Будь Человеком - М. Ножкин

Синицын оказался в большой, богато обставленной комнате с камином. Здесь находились трое: молодой крепыш, закрывший дверь и оставшийся за спиной Синицына, худой, костлявый человек неопределённого возраста, стоявший у двери напротив, и седовласый бородатый старец в типичном восточном наряде с тюбетейкой на голове. Он сидел за большим письменным столом великолепной ручной работы.

— Салям алейкум, рус, заходи, гостем будешь, — поприветствовал он вошедшего на приличном русском языке.

— Здравствуйте, — ответил Синицын, не двигаясь с места.

— Где я тебя видел? — вцепился в него старец острым взглядом.

— Может, во сне? — хмыкнул Синицын.

— Нет, дорогой. Во сне я вижу молоденьких девушек. Пить будешь? Водка, виски…

— Может, потом, — уклонился гость.

— Хоп! — кивнул старик. — Давай товар.

Синицын подошёл к столу.

— Только вы того… без обмана! — предупредил он старца. — А то я сюда всю команду с корабля приведу. Понял? И без фокусов! Если что — они знают, где меня искать!

— Понял, понял, — закивал старик. — Не бойся, давай товар!

Синицын распахнул рубашку, и старик буквально пронзил его вспыхнувшим взором. Спросил хрипло:

— Откуда это у тебя?

— Оттуда, — усмехнулся Синицын.

— Снимай, проверять будем.

— Так проверяй.

Старик быстро проковылял вокруг стола, ловко нацепил на ходу ювелирный монокль и аккуратно взял в руки сверкнувший изумруд. Он смотрел на него и так, и этак, гладил, прикладывал к щеке. И с каждой минутой лицо старика становилось всё мягче и теплее. Он цокал языком, бурчал что-то под нос. Видно было, что камень ему понравился.

— Якши! — поднял он глаза на Синицына. — Говори, где взял?

— Где взял, там больше нет. Честно говоря, камень не мой. Мне его один человек дал. Просил обменять на наркоту. Этот товар у нас теперь тоже в ходу. Он их продаст, а деньги пополам. Большие деньги обещал. Так что давай товару побольше.

— Не боишься?

— Боюсь, конечно. А что делать? Жить-то надо. Деньги нужны. Жена, дети. Зарплата маленькая. Вон на старости лет на пароход пошёл корячиться. Рискну разок!

— Где живёт этот человек?

— Зачем тебе знать? Я друзей не сдаю.

Старик задумался, долгим взглядом ещё раз попытался проникнуть гостю в нутро и, отвернувшись, заковылял к своему креслу.

— Хоп! — сказал он, решив что-то для себя.

Затем вытащил из кармана халата миниатюрный прибор, нажал несколько кнопок. За его спиной отъехал в сторону большой книжный шкаф, обнажая вмонтированный в стену сейф. Массивная дверь его как бы нехотя открылась. Одна из полок была забита фабричными упаковками с маленькими пакетиками. На них красовались наклейки — зелёный полумесяц с тремя звёздочками на золотом фоне.

— Половина твоя! — показал старик на пакеты. Достал с верхней полки одну из тетрадей, толстую, в кожаном переплёте, сел к столу и начал её листать. На замусоленных страницах мелькали названия стран и городов, имена и цифры с нулями…

— Надо подумать, — вздохнул Синицын.

— Думай, — согласился старик. — А я запишу приход-расход. Так у вас говорят?

— Но я ещё не решил, — возразил гость.

— Решил, решил, — улыбнулся старец. — Я уже решил. Принеси нам с гостем самого лучшего вина, — приказал он костлявому по-арабски. И добавил: — Моего любимого!..

Костлявый подал голос:

— Почтенный Али-бек, смею напомнить, что этот человек нужен Крабу.

— Верно, — кивнул старик. — Крабу нужен этот человек, а мне нужен этот камень. Если Краб заберёт этого человека, он заберёт и этот камень. Значит, этот человек никогда здесь не был! Запомни — никогда!

— Слушаюсь, господин, — поклонился костлявый и исчез за дверью.

— О чём это вы с ним? — насторожился Синицын.

— Мои друзья беспокоятся, как провезёшь через границу так много наркотиков?

— Это моя забота, — буркнул Синицын. — Где это вы научились русскому языку? Раньше жили у нас?

— Нет, дорогой, не у вас, а у себя в Бухаре, — уточнил старец. — Был счетоводом. До войны считал хлопок, в войну считал мёртвых, а теперь считаю деньги! — он вдруг захихикал, по-детски вскидывая острые плечики. — Большие деньги. Доход — расход! Вот сейчас и камень твой запишу.

Он открыл страничку, на которой выцветшими чернилами было выведено по-английски «СССР, 1947 г.», и далее — столбиками — города, даты, цифры с нулями. У Синицына даже голова закружилась.

— Но я ещё не решил, Али-бек! Так, кажется, вас зовут?

— Верно. Здесь меня зовут Али-бек. В России меня звали счетовод Алимов. А на самом деле я Алим-хан! Так звали моего деда, знаменитого в Бухаре ювелира. Его работу ценил сам эмир! И каждой вещи дед давал своё имя. Вот этот камень он назвал «Зелёный глаз».

— Не может быть! — искренне удивился Синицын.

— Может! Я узнал его! Я даже вспомнил доброго человека, который дал его тебе для продажи, — Аслан Алимов, мой родственник. Раньше он не хотел расставаться с этим камнем!

— Вы ошибаетесь, уважаемый, — улыбнулся Синицын. — Камень мне дал другой человек.

— Нет, дорогой, я не ошибаюсь. Но зачем ему, старому, деньги? Он и так богат. Или это его прощальный привет? Что он ещё прислал? Плёнки? Где они?

— Какие плёнки? — пожал плечами Синицын.

— Микроплёнки, — уточнил старец. — Впрочем, плёнки ещё будут, а этот камень — никогда. Я не отдам его Крабу! — Али-бек разговаривал как бы сам с собой.

— Э, погоди, погоди, старик, — начал было Синицын.

Но хозяин кабинета перебил его:

— Так где же я тебя видел?

— Нигде! — отрезал Синицын. — Я первый раз в плавании.

— Это мы знаем… И всё-таки я тебя видел.

В это время вернулся костлявый с бронзовым подносом, на котором стояли два изящных бокала с рубиновым напитком.

— Давай выпьем, — старик отложил ручку, захлопнул тетрадь и убрал её в сейф. — За этот камень, за добрый знак Великого Аллаха! Да покарает Пророк неверных…

Костлявый протянул поднос Синицыну. Тот хотел взять дальний от себя бокал, но костлявый не позволил.

— Пей, дорогой, — поднялся из-за стола старец.

— Не буду! — решительно отказался Синицын.

Али-бек, не оборачиваясь, сунул руку в сейф и через секунду направил на гостя старинный маузер с глушителем на длинном стволе:

— Пей, дорогой!

— Ну ты даёшь, старик! С вами сопьёшься! — покачал головой Синицын, закрыл глаза, глубоко вздохнул и, медленно поднимаясь, потянул руку к бокалу.

В последний момент схватил за край бронзовый поднос и, сорвав с ладони костлявого, метнул его в седобородого старца. Поднос выбил маузер из руки старика, рикошетом ударил его в лицо. Али-бек завопил совсем не по-стариковски, схватился за окровавленное лицо руками.

Синицын тем временем нанёс костлявому сильный локтевой удар в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам и тут же, получив коленом в лицо, рухнул на ковёр.

Молодой охранник выхватил пистолет, выстрелил несколько раз, но уже в пустоту. Синицын на секунду раньше как бы нырнул под него, чистым приёмом угодив ему ногой в горло. Охранник отлетел в угол комнаты, принимая на себя падающие вазы, настенные тарелки и прочую декоративную бижутерию.

Синицын тем временем схватил со стола тяжёлый бронзовый подсвечник, прижался к стене у двустворчатой двери. И в самый раз! От удара дверь распахнулась, в комнату ворвался дежурный громила с автоматом. Синицын оказался у него за спиной и тут же воспользовался своим преимуществом. Он обрушил на бандита тяжёлый канделябр. Охранник начал заваливаться, не выпуская автомат из рук, расстреливая на ходу дорогую мебель, посуду и прочее богатое убранство логова Али-бека. Синицын бросился к открытому сейфу, схватил заветную тетрадь, подбежал к окну, распахнул его ударом ноги и прыгнул во внутренний дворик на клумбу.

Быстро миновав Виноградную, Синицын свернул за угол. Отметив, что погони за ним не было, стал спускаться к порту. Редкие прохожие не вызывали у него подозрения, и он впервые за последние два часа перевёл дух. Вот позади одна улица, ещё один, последний, крутой спуск, и — спасительный причал.

Вдруг он увидел, как снизу навстречу ему поднимаются неизвестно откуда взявшиеся двое мужчин. Синицын невольно замедлил шаг и тут же почувствовал, а потом и увидел краем глаза, что позади него появились ещё двое. Он быстро прикинул возможности избежать столкновения. Но деться было некуда: с обеих сторон улицы — каменные стены домов и заборов.

Расстояние до встречающих сокращалось с каждым шагом. Синицын резко метнулся в тень ближайшего дома с низкой крышей, немного нависавшей над тротуаром, на несколько секунд исчез из поля зрения нападавших и вынырнул из тени уже перед самым их носом.

Схватка была короткой и жестокой. Синицын уклонился от первого удара, сбил с ног одного из нападавших, но споткнулся об него и, пропустив сильный удар в подреберье, рухнул на пыльную брусчатку. И чуть не получил удар ногой в лицо. Успел перехватить её, вывернуть до хруста. Бандит взвыл от боли, но его приятель успел-таки двинуть поднимавшегося Синицына в ухо. И всё-таки дорога к порту была свободна. Задние нападавшие явно отставали. Синицын бросился вниз по улице, подгоняемый криками и топотом разъярённых преследователей.