Испанские поэты XX века - Хуан Хименес

Всадник. Кто спорит!

Ночь густеет, как столетнее вино. Тяжелая змея южного неба открывает глава на восходе, н спящих заполняет неодолимое желание броситься с балкона в гибельную магию запахов и далей.

Амарго. Кажется, мы сбились с дороги.

Всадник (придерживая коня). Да?

Амарго. За разговором.

Всадник. Это не огни Гранады?

Амарго. Не знаю.

Всадник. Мир велик.

Амарго. Точно вымер.

Всадник. Твои слова.

Амарго. Такая вдруг тоска смертная!

Всадник. Это потому, что идешь. Что у тебя за дело?

Амарго. Дело?

Всадник. И если ты на своем месте, зачем остался на нем?

Амарго. Зачем?

Всадник. Я вот еду на коне и продаю ножи, а не делай я этого — что изменится?

Амарго. Что изменится?

Пауза.

Всадник. Добрались до Гранады.

Амарго. Разве?

Всадник. Смотри, как горят окна!

Амарго. Да, действительно…

Всадник. Уж теперь-то ты не откажешься подняться на круп.

Амарго. Погодите немного…

Всадник. Да поднимайся же! Поднимайся скорей! Надо поспеть прежде, чем рассветет… И бери этот нож. Дарю!

Амарго. А-аа-ай!

Двое на одной лошади спускаются в Гранаду. Горы в глубине порастают цикутой и крапивой.

Руки мои в жасминызапеленали сына.

Лезвие золотое.Август. Двадцать шестое.

Крест. И ступайте с миром.Смуглым он был и сирым.

Душно, соседки, жарко —где поминальная чарка?

Крест. И не смейте плакать.Он на луне, мой Амарго.

Из книги

«ПЕРВЫЕ ПЕСНИ» (1922){129}

Перевод А. Гелескула

ЗАВОДИ

        Мирты.(Глухой водоем.)

        Вяз.(Отраженье в реке.)

        Ива.(Глубокий затон.)

        Сердце.(Роса на зрачке.)

ВАРИАЦИЯ

Лунная заводь рекипод крутизною размытой.

Сонный затон тишиныпод отголоском-ракитой.

И водоем твоих губ,под поцелуями скрытый.

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ

      Ночь на пороге.

Над наковальнями мракагулкое лунное пламя.

      Ночь на пороге.

Сумрачный вяз обернулсяпесней с немыми словами.

      Ночь на пороге.

Если тропинкою песниты проберешься к поляне…

      Ночь на пороге.

…ночью меня ты оплачешьпод четырьмя тополями.Под тополями, подруга.      Под тополями.

ПАЛИМПСЕСТЫ{130}

Сомкнулся лес столетнийнад городком,но сам тот лес столетнийрастет на дне морском.

Посвистывают стрелы и там и тут.И в зарослях кораллов охотники бредут.

Над новыми домамигул сосен вековойс небесной синевою,стеклянной и кривой.

Поутру из коридоравыходили два сеньора.

      (Небо      молодое.      Светло-золотое.)

…Два сеньора ходят мимо.Были оба пилигримы.

      (Небо      как горнило.      Синие      чернила.)

…Ходят, ходят — и ни слова.Были оба птицеловы.

      (Небо      стало старым.      Сделалось      янтарным.)

…Два сеньора ходят мерно.Были оба…

      Все померкло.

Светись, вода!Синее, синь!

Как ярокапельсин!

Синее, синь!Вода, светись!

Как много в небептиц!

Свет.Синева.

Как зелена трава!

Небо.Вода.

Как еще рожьмолода!

Из книги

«ПЕСНИ» (1921–1924){131}

СХЕМАТИЧЕСКИЙ НОКТЮРН

Перевод А. Гелескула

Мята, змея, полуночь.Запах, шуршанье, тени.Ветер, земля, сиротство.

(Лунные три ступени.)

КАРУСЕЛЬ

Перевод Инны Тыняновой

      Праздничный день мчитсяна колесах веселья,вперед и назад вертитсяна карусели.

      Синяя пасха.Белый сочельник.

      Будние дни меняюткожу, как змеи,во праздники не поспевают,не умеют.

      Праздники ведь, признаться,очень стары,любят в шелка одеватьсяи в муары.

      Синяя пасха.Белый сочельник.

      Мы карусель привяжеммеж звезд хрустальных:это тюльпан, скажем,из стран дальных.

      Пятнистые наши лошадкина пантер похожи.Как апельсины сладки —луна в желтой коже!

      Завидуешь, Марко Поло{132}?На лошадках детиумчатся в земли, которыхне знают на свете.

      Синяя пасха.Белый сочельник.

ВЕСЫ

Перевод А. Гелескула

День пролетает мимо.Ночь непоколебима.

День умирает рано.Ночь — за его крылами.

День посреди бурана.Ночь перед зеркалами.

«Август…»

Перевод А. Гелескула

Август.Персики и цукатыи в медовой росе покосВходит солнце в янтарь заката,словно косточка в абрикос.

И смеется тайком початоксмехом желтым, как летний зной.

Снова август.И детям сладоксмуглый хлеб со спелой луной.

НОКТЮРНЫ ИЗ ОКНА

Перевод А. Гелескула

Лунная вершина,ветер по долинам.

(К ней тянусь я взглядоммедленным и длинным.)

Лунная дорожка,ветер над луною.

(Мимолетный взгляд мойуронил на дно я.)

Голоса двух женщин.И воздушной безднойот луны озернойя иду к небесной.

В окно постучала полночь,и стук ее был беззвучен.

На смуглой руке блестелибраслеты речных излучин.

Рекою душа игралапод синей ночною кровлей.

А время на циферблатахуже истекало кровью.

Открою ли окна,вгляжусь в очертанья —и лезвие бризаскользнет по гортани.

С его гильотиныпокатятся разомслепые надеждыобрубком безглазым.

И миг остановится,горький, как цедра,над креповой кистьюрасцветшего ветра.

Возле пруда, где вишняк самой воде клонится,мертвая прикорнуладевушка-водяница.

Бьется над нею рыбка,манит ее на плесы.«Девочка», — плачет ветер,но безответны слезы.

Косы струятся в ряске,в шорохах приглушенных.Серый сосок от ветравздрогнул, как лягушонок.

Молим, мадонна моря, —воле вручи всевышнеймертвую водяницуна берегу под вишней.

В путь я кладу ей тыквы,пару пустых долбленок,чтоб на волнах качалась —ай, на волнах соленых!

ПЕЙЗАЖ