Элегии и малые поэмы - Публий Назон

        Что в Плисфенийский шатер ласки она понесла.[306]

        И не напрасно он плакал; не мог упустить Агамемнон

780 То, что мог упустить разве что жалкий лентяй.

        Я бы не стал упускать, а я не умнее Атрида!

        Сеянный ревностью плод слаще любого плода.

        Пусть и поклялся Атрид, что он ее пальцем не тронул, —

        Клялся жезлом он, но жезл — это не имя богов.

785 Боги тебе да позволят пройти мимо милого дома,

        Да подадут тебе сил, чтоб не ступить на порог!

        Сможешь, лишь захоти! Достанет и силы и воли,

        Шагу прибавит нога, шпора ужалит коня.

        Думай, что там за порогом сирены, что там лотофаги,

790 И чтоб быстрее проплыть, к веслам прибавь паруса.

        Даже того, кто соперником был для тебя ненавистным,

        Я умоляю тебя, больше врагом не считай:

        Превозмоги неприязнь, приветь его, встреть поцелуем;

        Если сумеешь, то знай: ты исцелен до конца.

795 Мне остается сказать, что в пище полезно, что вредно,

        Чтоб ни одну не забыть часть моего врачевства.

        Ни апулийский чеснок, ни ливийский, ни даже мегарский

        Не хороши для тебя: если пришлют, то не ешь.

        Также не ешь и капусту, будящую зуд похотливый,

800 И остальное, что нас к играм Венеры влечет.

        Горькая рута нужней (от нее обостряется зренье)

        И остальное, что нас прочь от Венеры ведет.

        Хочешь узнать и о том, принимать ли дарения Вакха?

        Дам я и этот совет в очень немногих словах.

805 Если умеренно пить, то вино побуждает к Венере,

        А от избытка вина тупо мертвеет душа.

        Ветер питает огонь и ветер его угашает:

        Легкий порыв оживит, сильный — задушит огонь.

        Или не пей, или пей до конца, чтоб забыть все заботы:

810 Все, что меж тем и другим, что посредине, — вредит.

        Труд завершен, — увенчайте цветами усталые мачты!

        К пристани встал мой корабль, к той, куда правил я путь.

        Скоро святой ваш поэт, несущий целение в песне,

        Женских даров и мужских примет обетную дань.[307]

ФАСТЫ

Книга первая

        Смену времен и круговорот латинского года

        Я объясню, и заход и восхожденье светил.

        Ты же радушно прими стихи мои, Цезарь Германик,

        Мой по прямому пути робкий направя корабль.

5     Не отвергай моего ничтожного ты приношенья,

        Но, хоть и скромен мой дар, будь благосклонен к нему,

        Здесь ты увидишь и то, что извлек я из древних сказаний,

        Здесь ты прочтешь и о том, чем каждый день знаменит.

        Здесь ты преданья найдешь о домашних праздниках ваших,

10   Часто прочтешь об отце, часто о деде своем.

        Лавры, которых они в расписных удостоены фастах,

        Так же получишь и сам с Друзом ты, братом своим.[308]

        Подвиги Цезаря[309] пусть другие славят; мы славим

        Дни, что он приобщил к древним еще торжествам.

15   Благослови же меня на твоих прославление предков,

        Из моего изгони сердца ты трепетный страх.

        Милостив будь и придай стихам моим живость и силу:

        Можешь ты взором одним и ободрить и убить.

        Робко на суд отдаю я владыке ученому строки,

20   Словно я их приношу богу Кларосскому[310] в дар.

        Ведомо нам, каково на устах у тебя красноречье,

        Как защищаешь своих ты подопечных в суде,

        Знаем, с каким мастерством выступаешь и в нашем искусстве.

        Великолепье твоих чувствуем плавных стихов.[311]

25   Если угодно богам, как поэт управляй ты поэтом:

        Счастливо год потечет под руководством твоим.

        Распределив времена, основатель города Рима

        Установил отмечать дважды пять месяцев в год.[312]

        Видимо, Ромул, война тебе ближе была, чем светила:

30   Больше всего побеждать ты ведь соседей желал.

        Довод, однако же, есть немалый для Ромула, Цезарь;

        И для ошибки такой в нем оправдание есть.

        Сколько месяцев мать дитя свое носит во чреве,

        Стольким же месяцам быть он указал и в году.

35   Столько же месяцев скорбь у вдовы соблюдается в доме,

        И, погруженный в печаль, знаки он горя хранит.

        Это и принял в расчет Квирин, облаченный в трабею,[313]

        Установляя толпе сроки, делящие год.

        Марсу был посвящен первый месяц, второй — же Венере:[314]

40   Рода начало она, он — зачинатель его.

        Третий был дан старикам, четвертый — юношам месяц,

        Каждый из всех остальных знаменовало число.

        Только Нума-мудрец о Янусе вспомнил и предках:

        Перечень месяцев он новыми начал двумя.

45   Знай же однако: у разных дней и порядки различны,

        Каждое утро свои правила нам подает.

        Будет «несудным» тот день, когда запрещаются сделки,

        Будет «судным», когда тяжбы вершатся в судах.

        Но и не всякий ведь день напролет этим правилам верен:

50   День, несудный с утра, судным становится днем

        После свершения жертв, когда в беспрепятственных преньях

        Претору можно судить и выносить приговор.

        Также бывают и дни для собраний на форуме Рима,

        А на девятые дни рынок бывает открыт.[315]

55   День авзонийских календ — это день, посвященный Юноне;

        В иды, Юпитеров день, в жертву приносят овцу;

        Бога-хранителя нет для нон; но за этими днями

        Завтрашний день, берегись, черным окажется днем.[316]

        Дней этих ведом исход, ибо Рим в эти дни оказался

60   Жертвою горестных бед, посланных Марсом ему.

        То, что я здесь говорю, ко всем относится фастам,

        Чтоб не пришлось прерывать далее связный рассказ.

        Янус начало сулит счастливого года, Германик,

        И начинает мое стихотворенье тебе.

65   Янус двуглавый, ты год начинаешь, безмолвно скользящий

        Ты лишь один из богов видишь всё сзади себя.

        Будь благосклонен к вождям, трудами которых блюдется

        Мир на обильной земле, мир на просторе морском.

        Будь благосклонен к отцам и к народу бога Квирина

70   И мановеньем своим белый нам храм отомкни.

        День счастливый настал. Молчите благоговейно!

        Только благие слова в праздник уместны благой.

        Тяжбы умолкнуть должны. Оставьте немедля пустые

        Ссоры: зловредный язык должен теперь замолчать.

75   Видишь, душистым огнем блистает эфир благовонный

        И киликийский шафран звонко трещит на кострах?

        Пламя сияньем своим ударяет по золоту храмов,

        Исходит трепещущий свет до потолочных стропил.

        В светлых одеждах идут в крепостные Тарпейские башни,

80   Чтобы достойно почтить светлого праздника день.

        Новые фаски несут впереди, новый пурпур блистает,

        Чует слоновая кость новый торжественный гнет.[317]

        Шеей, не знавшей ярма, под топор преклонились телята,

        Что на фалисских лугах вскормлены были травой.

85   С верху твердыни смотря на окружность мира, Юпитер

        Видит всюду одну Рима державную власть.

        Слава счастливому дню! О, будь с каждым годом счастливей,

        Чтобы тебя прославлял власти достойный народ.

        Как же прославить тебя, о Янус, бог двуобразный?

90   В Греции нет божества, равного силой тебе.

        Ты нам скажи, почему из всех небожителей ты лишь

        Видишь, что сзади тебя, видишь, что перед тобой?

        Так размышлял я, стараясь в своих разобраться табличках,

        Вдруг замечаю, что весь светом наполнился дом:

95   Это предстал предо мной двойным изумляющий ликом

        Янус священный, и сам прямо взглянул мне в глаза.

        Я испугался, мои от ужаса волосы встали,

        Холод внезапный объял оцепеневшую грудь.

        Левой рукою держа ключи, а правою посох,