильной личности", нового "фюрера", за которым они могли бы, не размышляя, снова пойти в огонь и воду, как в свое время за Гитлером. И Штрадер принялся вовсю изображать из себя эту самую сильную личность: по примеру Гитлера создал свою реваншистскую партию; по его же примеру организовал свой личный штаб, сочинил несколько "программных" книг, в которых с редкой наглостью требовал от Европы преклониться перед "восстановленной экономической и военной мощью" Германии (Западной) и добровольно принять у себя предлагаемый Штрадером режим, ничем не отличающийся от гитлеровского "нового порядка". И, конечно, Штрадер выступал с речами на всевозможных сборищах... Мудрость государственного деятеля в нем оказалась с успехом замененной оголтелой склонностью к авантюрам, опасной демагогией реванша, призывами к новому походу на тот самый Восток, с которого он еле ноги унес. Он сумел-таки стать кумиром тех, кто не мыслит себе жизни без войны, грабежей, кровопролитий, зверств. Он настойчиво шел к своей главной цели - до кресла канцлера Германии (Западной), казалось, остался один шаг, а там уж он развернется! Но сначала интриги: друзья-приятели по реваншу вовсе не спешили пустить его вперед себя, они сами хотели быть канцлерами; а затем все окончательно испортили очередные выборы в бундестаг, в результате которых совершенно неожиданно большинство получили представители партий, ранее - на протяжении многих лет! - бывших в оппозиции и казавшихся безобидными. В результате - в оппозиции оказался Штрадер со своей партией, со своими единомышленниками, а безобидные стали у власти и - совершенно неожиданно для тех в стране, кто на протяжении четверти века готовил Республику к новой войне, провозгласили политику установления нормальных отношений и взаимовыгодного сотрудничества с Советским Союзом и с другими социалистическими странами. Однако похоже на то, что нынешняя оппозиция - отнюдь не безобидная, и круги, взявшие себе в услужение нового "фюрера" - Штрадера, заставляют его рискнуть на борьбу методами, которые могут привести страну к гибели.