Код Маннергейма - Василий Горлов

До скорой встречи. Кладоискатель».

«Вот б… — ошарашено подумал Николай, — а ты-то пытался себя успокоить, мол, все уже позади».

Он ощутил, как стремительно поднимается изнутри волна страха. Стало холодно затылку, показалось, что кто-то в упор недобро разглядывает.

Николай резко обернулся — в большой редакционной комнате шла будничная новостийная жизнь, постепенно съезжались со съемок корреспонденты.

«Быстро помаши рукой отъезжающей крыше, — скомандовал себе Николай, — похоже, это сейчас единственное разумное действие».

А он-то, дурень, еще удивлялся — что Стасису здесь нужно, документы-то уже у него?.. Интересно, а он не боится, что я прямо сейчас, просто от испуга или озлобившись, пойду в ФСБ, а? Он-то, кладоискатель херов, должен же предполагать такую возможность?.. Вдруг доблестные чекисты захотят поближе познакомиться с литовским корабелом.

Как это, кстати, он умудряется совмещать лодочный бизнес и карьеру профессионального убийцы? Наверное, есть у него и на случай интереса эфэсбэшников заготовка. Если верить Дюне — действует эта сволочь безошибочно.

Николай вспомнил, что Дюня говорил и о другой особенности Монгрела — никогда не оставлять свидетелей. Даже если он не уничтожает их сразу, обязательно делает это позже, выбрав подходящий момент.

«А мы-то с Анькой — свидетели, сомневаться не приходится. И что же теперь делать? Сложив лапки, терпеливо ждать, когда тебя прирежут, как ничего не соображающего, а потому покорного барана?.. Вот уж х…ки вашей Дунюшке! Не дамся!»

Веселая заводная ярость прогнала липкий страх. Ярость по поводу несостоявшейся жизни, нелюбимой работы и себя самого — стареющего неудачника, давно забывшего сладкий, сочный вкус победы.

Николай вдруг ощутил, как наполняется давно забытой силой, уверенной и спокойной, а потому — очень опасной.

«Значит, говоришь, надо искать? Ну что же, будем искать. Найти клад раньше тебя — это наша единственная надежда».

Его отвлекла Маркина:

— Николай, вы не знаете, где Троицкая? Надо срочно ехать на съемки, а я не могу ее найти, и труба у нее выключена.

— Нет, не знаю, — ответил он, хотя полагал, что Анна скрывается от всех в их закутке.

Так оно и оказалось. Замерзшая Анна, как мокрый воробышек, сжалась в комочек на краешке скамейки.

— Эй, ты что здесь делаешь? — спросил он, присаживаясь перед ней на корточки, — Ну-ка, посмотри на меня.

Она подняла голову — глаза были несчастными и напуганными.

— Я прячусь от Стасиса, не могу его видеть.

— Так он уже давно уехал, — сказал Николай успокаивающе.

Сжав ее замерзшие пальцы своими теплыми ладонями, он подышал на них, чтобы быстрее согрелись.

— Документы достала уже?

— Нет, я боюсь. — Анну ощутимо трясло.

«Бедненькая, — вздохнул Николай про себя, — то ли еще будет». А вслух посоветовал:

— Давай-ка для начала успокоимся и попробуем включить голову.

Анна тряхнула промокшими волосами:

— А ты откуда знаешь про документы?..

— Ну вот и хорошо, похоже, мозги включились. Отвечаю: про документы я знаю потому, что тоже получил послание, — и он пересказал ей текст письма Монгрела.

Внимательно выслушав, Анна кивнула:

— Да, очень похожее пришло и мне. Коль, давай сбежим, а? — Она вновь заговорила лихорадочно. — У меня есть деньги — на карточке, которую мне дед дал. На то, чтобы скрыться на какое-то время, — хватит. Давай уедем куда-нибудь подальше, во Владивосток, а?.. — Она просительно заглядывала в глаза.

Николай вздохнул и ласково погладил ее судорожно сжатый кулачок:

— Я сегодня встречался со своим одноклассником. Он генерал ФСБ. Я просил его найти информацию о третьем адресате Маннергейма — Гядиминасе Миндаугасе, начальнике охраны маршала. Выяснились любопытные подробности. Оказалось, что внук Миндаугаса — очень опасный наемный убийца-профи. Его больше десяти лет безуспешно разыскивают спецслужбы нескольких стран, в том числе ФБР и ФСБ. И даже если нам удастся скрыться от него, нашим близким ведь этого не сделать. Он прекрасно это понимает. Поэтому и написал мне про Юкки и залив. А в твоем письме есть что-то похожее?..

— Да, он упоминает Крым. — Анькина мама и ее второй муж жили в Судаке. — Выходит, он уже взял наших родных в заложники…

Анька так длинно и виртуозно выругалась, что даже Николаю, служившему и воевавшему, такое доводилось слышать нечасто. Заметив выражение его лица, она рассмеялась, а он за ней следом. Они были вместе, и это делало ситуацию не такой безнадежной.

Вернувшись в редакцию и достав из Анькиного ящика документы (в аккуратном бумажном пакете все три письма и дневник Маннергейма), они первым делом сделали несколько копий — на всякий случай, да и завтра они могли понадобиться.

Анна созвонилась с Настей, и та обещала как можно скорее устроить встречу со своим знакомым экспертом-криптологом из Эрмитажа.

Тут их обнаружила Инна Маркина.

— Ты где ходишь, Троицкая? — возмущалась она. — Там жители Девяткино обзвонились уже. Они перекрыли трассу и ждут телевизионную бригаду. Но говорят, что долго им не простоять — водители уже вызвали милицию. Давай, ноги в руки, и дуй туда!

Николай, по ранению освобожденный от работы над вечерними «Новостями», тем временем старательно разыскивал в Сети все, что касалось рунического письма и шифров, распечатывая отдельные фрагменты, чтобы ночью дома без помех заняться письмами и дневником. У него еще теплилась надежда, что ключ к шифру — где-то в записках Маннергейма. Монгрел ошибался. По словам Аньки, дед ей ничего не говорил о коде. Но должна же существовать разгадка этого шифра, будь он неладен…

Николай, уже освоенным способом, перевел «снежинки» третьего письма в руническую запись.

Получилось следующее:

Ничего нового — того, что могло бы указать путь к разгадке. Тот же самый, знакомый по двум письмам текст, отличающийся несколькими рунами.

Николай попробовал тупо подставлять вместо рун соответствующие их порядковым номерам буквы сначала русского, а затем английского алфавита — получалась абракадабра… Да и рун-то всего двадцать четыре, букв в алфавитах — больше.

Руны — система сакральных мистических символов. Викинги считали их даром богов. В одной из древних скандинавских эд описывалось, как верховное божество Один получил знания рун, будучи распятым на священном ясене Игдрасиле. Руническими заклинаниями украшали оружие, могильные плиты, корабли и даже домашнюю утварь. При помощи рун гадали — на сайте модного беллетриста Пелевина предлагались толкования значений выпавших гадательных рунических камней…

Голова, казалось, распухла от большого объема новой информации. Когда Анна вернулась со съемок, Николай рассказал, что успел понять, и сделал для нее копию листка с записанными рунами посланиями маршала — может, завтра в Эрмитаже пригодится.

В ответ Анька поделилась с ним придуманным ею хитрым планом:

— Я сама позвонила Стасису. Мы договорились встретиться сегодня вечером. Я хочу ему рассказать о том, что тебе уже удалось выяснить по поводу писем. Понимаешь, если он будет знать все о наших поисках, может, это удержит его, хотя бы на время, от жестких действий. — Заметив, что Николай посмурнел, добавила: — Не волнуйся, все будет в порядке, я справлюсь, ну чего ты?

Он, понимая разумность ее плана, никак не хотел с ним примириться — ужасно за нее тревожась.

Она быстро написала видеоряд про бунтующих коммунальных страдальцев из Девяткино, и они отправились вместе к метро — до встречи со Стасисом она хотела посмотреть одну из предложенных маклером сдающихся в аренду квартир. Получив письмо Монгрела, Анна первым делом решила снять жилье, чтобы не подвергать опасности Настю и Валерку.

Дождь, ливший весь день, к вечеру прекратился, и закатное солнце устроило неожиданную высокую радугу. Широкой дугой она охватила мокрый и уставший город.

— Это хорошая примета, — радовалась Анна, — я тебе точно говорю. Ничего вы, мужчины, в этом не понимаете. Видишь, какая она праздничная.

У Николая на душе скребли кошки. Он все никак не мог решиться отпустить Анну. Оттягивая неизбежное прощание, затащил ее в демократичную кафешку в узкой стеклянной витрине ДК Ленсовета. Они пили пиво и болтали о неважном. Николай уже собрался взять вторую порцию, но она его удержала:

— Коленька, пора ехать, — и очень серьезно добавила: — Ты не бойся, я не умру, это я знаю точно. Об остальном попробую на время забыть…

Они миновали шумный подземный переход, который облюбовали юные неформалы. В основном грязные и нечесаные, в черных майках и джинсах и таких же черных кожаных куртках с массой металлических заклепок. У кого-то на голове — петушиные гребни невероятной расцветки, кто-то — с африканскими косичками-дредами…