Мазепа - Татьяна Таирова-Яковлева

Такое сочетание мужской силы, огромной воли, ясного ума, безмерной власти и богатства с легкостью покорило Мотрю. К тому же Кочубеевна была девушкой образованной, разбирающейся в литературе (одним из подарков гетмана к ней станет «книжечка»), так что эрудиция, начитанность Мазепы тоже оказали свое воздействие. Наконец, еще один фактор, который мне представляется очень важным: Иван Степанович был искренне влюблен. А страсть со стороны столь выдающегося человека не могла не льстить самолюбию девушки. К тому же ухаживал он очень красиво.

Сохранившиеся письма Мазепы к Мотре, его переписка с Кочубеем позволяют весьма подробно восстановить события, разыгравшиеся в Батурине в конце 1704 года. Между гетманом и девушкой вспыхнул нешуточный роман. Предания, сохранившиеся в Батурине до сих пор, указывают на старинный дуб по соседству с имениями Кочубеев и Мазепы, в дупле которого влюбленные прятали тайную переписку. Помимо большой разницы в возрасте ситуацию осложняло то, что Мотря, как уже говорилось, была крестницей Ивана Степановича, и по церковным канонам они не могли пожениться. Правда, для всемогущего Мазепы, крупнейшего церковного мецената и личного друга всей украинской духовной иерархии, это была решаемая проблема. Другой, нерешаемой, оказалась позиция родителей Мотри, которые категорически отказались давать свое благословение.

Роковую роль здесь сыграла Любовь Кочубей, женщина с сильным, но склочным характером, имя которой уже упоминалось в связи с конфликтами между старшиной. Любовь была дочерью старого полтавского полковника Жученко, с детства привыкла к власти, любила, чтобы все подчинялись ее воле. Но тут коса нашла на камень. Мотря стояла на своем. Любовь (Мазепа в своих письмах именует ее мучительницей за тиранское обхождение с дочкой) третировала Мотрю, по некоторым свидетельствам — даже била. И все закончилось тем, что в один прекрасный вечер девушка убежала к гетману.

Сколько она пробыла у Мазепы — неизвестно, но вскоре он отослал ее обратно к родителям в сопровождении стрелецкого полковника Григория Анненкова. Прощаясь в «покое мурованном», Мотря поклялась, «что хоть так, хоть этак будет, но любовь наша не изменится». Мазепа подарил возлюбленной брильянтовый перстень, «лучше и дороже которого у меня не имеется». Гетман целовал «беленькие ручки» и уверял, что «если жив буду, то тебя не забуду».

Мотря была огорчена решением Мазепы отправить ее обратно домой. Тот объяснял, что, во-первых, Кочубеи «по всему свету объявили, что я взял у них дочку ночью силой и держу у себя вместо наложницы». Во-вторых, гетман откровенно признавался, что, если бы Мотря оставалась у него в доме, «я бы не смог никоим образом выдержать, да и Ваша милость тоже. Стали бы мы с тобой жить так, как супружество велит».

Несмотря на всю силу любовного влечения («Моя сердечно любимая, наймилейшая, наилюбезнейшая Мотроненько!»; «Сама знаешь, как я сердечно, страстно люблю вашу милость. Еще никого на свете я не любил так»), Мазепа поступил благородно. Но это ему в заслугу никто не поставил.

Пожалуй, самое яркое художественное изображение этого эпизода представлено в опере «Мазепа» Чайковского. Но то, что происходило на самом деле, было ничуть не менее драматично. В Батурине разгорелись нешуточные страсти. Кочубей написал гетману письмо, заявив, что предпочел бы смерть, чем постигший его позор («О! горе мне мизерному и от всех оплеванному»). Он вопил, что «надежды о дочери моей, будущей моей утехе, обернулись в плач», что его покрывает «горький срам и поношение» и он не может смотреть в лица людские. В ответ Мазепа тоже не стеснялся. Он писал, что единственная причина печали — это жена Василия Кочубея. Что следовало бы на нее наложить хорошую узду и мундштук, как кладут на кобыл. Сравнивал Мотрю со святой Варварой, которая тоже бежала от тиранства отца — и не в дом гетманский, но в менее презентабельное место — на овчарню. Советовал вырвать из сердца бунтарский дух, навеянный женщиной. И с возмущением спрашивал, о каком блуде может идти речь. Впервые за все свое гетманство Мазепа открыто писал Кочубею, что шестнадцать лет прощал и закрывал глаза на многие его большие «смерти достойные» проступки.

Речь, безусловно, шла о восстании Петрика и других интригах, в которых принимал участие генеральный судья, — «однако ничего хорошего, как вижу, ни терпеливость, ни доброта моя не могли сделать»[467].

Гетман пылал жаждой мести («знал бы я, как врагам отомстить»), но Мотря запретила ему это делать. Некоторое время они еще переписывались (в течение декабря 1704 года). Гетман посылал девушке книгу, брильянтовое колье. Посредниками в их переговорах были некая Милашка и Демьян. Мазепа советовал Мотре, от которой отвернулись все ее родные, идти в монастырь, «а я буду знать, что тогда с вашей милостью делать». Мотря сходила с ума, как писал сам Кочубей, «плевала» на отца и мать.

Не меньше мучился и Мазепа («Сердечно от того болею, что… не могу очей твоих и личика беленького видеть»), В это время он пишет одну из двух дошедших до наших дней дум — «Старик с телом беседует». В ней он рассуждал о седых волосах и молодых желаниях тела, о плотских утехах и мучениях ада[468]. При этом мне представляется несправедливым считать Мазепу «старым греховодником», а Мотрю «очень ограниченным женским существом», как это делал Н. Костомаров. Почему-то никто не укоряет Богдана Хмельницкого за его поздний роман с Еленой Чаплинской, а в уста престарелого генерала Гремина Пушкин вложил прекрасные слова, что «любви все возрасты покорны». Позволю себе сделать предположение, что, если бы Мазепа счастливо женился на Мотре, судьба народов Восточной Европы могла сложиться по-другому.

Почему же так категорически были настроены Кочубеи? Некоторые историки[469] склонны объяснять бескомпромиссную позицию Любови Кочубей тем, что якобы у нее самой был роман с Мазепой. Еще более фантастичным представляется объяснение, что Кочубеи знали о тайных замыслах Мазепы и боялись за судьбу своей дочери. Ни одному историку не удалось найти ни единого документа, который говорил бы о том, что у гетмана до 1706 года имелись «замыслы будущей измены». И уж совершенно невозможно представить туповатого Кочубея и его истеричную супругу в роли тонких политиков, просчитывающих замыслы гетмана на долгие годы вперед. К тому же Мазепа был очень немолод и спокойно мог умереть до «измены», оставив их дочери огромные богатства…

С точки зрения автора, здесь напрашивается другое объяснение. Любовь явно руководила своим мужем (Мазепа не случайно писал Василию, что тот «под пихтой» ходит) и наверняка разжигала его амбиции. Много лет Кочубей вел интриги, стараясь свалить своего давнего соперника и занять его место. Любовь уже не раз представляла себя в роли гетманши и теперь не могла смириться с мыслью, что это место займет вместо нее ее дочь. Кочубей, распаленный женой, считал себя оскорбленным прежде всего тем, что гетман дал ему почувствовать свою власть. Возвращая Мотрю, полковник Анненков, начальник стрельцов из охраны гетмана, якобы заявил Кочубею: «Не только дочь может гетман взять, но и жену твою отнять у тебя может».