Меч Шаннара - Терри Брукс

Вскоре вернулся Алланон, не сказав никому ни слова, лег и уснул в течение нескольких секунд. Истекли два часа на наблюдательном посту, и Ши уступил свое место Дурину. После полуночи подошел черед ночного дежурства для Флика, и тот увидел, как решительно и резко поднялась могучая фигура мудрого исполина, как он быстро расправил длинный походный плащ, надвинул на лицо темный капюшон и устрашающе выпрямился во весь свой огромный рост — все это было сделано на одном дыхании, в одном стремительном порыве, как будто наружу вырвался гигантский и мощный сгусток энергии. Все это невольно напомнило Флику ужас первой встречи с Алланоном на лесной тропе в Долине. На какое-то мгновение великан остановился, посмотрел на спящих, на безмолвно застывшего Флика и… не говоря ни слова, стремительно направился к тропе, ведущей на север. И в этот миг его поглотила ночная тьма.

Всю оставшуюся часть ночи Алланон провел в пути. Его огромная темная фигура с быстротой летящей тени неслась по нехоженым тропам. Казалось, этот мрачный великан парил над землей, лишь изредка касаясь ее ногами. Со стороны можно было подумать, что летит какая-то неземная субстанция, которая фиксирует каждый шорох и стук, видит, как сонно копошатся в норах живые твари, все замечает и анализирует. На самом же деле у Алланона было тяжело на душе. Все вокруг находились в полной уверенности в том, что Алланону известны вещи, о которых они узнают позднее. Все считали его идейным вдохновителем этого похода, верили в его неограниченные силы и возможности. Да, все это так! Но так уж устроен человек, что рядом с гордым осознанием собственных сил и неограниченных познаний живет постоянное сомнение и недовольство собой, которое и заставляет человека постоянно совершенствоваться. Никому не мог признаться Алланон, что в глубине души, как камень на сердце, лежат у него печаль и тревога. И он совсем не был уверен в успешном завершении похода в замок Паранор. Но иного выхода нет. А идти надо только вперед! И снова его огромная мрачная фигура неслась по спящему лесу навстречу новым опасностям.

Золотые лучи предрассветного солнца коснулись верхушек деревьев, когда Алланон миля за милей продвигался по лесным чащам дикого леса. Тропа была едва различима, на дороге то и дело беспорядочно громоздились валуны, завалы из сухих деревьев и кустарников. Алланон сразу заметил, что эта часть леса была объята подозрительной тишиной. Все было погружено в безжизненное молчание; казалось, смерть уже побывала здесь и прикоснулась своим крылом к этой части земли. Между тем на тропе были отчетливо видны метки из белых лоскутков ткани. И, пожалуй, кроме разлитой вокруг зловещей тишины, ничто не предвещало опасность. Только каким-то шестым чувством можно было понять, что стоит за этим странным лесным молчанием. Алланон подошел к развилке тропы. Влево отходила широкая, хорошо протоптанная дорога, которая, по всей видимости, вела к большой долине. Об этом свидетельствовало то, что через несколько сот ярдов две могучие стены по обе стороны тропы расступались и впереди был виден большой просвет. Вторая тропа была еле различима, ее мимолетные просветы были едва видны. Эта узкая тропа вела к горному кряжу.

Внезапно маститый историк всем своим существом ощутил явное присутствие другого живого создания. Это странное существо залегло где-то слева на широкой тропе, ведущей к долине. Кругом было тихо: ни шороха, ни звука. Но Алланон безошибочно чувствовал присутствие создания, которое притаилось и ждало от него последующих действий. Быстрым движением Алланон достал два лоскутка, один — белый, другой — красный, и привязал красный кусочек материи к дереву, стоявшему у широкой дороги, а белый лоскуток прикрепил к ветке дерева, которое росло у узкой тропы, ведущей к горному кряжу. Выполнив эту задачу, он внимательно посмотрел вокруг и прислушался. Ничто не нарушало тишины, ничто не предвещало явной опасности, и все же Алланон явственно ощущал присутствие зловещего существа на широкой тропе. Алланон прекрасно сознавал, что его собственные силы и скрытые возможности не идут ни в какое сравнение с силами этого создания, какое бы оно ни было. Не случайно это существо с самого начала заняло выжидательную позицию. Да, для него это создание, затаившееся поодаль, не представляло опасности, а вот для тех, кто пойдет по этой же тропе после него… Еще раз Алланон внимательно посмотрел на метки и, убедившись в том, что правильно их прикрепил, уверенно ступил на узкую тропу, и через минуту исчез в густых зарослях.

Спустя час странное существо осмелилось пошевелиться, ведь Алланон был уже далеко. Сознавая, что меряться силой с могущественным путешественником вряд ли имело смысл, это хитрое чудище выжидало, когда Алланон уйдет, и теперь, убедившись в собственной безопасности, решило действовать. Бросив пытливый взгляд на развилку тропы, существо довольно усмехнулось. «Как глупы и наивны стремления и действия людей! Вряд ли им помогут эти разноцветные метки… И стоило ли трудиться над тем, чтобы прикрепить их?» — подумало чудовище. И, дьявольски захохотав, оно сделало гигантский бросок вперед и вихрем устремилось вдоль по тропе.

Между тем наступил рассвет. Из-за горных хребтов на востоке величаво поднялось утреннее светило и озарило нежным розовым светом все вокруг. Стояли те трепетные часы утреннего покоя, когда любой громкий звук или резкое движение вступали в грубое противоречие с тихой и прелестной негой, которая была разлита вокруг. С большим сожалением Балинор подошел к своим спящим спутникам и осторожно разбудил их. Путешественники проснулись быстро и, наскоро перекусив, были готовы отправиться в путь. В утреннем воздухе стояла прохлада, и все члены отряда ежились и потирали руки, безуспешно пытаясь согреться под первыми ласковыми, но еще холодными лучами солнца. Кто-то обнаружил отсутствие Алланона, на что Флик ответил, что после полуночи знаменитый историк исчез, ничего не сказав. Его неожиданный уход теперь уже мало кого удивлял, и спустя несколько минут об исчезновении Алланона забыли совсем.

И через полчаса все путешественники уже стояли на тропе и стали осторожно продвигаться к северу через густые дебри Волчьих гор. Шли медленно, почти молча, в том же порядке, что и прежде. Вел друзей по-прежнему Гендель. В мастерстве охотника и ловкости следопыта с ним мог соперничать только Меньон Леа, который с особой бесшумной грацией и ловкостью, присущей прирожденному охотнику, скользил по тропе и в мгновение ока преодолевал препятствия, которые неожиданно возникали перед ним. В глубине души Гендель испытывал истинное почтение к принцу Леа. Однако это не мешало ему сознавать, что Меньон Леа при всех его искусных навыках излишне горяч и недостаточно опытен, а здесь — в этих трудных условиях — нужны холодный ум, крепкая воля, осторожность и знание этих мест. Только в этом случае человек может остаться живым в этих лесах. Однако понимая, что практика иногда ценнее любой теории, Гендель уступал свою роль ведущего Меньону Леа и тщательно следил за тропой, где в любую минуту могли появиться нежелательные сюрпризы.