Александр Дюма Великий. Книга 1 - Даниель Циммерман

— Канальи!

— Рутинеры!

— Дураки!

— Цирюльники!

— Они ничего не смыслят!

— Ничтожества!

— Жеманниц — в отель де Рамбуйе!

Семь часов вечера, три удара к началу, шум неописуемый, пролог невозможно расслышать. Из своей ложи Александр не теряет Сулье из вида. По знаку хозяина пятьдесят пролетариев суетятся в партере в восторге от дополнительной возможности насолить буржуям своим видом — острыми локтями, грубыми башмаками — и овацией артистам. Чуть затихают, можно снова начать пролог, черт побери этого Сулье!

Битва продолжается пять часов, монолог Сантинелли освистан, арест Мональдески вызвал аплодисменты, а уж молодцы Сулье завершили дело неистовыми криками «браво». Когда же раненный Мональдески ползет по сцене, а Христина приказывает из жалости его прикончить, общий восторг до исступления, и это победа. Однако остается сыграть эпилог. Тридцать лет спустя в Риме Христина и Сантинелли рассуждают о совершенном ими преступлении, и зал остывает. Александр вынужден признать свою ошибку: эпилог был лишним. Уже за полночь, и никто не может сказать, «провалилась «Христина» или имела успех». У себя дома Александр приказал приготовить ужин на двадцать пять персон. Среди них Гюго, Виньи, Поль Лакруа, Буланже, Ашил Конт, Планш, Теодор Вилленав, Корделье-Делану. Жестокий спор, надо не только выкинуть эпилог, но и сделать не меньше дюжины сокращений и связок, переписать более сотни непринятых, то есть освистанных по причине их несостоятельности стихов. Александру невесело с гостями: где найти время, чтобы внести все эти изменения, да еще дать актерам возможность отрепетировать новый вариант до второго спектакля, то есть непосредственно перед ним?!

«А вот теперь послушайте-ка, что произошло, и что я вам сейчас расскажу, это почти как эпизод с Сулье, и, поверьте, вещь совершенно не слыханная даже на праздниках литературы, не говоря уже о буднях <…>.

Гюго и Виньи забрали у меня рукопись, велели ни о чем не беспокоиться, заперлись в кабинете, и в то время, как все мы ели, пили, пели, они работали… Работали четыре часа кряду, как будто им самим это было необходимо, и когда они вышли на белый свет и увидели, что все спят или засыпают, они оставили готовую для игры рукопись на камине и, никого не будя, удалились, два соперника ушли под ручку, как братья!»

В самом деле, можно лишь присоединиться к комментарию Александра: «Вещь неслыханная даже на праздниках литературы». Стучат в дверь, это книготорговец Барба, он предлагает двенадцать тысяч франков за рукопись «Христины», вдвое больше, чем за «Генриха III». На них Александр частично удовлетворяет своих кредиторов. Зато свой долг герцогу Орлеанскому он платит сполна, посвятив ему издание «Христины» как «выражение уважения и признательности». На втором спектакле — полный успех. Пресса в целом и те из зрителей, кто присутствовал на премьере, оценили внесенные изменения. Жюль Жанен, Делакруа, графиня Даш[77] выражают свой энтузиазм. Сент-Бёв и Жорж Санд, и, слава богу, только они, поджимают губы. Александр выходит из Одеона. Фиакр останавливается перед ним. Женщина выглядывает из дверцы: «Г-н Дюма?» Он кланяется.

«— Ну тогда поднимитесь сюда и поцелуйте меня… Ах! у вас такой благородный талант, и к тому же вы нравитесь женщинам!»

Александр с удовольствием подчиняется, и так начинается почти двадцатилетняя нежная дружба с Мари Дорваль, которая закончится лишь со смертью актрисы. Правда, вначале она пыталась сопротивляться, не то чтобы Александр ей не нравился, напротив, но, «как Марион Делорм», она в тот момент снова стала девственницей в своем романе с ангелоподобным Альфредом де Виньи и пыталась сохранять ему верность как можно дольше. Напрасно бастард-любовник и отчаянный ревнивец Мелании Вальдор предлагает ей главную роль в «Антони», она все еще не уступает. Охотник умеет хранить терпение, тем более что 16 мая, в день, когда король распускает Палату депутатов, Фирмен представляет ему Белль Крельсамер, так зовут в жизни актрису Меланию Серр. Эльзасская еврейка по происхождению, Белль имеет полное право носить это имя (Belle — прекрасная, красивая. — Примеч. пер.): «Волосы черные как смоль, глубокие глаза цвета лазури, прямой нос, как у Венеры Милосской, и жемчужины вместо зубов». Она была любовницей Тэйлора и имела от него дочь[78]. Поэтому ей удалось дебютировать в Комеди-Франсез. Талант у нее был менее ярким, чем красота, и в число акционеров театра она не вошла, вот почему отправилась играть в провинцию, откуда ее и привез Фирмен.

«Я начал с того, что спросил у Фирмена, каковы степень и род его интереса к подопечной.

Я всегда уважал подопечных моих друзей, а по отношению к этому прекрасному экземпляру вопрос приобретал определенную важность».

Поскольку Александр ухаживает также за Мари Дорваль, можно заключить, что бесплотный Альфред де Виньи, хотя и оказал ему услугу с «Христиной», в число истинных друзей Александра не входил. Фирмен, как выяснилось, имел к Белль «интерес чисто художественный». Александр до некоторой степени тоже, однако ему не удалось вернуть ее в Комеди-Франсез. «Но она не рассердилась на мою неудачу», что и доказала по прошествии трех недель. Помещает он ее в доме номер 7 по Университетской улице, на которой живет и сам в доме 25: у него так мало свободного времени, что он экономит на дороге. 25 мая французский флот из Тулона направляется в Алжир — начало статридцатидвухлетней оккупации; во главе экспедиционного корпуса стоит военный министр Бурмон лично, король и Полиньяк убеждены, что колониальная победа вызовет энтузиазм толпы и укрепит их власть.

31 мая герцог Орлеанский дает бал в честь своего родственника Неаполитанского короля, «этого недостойного француза, сына Фердинанда и Каролины, который в 1820 году, будучи избран патриотами, чтобы их представлять, предал патриотов; и который из проводника революции превратился в ее душителя». Александр не слишком стремился его увидеть, так как он был сыном того, кто пытался в свое время отравить Генерала, однако на бал были приглашены «все литературные и художественные знаменитости Франции», кроме него, и пришлось пожаловаться герцогу Шартрскому, что снова с Александром обошлись как с незначительной персоной. Только у тех поступок этот вызовет улыбку, кому не приходилось в борьбе завоевывать свое право на общественное признание. «И превосходный молодой человек рад был прислать мне билет на бал». Александр приветствует герцога Орлеанского, который по-отечески дает ему урок королевского этикета. Напрасно, король и недостойный француз из Неаполя не представлены Александру. Начинается бал. Для здравомыслящего графа де Сальванди «это настоящий неаполитанский праздник, поскольку мы танцуем на вулкане».