Шпионские игры царя Бориса - Ирена Асе

Вельмож разместили по хорошим домам. Ели, пили, имели надежную охрану, вот только царь их не принимал. Будто бы колено болит. Чтобы заинтересовать царя Бориса, литовский канцлер составил список привезенных для него и членов его семьи подарков. Они исчислялись десятками: золотая цепь, украшенная жемчугом и драгоценными камнями, гнедая лошадь, убранная по-гусарски с чепраком, украшенным жемчугом, серебряный кубок с позолоченной крышкой, золотой кораблик (игрушка для царского сына), носилки, покрытые красным бархатом, а в средине обложенные парчою на меху в серебряной оправе и при них шесть итальянских коней с бархатною сбруею, оправленною в серебро, перламутровый кубок, осыпанный бриллиантами… Князь Андрей Васильевич Елецкий прочитал список и возмущенно посмотрел на Сапегу. Лев Иванович спокойно выдержал его взгляд. Тогда князь гневно спросил:

— Почто царский титул не пишешь? Почему царь не назван государем всея Руси? Надобно титул писать так: «Божией милостью, Государь Царь и Великий Князь Борис Фёдорович всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных. Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский, Кондийский, и Обладатель всея Сибирская земли и великие реки Оби и Северные страны, Победитель и Государь Иверские земли Грузинских Царей и Кабардинские земли Черкасских и Горских Князей и иных многих Государств Государь и обладатель».

Без запинки перечислив все земли, князь Елецкий, не дожидаясь ответа, развернулся и ушел, хлопнув дверью.

День сидели послы в отведенном для них доме, два дня, три… Никто к ним больше не приходил, на переговоры их не приглашали. Постепенно полякам стало казаться, что они находятся в своего рода заключении: на улицу ходить нельзя, женщин нет, делать нечего. Разве что пить водку и хмельной мед, щедро предоставляемые Льву Сапеге московитами.

Однажды, после третьего кубка хмельного меда вице-посол пан Варшицкий недоуменно спросил у своего начальника:

— Почто вы титул царский не написали? Что это меняет? — Надобно мир с Москвой подтверждать, а не гордость тешить.

Пан Сапега вздохнул в ответ:

— Я по-твоему кто, посол польский, или подданный царский? Канцлер Великого княжества Литовского или царя Федора холоп?

— Что за вопрос?! Не понимаю?

— Чего тут не понять! Этот московит, князь Елецкий, хочет, чтобы я титуловал царя так: государь всей Руси. Но разве Малая и Белая Русь не являются частью Руси? Милостивый пан, посмотрите карты, нарисованные лет сто назад в Германии. На них и вовсе Русью называются только киевские и полоцкие земли, а владения царя — Московия. Если же я признаю, что царь Борис — государь всея Руси, получится, что и Оршанское воеводство, где я родился, и Слоним, где ныне живу — земли русского царя!

— Да, это не годится, ваши земли — ваши, а не царя Бориса, — решил пан Варшицкий.

Лев Иванович про себя подумал: «Пану Варшицкому зубы заговорил, но, быть может, и правда — заключение мира с русскими важнее того, как титуловать их царя?»

На следующую ночь пан Сапега проснулся от шума и колокольного звона, в темноте он увидел за окном красное зарево. Рядом с посольским домом горели избы, случилось самое страшное, что только может быть в Москве — пожар. То была расплата за вольготную жизнь в деревянных домах с садами и банями: дерево горело очень быстро, стоило кому-то забыть вечером потушить свечу на кухне или из печи выпадала на пол раскаленная зола и, случалось, сгорало полгорода.

Пан Сапега вспомнил, что рядом с их домом — склад соломы. Вскочил, торопливо оделся, не погнушался своими ясновельможными руками таскать со всеми из колодца ведра с водой для тушения огня. Про себя молил:

«Всемогущий Господь и Пресвятая Дева Мария, позвольте мне еще раз увидать мою юную Лизу, ей еще рано быть вдовой, смилуйся надо мной, Матка Бозка!»

Матерь Божья смилостивилась над Сапегой: он увидел, как к месту происшествия бежит пожарная команда из стрельцов, как воду носят уже не ведрами, а бочками, как отступает, укрощается хищное пламя, как голосят погорельцы на пепелище…

На следующее утро злой и невыспавшийся канцлер сказал своему заместителю, варшавскому каштеляну Варшицкому:

— Какая, впрочем, разница, как титуловать царя, если земли все равно наши. Пусть царский титул будет таким, каким его хотят слышать московиты, лишь бы переговоры начинали!

О том, что спорный вопрос больше не является камнем преткновения, известили пана Елецкого. И вроде бы ничего уже не мешало подготовке заключения договора о мире, но вдруг послу Сапеге объявили, что у государя болит нога, он никого не принимает.

Посол и его заместитель сидели у окна, попивали мед и однажды увидели… посольство Швеции. Шведы проехали в каретах мимо дома, где поселили пана Сапегу. Лев Иванович встревожился и велел пану Варшицкому пригласить князя Андрея Елецкого в гости. Как сказали бы сегодня, на междусобойчик. Согласно русско-польскому обычаю, на стол тут же выставили пиво и водку для поднятия настроения.

Пан Сапега перепил Елецкого: стал русский пьян, охотно отвечал на вопросы, с трудом ворочая заплетавшимся языком. Сообщил полякам:

— Наши со свеями обо всем сговорились, нам — Нарву и Дерпт, свеям — наша помощь в войне с Польшею.

Побледнел как полотно варшавский каштелян, а Лев Сапега с иронией сказал князю Андрею:

— Язык вельможного пана заплетается, а рука ножом вареную говядину режет, словно трезвая. Отведай пан князь, нашего польского пирога с сыром, на Москве такого не поешь.

— А я уже недавно его у вас ел. Но и сегодня угощусь, пирог вкусный, — совершенно трезвым голосом признал князь Елецкий.

— Когда нам будет дана аудиенция у Его Величества?

— Думаю, завтра.

26 ноября послов, наконец, допустили в Кремль. Поляки ехали по московским улицам на лошадях, за ними двигались дворяне и пажи, последние торжественно несли подарки для Бориса Годунова. По сторонам дороги стояли стрельцы и наемные немецкие солдаты, сразу несколько тысяч их выстроились вдоль улиц на пути движения послов — ни в какой другой стране мира никогда не выстраивали для встречи иностранных дипломатов почетный караул такой численности.

В Грановитой палате послы увидели государя. Он сидел на троне, покрытом красным бархатом, пол устилали ковры. В руках царь держал золотой скипетр. На голове Бориса Федоровича была корона с огромных количеством драгоценных камней. Казалось, если их продать, то на вырученные деньги можно нанять небольшую армию. По правую сторону от царя сидел мальчик — царевич Федор Годунов. Чуть поодаль, справа и слева от царя разместились бояре.