Лучинушка - Ольга Дмитриевна Конаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из гостей на обеих церемониях присутствовали только Родька, Софья Николаевна с Марьей Ивановной и несколько случайно оказавшихся церкви старушек. Подругами Стеша так и не обзавелась, а своих новых друзей – музыкантов решила пока в изменения своей жизни не посвящать, опасаясь того, что они её не поймут и попытаются повлиять на принятое ею решение.
Своё согласие сочетаться браком с человеком, годившемся ей в отцы, она не могла объяснить ничем, кроме желания скрасить последние месяцы его жизни потому, что искренне уважала за всё доброе, что он сделал для неё и Родьки. Обещанная награда в качестве огромного состояния её не только не прельщала, а наоборот, пугала предчувствием, что, как только она станет его хозяйкой, на её голову падут все кары небесные и чувствовать себя спокойно в этом огромном особняке она сможет только до тех пор, пока живы его настоящие хозяева.
Вернувшись домой, они устроили скромное застолье. Сара Вульфовна поначалу сожалела, что женитьба одного из самых завидных в недавнем прошлом женихов проходит в столь скромной обстановке и в строжайшей секретности. Однако тот факт, что его юная невеста оказалась не только умницей и красавицей, а ещё и настоящей графиней, а тайна их бракосочетания наполнена поистине гусарской романтичности, о которой мечтали многие девушки в её молодые годы, её успокоил и в конце концов она даже начала этим гордиться.
Когда Софья Николаевна и Марья Ивановна стали прощаться, собираясь уходить, Родька по привычке засобирался идти вместе с ними домой. Ему объяснили, что жить он и Стеша теперь будут здесь. Он огляделся и взволнованно спросил: «А одеяло? Где одеяло?»
– Оно здесь,– сказала Софья Николаевна,– сейчас ты его увидишь.
– Где одеяло? – продолжал настаивать Родька.
– Какое одеяло? – не поняла Сара Вульфовна.
– Родечка, успокойся, сейчас мы его найдём. – сказала Стеша, гладя его по плечу, – Среди наших вещей было старое лоскутное одеяло. Вы не знаете, куда его положили?
– Старое одеяло? – удивилась Сара Вульфовна, – разве у нас мало одеял?
– Это память о его покойной матушке. Он никогда с ним не расстаётся. Я надеюсь, его не выбросили?
– Конечно, нет. Никто не посмеет ничего выбрасывать без указания хозяев. Сейчас мы спросим у Зиночки.
Проводив Софью Николаевну, отправились на поиски одеяла. Сара Вульфовна, несмотря на усталость, тоже захотела посмотреть на Родькино наследство, которым он так дорожил. Нерон как обычно увязался за нею.
Их вещи лежали в комнате на втором этаже, отведённой для Родьки. Зиночка стала извиняться за то, что в связи с сегодняшними событиями не успела разложить содержимое пакетов по местам.
– Ничего, голубушка, займётесь этим завтра. – сказала Сара Вульфовна, – Можете идти убирать со стола, мы здесь разберёмся сами.
– А вот и Родечкино одеяло, – сказала Стеша, найдя нужный пакет.
Она достала одеяло и хотела раскинуть на диване, чтобы показать Саре Вульфовне из каких старинных тканей оно было сшито. Но тут случилось неожиданное. Похоже, многократные просушки и прожаривание на солнце не смогли полностью уничтожить въевшиеся в вату запахи леса, прокопчённой сторожки и молодой волчицы, которая часто валялась на нём вместе со своим другом и покровителем.
Эти запахи, непривычные для благородного нюха Нерона, родившегося и выросшего в домашней обстановке и гулявшего в основном по хозяйскому двору, насторожили его, и он с рычанием схватил зубами за край одеяла и стал трепать, пытаясь вырвать из Стешиных рук. Родька бросился спасать бесценную для него вещь, и, поймав одеяло за другой край, стал тянуть на себя. Одеяло затрещало и порвалось.
Сара Вульфовна замахнулась на Нерона палкой, Адам Викентьевич схватил за загривок и вытолкал вон из комнаты. Оскорблённый пёс уселся перед закрытой дверью и стал обиженно поскуливать. Родька молча уткнулся лицом в одеяло и стал вздрагивать от плача.
– Детонька моя дорогая, прости меня, это я виновата, не уследила за собакой. Я ведь знала, как Нерон реагирует на незнакомые запахи, но не подумала о том, что пускать сюда его не нужно… – причитала Сара Вульфовна, сама едва не плача от жалости к парню, очаровавшего её своей добротой.
– Родечка, не нужно расстраиваться. – сказала Стеша, обнимая его за плечи. – Видишь, мама тоже плачет, а ей нельзя, она может заболеть. Давай – ка одеяло мне, я посмотрю, что с ним можно сделать.
Родька выпустил одеяло из рук, и, встав на колени рядом с коляской, уткнулся лицом в плечо Сары Вульфовны и стал приговаривать.
– Мама, не надо. Мама, нельзя.
Стеша начала складывать рваные края одеяла вместе, придумывая, как лучше и аккуратней их заштопать.
– Родечка, посмотри сюда. Видишь, ничего страшного не случилось, я его заштопаю так, что от дыры не останется и следа.
Родька посмотрел на одеяло и заулыбался. Все облегчённо вздохнули, радуясь, что неловкий инцидент благополучно исчерпан. Под дверью снова заскулил Нерон, не терпевший одиночества, и Родька отправился его жалеть и успокаивать.
Стеша ещё раз пригладила рукой надорванное одеяло, потянула за торчавшую из дыры нить и неожиданно вытащила изнутри небольшой свёрток из некогда белой бязи.
Адам Викентьевич взял его и развернул. К изумлению присутствующих, в нём обнаружилось несколько пар золотых серёжек. Покопавшись в слежавшейся вате, Стеша нашла ещё один пакетик, в котором лежало десять золотых червонцев.
– Как они сюда попали? – удивилась Стеша.
– Судя по весу, это не единственный сюрприз, спрятанный в этом одеяле. – ответил Адам Викентьевич, приподняв его в руках. – но для того, чтобы всё это найти, придётся перебрать его до нитки.
– «Перебрать всё до нитки» – задумчиво произнесла Стеша, и тут же воскликнула, – я вспомнила! «Не выбрасывай ни одной тряпки, лежащей подо мной, пока не переберёшь всё до последней нитки» … Так сказала Ангелия незадолго до своей смерти, а я не придала этим словам никакого значения.
– Значит она была в курсе того, что в нём спрятано.
– Наверное. Не зря же она наказала Родьке никогда с ним не расставаться.
– И только благодаря его послушанию оно до сих пор сохранилось, иначе уже давно догнивало бы на какой – нибудь свалке.
